Неточные совпадения
Впереди шагал
человек в меховом пальто с хлястиком, в пуховой шляпе странного фасона, он вел под руку даму и сочно
убеждал ее...
Клим быстро вспомнил ряд признаков, которые
убедили его, что это так и есть: Лидия боится любви, она привила свой страх Макарову и поэтому виновна в том, что заставила
человека покуситься на жизнь свою.
Признавая себя
человеком чувственным, он, в минуты полной откровенности с самим собой, подозревал даже, что у него немало холодного полового любопытства. Это нужно было как-то объяснить, и он
убеждал себя, что это все-таки чистоплотнее, интеллектуальней животно-обнаженного тяготения к самке. В эту ночь Самгин нашел иное, менее фальшивое и более грустное объяснение.
— Кустарь! Швейцария, — вот! — сиповатым голосом
убеждал лысый
человек жену писателя. — Скотоводство. Сыр, масло, кожа, мед, лес и — долой фабрики!
— В общем настроение добродушное, хотя
люди голодны, но дышат легко, охотно смеются, мрачных ликов не видно, преобладают деловитые. Вообще начали… круто. Ораторы везде
убеждают, что «отечество в опасности», «сила — в единении» — и даже покрикивают «долой царя!» Солдаты — раненые — выступают, говорят против войны, и весьма зажигательно. Весьма.
«С холодной душой идут, из любопытства», — думал он, пренебрежительно из-под очков посматривая на разнолицых, топтавшихся на месте
людей. Сам он, как всегда, чувствовал себя в толпе совершенно особенным, чужим
человеком и
убеждал себя, что идет тоже из любопытства;
убеждал потому, что у него явилась смутная надежда: а вдруг произойдет нечто необыкновенное?
Что он не глуп, в этом
убеждало его умение подмечать в
людях фальшивое, дрянненькое, смешное.
— Но нигде в мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас есть категория
людей, которых не мог создать даже высококультурный Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о
людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот
человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался
убедить, а безнадежно уговаривал.
Несколько вечеров у дяди Хрисанфа вполне
убедили Самгина в том, что Лидия живет среди
людей воистину странных.
Решил пойти к брату и
убедить его, что рассказ о Марине был вызван естественным чувством обиды за
человека, которого обманывают. Но, пока он мылся, одевался, оказалось, что брат и Кутузов уехали в Кронштадт.
Он спросил ее пренебрежительно и насмешливо, желая рассердить этим, а она ответила в тоне
человека, который не хочет спорить и
убеждать, потому что ленится. Самгин почувствовал, что она вложила в свои слова больше пренебрежения, чем он в свой вопрос, и оно у нее — естественнее. Скушав бисквит, она облизнула губы, и снова заклубился дым ее речи...
— Не выношу ригористов, чиновников и вообще кубически обтесанных
людей. Он вчера
убеждал меня, что Якубовичу-Мельшину, революционеру и каторжанину, не следовало переводить Бодлера, а он должен был переводить ямбы Поля Луи Курье. Ужас!
Самгин пробовал
убедить себя, что в отношении
людей к нему как герою есть что-то глупенькое, смешное, но не мог не чувствовать, что отношение это приятно ему. Через несколько дней он заметил, что на улицах и в городском саду незнакомые гимназистки награждают его ласковыми улыбками, а какие-то
люди смотрят на него слишком внимательно. Он иронически соображал...
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь, иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно знать, а он учит не верить,
убеждает, что алгебра — произвольна, и черт его не поймет, чего ему надо! Долбит, что
человек должен разорвать паутину понятий, сотканных разумом, выскочить куда-то, в беспредельность свободы. Выходит как-то так: гуляй голым! Какой дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
В стремлении своем упрощать непонятное Клим Самгин через час
убедил себя, что Лютов действительно
человек жуликоватый и неудачно притворяется шутом. Все в нем было искусственно, во всем обнажалась деланность; особенно обличала это вычурная речь, насыщенная славянизмами, латинскими цитатами, злыми стихами Гейне, украшенная тем грубым юмором, которым щеголяют актеры провинциальных театров, рассказывая анекдоты в «дивертисментах».
Ей, может быть, захотелось заявить женскую самостоятельность, пойти против общественных условий, против деспотизма своего родства и семейства, а услужливая фантазия
убедила ее, положим, на один только миг, что Федор Павлович, несмотря на свой чин приживальщика, все-таки один из смелейших и насмешливейших
людей той, переходной ко всему лучшему, эпохи, тогда как он был только злой шут, и больше ничего.
Он ругал подрядчика, назвав его «плохой
люди», и всячески старался
убедить меня, что я обманут.
— Как вы думаете, что я скажу вам теперь? Вы говорите, он любит вас; я слышал, что он
человек неглупый. Почему же вы думаете, что напрасно открывать ему ваше чувство, что он не согласится? Если бы препятствие было только в бедности любимого вами
человека, это не удержало бы вас от попытки
убедить вашего батюшку на согласие, — так я думаю. Значит, вы полагаете, что ваш батюшка слишком дурного мнения о нем, — другой причины вашего молчания перед батюшкою не может быть. Так?
Я совершенно разделяю ваше мнение насчет так называемых республиканцев; разумеется, это один вид общей породы доктринеров. Что касается этих вопросов, нам не в чем
убеждать друг друга. Во мне и в моих сотрудниках вы найдете
людей, которые пойдут с вами рука в руку…
— Чему же вы удивляетесь? — возразил доктор. — Цель всякой речи
убедить, я и тороплюсь прибавить сильнейшее доказательство, какое существует на свете. Уверьте
человека, что убить родного отца ни копейки не будет стоить, — он убьет его.
С
людьми самыми симпатичными как раз здесь договоришься до таких противуречий, где уж ничего нет общего и где
убедить невозможно. В этой упрямой упорности и непроизвольном непонимании так и стучишь головой о предел мира завершенного.
Это
человек, который
убеждал и гипнотизировал не только других, но и самого себя.
Горький опыт
убедил меня, что
люди вообще плохо понимают друг друга и плохо вслушиваются в то, что говорят друг другу.
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует,
убеждает кого-то франт в смокинге, с брюшком. Набеленная, с накрашенными губами дама курит папиросу и пускает дым в лицо и подливает вино в стакан
человеку во френче. Ему, видимо, неловко в этой компании, но он в центре внимания. К нему относятся убеждающие жесты жирного франта. С другой стороны около него трется юркий
человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый отводит рукой и не глядит, а тот все лезет, лезет…
Галактион долго не соглашался, хотя и не знал, что делать с детьми. Агния
убедила его тем, что дети будут жить у дедушки, а не в чужом доме. Это доказательство хоть на что-нибудь походило, и он согласился. С Харченком он держал себя, как посторонний
человек, и делал вид, что ничего не знает об его обличительных корреспонденциях.
Он избрал нарочно день торжественный, когда у него много
людей было в собрании; избрал нарочно для слова своего публичное собрание, надеяся, что тем разительнее
убедит меня.
Но вы не будете там жить:
Тот климат вас убьет!
Я вас обязан
убедить,
Не ездите вперед!
Ах! вам ли жить в стране такой,
Где воздух у
людейНе паром — пылью ледяной
Выходит из ноздрей?
Где мрак и холод круглый год,
А в краткие жары —
Непросыхающих болот
Зловредные пары?
Да… Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная ночь
Повиснет над страной…
Но эта самая гадость и пошлость, представленная следствием неразвитости натуры, указывает нам необходимость правильного, свободного развития и восстановляет пред нами достоинство человеческой природы,
убеждая нас, что низости и преступления не лежат в природе
человека и не могут быть уделом естественного развития.
Я смотрел в окно на Мейерову стену и думал только четверть часа говорить и всех, всех
убедить, а раз-то в жизни сошелся… с вами, если не с
людьми! и что же вот вышло?
В числе гостей были: Красин, одна молодая дама, не живущая с мужем майорша Мечникова с молоденькою, шестнадцатилетнею сестрою, только что выпущенною с пансионерской скамейки, Райнер с своим пансионом, Ревякин, некогда встретивший Лизу вместе с Прорвичем в гостинице «Италия», и два молодых
человека, приведенных Красиным в качестве сторонних посетителей, которых надлежало
убедить в превосходстве нового рода жизни.
Бывают минуты, когда будущее представляется
человеку в столь мрачном свете, что он боится останавливать на нем свои умственные взоры, прекращает в себе совершенно деятельность ума и старается
убедить себя, что будущего не будет и прошедшего не было.
— Вы, Неведомов, —
убеждал его Вихров, —
человек добрый, высоконравственный; вы христианин, а не фарисей; простите эту простодушную грешницу.
Вихров видел, что ни упросить, ни
убедить этого
человека было невозможно; кровь прилила у него к голове и к сердцу.
Mon oncle и ma tante [дядюшка и тетушка (франц.)] успели его
убедить, что нынче такие
люди нужны, и он охотно поверил им.
— Князь тут ни в чем не виноват, поверьте мне! — стал его
убеждать Углаков. — Он
человек благороднейшего сердца, но доверчив, это — правда; я потом говорил об этом же деле с управляющим его канцелярией, который родственник моей жене, и спрашивал его, откуда проистекает такая милость князя к Тулузову и за что? Тот объяснил, что князь главным образом полюбил Тулузова за ловкую хлебную операцию; а потом у него есть заступник за Тулузова, один из любимцев князя.
Протоиерей Грацианский, навестив дьякона, упрекал его за добровольное изгнание и
убеждал, что такое удаление от
людей неблагоразумно, но Ахилла спокойно отвечал...
Те же священники, и архиереи, и церкви, и синоды, но всем становится всё яснее и яснее, что
люди эти давно уже сами не верят в то, что проповедуют, и потому не могут уже никого
убедить в необходимости верить в то, во что они сами не верят.
Так что, как сведения, полученные мною после выхода моей книги о том, как не переставая понималось и понимается меньшинством
людей христианское учение в его прямом и истинном смысле, так и критики на нее, и церковные и светские, отрицающие возможность понимать учение Христа в прямом смысле,
убедили меня в том, что тогда как, с одной стороны, никогда для меньшинства не прекращалось, но всё яснее и яснее становилось истинное понимание этого учения, так, с другой стороны, для большинства смысл его всё более и более затемнялся, дойдя, наконец, до той степени затемнения, что
люди прямо уже не понимают самых простых положений, самыми простыми словами выраженных в Евангелии.
Но и сошествие святого духа надо было подтвердить для тех, которые не видали огненных языков (хотя и непонятно, почему огненный язык, зажегшийся над головой
человека, показывает, что то, что будет говорить этот
человек, — несомненная правда), и понадобились еще чудеса и исцеления, воскресения, умерщвления и все те соблазнительные чудеса, которыми наполнены Деяния и которые не только никогда не могут
убедить в истинности христианского учения, но могут только оттолкнуть от него.
Деятельность Гаррисона-отца с его основанием общества непротивляющихся и декларация еще более, чем сношения мои с квакерами,
убеждали меня в том, что отступление государственного христианства от закона Христа о непротивлении насилием есть дело, давно замеченное и указанное и для обличения которого работали и не перестают работать
люди.
До учения Христа
людям представлялось, что есть только один способ разрешения борьбы посредством противления злу насилием, и так и поступали, стараясь при этом каждый из борющихся
убедить себя и других в том, что то, что каждый считает злом, и есть действительное, абсолютное зло.
Я ушла, чтобы не мучить вас, а скоро, вероятно, и совсем уеду из Окурова. Не стану говорить о том, что разъединяет нас; мне это очень грустно, тяжело, и не могу я, должно быть, сказать ничего такого, что
убедило бы вас. Поверьте — не жена я вам. А жалеть — я не могу, пожалела однажды
человека, и четыре года пришлось мне лгать ему. И себе самой, конечно. Есть и ещё причина, почему я отказываю вам, но едва ли вас утешило бы, если бы вы знали её.
— Ты его много видел? —
убеждает Шакир. —
Люди разны и жулик разный…
— Не внушайте
человеку, что он и дела его, и вся жизнь на земле, всё — скверно и непоправимо скверно, навсегда! Нет,
убеждайте его: ты можешь быть лучше, ибо ты — начало всех деяний, источник всех осуществлений!
— Что ты — и все вы — говорите
человеку?
Человек, — говорите вы, — ты плох, ты всесторонне скверен, ты погряз во грехах и скотоподобен. Он верит вам, ибо вы не только речами, но и поступками свидетельствуете ваше отрицание доброго начала в
человеке, вы отовсюду внушаете ему безнадёжность,
убеждая его в неодолимой силе зла, вы в корне подрываете его веру в себя, в творящее начало воли его, и, обескрылив
человека, вы, догматики, повергаете его ещё глубже в грязь.
Удивительный
человек этот Глумов! Такое иногда сопоставление вклеит, что просто всякую нить разговора потеряешь с ним. Вот хоть бы теперь: ему о Pierre le Grand говоришь, а он ни с того ни с сего Коробочку приплел. И это он называет «вводить предмет диспута в его естественные границы»! Сколько раз
убеждал я его оставить эту манеру, которая не столько
убеждает, сколько злит, — и все не впрок.
— Помилуйте, —
убеждаю их, — ведь это
человек большой воли,
человек дела, а не фарсов, и притом
человек, делавший благое дело в сороковых годах, когда почти не было никаких средств ничего путного делать.
Даже странно: он знает, конечно, что в течение семи лет все материальное существо
человека израсходывается и заменяется, а не может
убедить себя в необходимости признать в
человеке независимое начало, сохраняющее нам тождественность нашего сознания во всю жизнь.
Замыслов (входя). Развращал молодежь… Соня и Зимин
убеждали меня, что жизнь дана
человеку для ежедневного упражнения в разрешении разных социальных, моральных и иных задач, а я доказывал им, что жизнь — искусство! Вы понимаете, жизнь — искусство смотреть на все своими глазами, слышать своими ушами…
Она разволновалась, так что даже на щеках у нее выступил легкий румянец, и с увлечением говорила о том, будет ли прилично, если она благословит Алешу образом; ведь она старшая сестра и заменяет ему мать; и она все старалась
убедить своего печального брата, что надо сыграть свадьбу как следует, торжественно и весело, чтобы не осудили
люди.