Неточные совпадения
Я приехал
в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды
углей и
торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли
в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня
в тюрьму и оставили одного
в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
На другой день, утром, он и Тагильский подъехали к воротам тюрьмы на окраине города. Сеялся холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший ночью снег, обнажал земную грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких толстых стен из кирпича, внутри стен врос
в землю давно не беленный корпус, весь
в пятнах, точно пролежни, по
углам корпуса — четыре башни,
в средине его на крыше
торчит крест тюремной церкви.
Шипел паровоз, двигаясь задним ходом, сеял на путь горящие
угли, звонко стучал молоток по бандажам колес, гремело железо сцеплений; Самгин, потирая бок, медленно шел к своему вагону, вспоминая Судакова, каким видел его
в Москве, на вокзале: там он стоял, прислонясь к стене, наклонив голову и считая на ладони серебряные монеты; на нем — черное пальто, подпоясанное ремнем с медной пряжкой, под мышкой — маленький узелок, картуз на голове не мог прикрыть его волос, они
торчали во все стороны и свешивались по щекам, точно стружки.
Искоса присматриваясь к нему, Клим Иванович нашел, что Иноков постарел, похудел, скулы
торчат острыми
углами,
в глазницах — черные тени.
Устав стоять, он обернулся, —
в комнате было темно;
в углу у дивана горела маленькая лампа-ночник, постель на одном диване была пуста, а на белой подушке другой постели
торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь на террасу, — там,
в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Комната, оклеенная темно-красными с золотом обоями, казалась торжественной, но пустой, стены — голые, только
в переднем
углу поблескивал серебром ризы маленький образок да из простенков между окнами неприятно
торчали трехпалые лапы бронзовых консолей.
Пошли не
в ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и крики зрителей, они
торчали в окнах домов, точно
в ложах театра, смотрели из дверей, из ворот. Самгин покорно и спокойно шагал
в хвосте демонстрации, потому что она направлялась
в сторону его улицы. Эта пестрая толпа молодых людей была
в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за
углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
Но их было десятка два, пятеро играли
в карты, сидя за большим рабочим столом, человек семь окружали игроков, две растрепанных головы
торчали на краю приземистой печи, невидимый,
в углу, тихонько, тенорком напевал заунывную песню, ему подыгрывала гармоника, на ларе для теста лежал, закинув руки под затылок, большой кудрявый человек, подсвистывая песне.
У самого у него
в руках была какая-то коробочка, кругом все узелки, пачки,
в углу торчали ветки и листья.
«Недостает решительности! Все зависит от того, чтобы повести дело смелой, твердой рукой, — думал Половодов, ходя по кабинету из
угла в угол. — Да еще этот дурак Ляховский тут
торчит: дела не делает и другим мешает. Вот если бы освободиться от него…»
Сук
торчал из воды наклонно по течению, под
углом градусов
в 30.
Из окна
торчит угол подушки, а на запятках, на кульке, придерживаясь за веревочку, сидит боком лакей
в шинели, забрызганный до самых бровей.
На
углу Гороховой — единственный извозчик, старик,
в армяке, подпоясанном обрывками вылинявшей вожжи,
в рыжей овчинной шапке, из которой султаном
торчит кусок пакли. Пузатая мохнатая лошаденка запряжена
в пошевни — низкие лубочные санки с низким сиденьем для пассажиров и перекинутой
в передней части дощечкой для извозчика. Сбруя и вожжи веревочные. За подпояской кнут.
Снова я
торчу в окне. Темнеет; пыль на улице вспухла, стала глубже, чернее;
в окнах домов масляно растекаются желтые пятна огней;
в доме напротив музыка, множество струн поют грустно и хорошо. И
в кабаке тоже поют; когда отворится дверь, на улицу вытекает усталый, надломленный голос; я знаю, что это голос кривого нищего Никитушки, бородатого старика с красным
углем на месте правого глаза, а левый плотно закрыт. Хлопнет дверь и отрубит его песню, как топором.
Крыша мастерской уже провалилась;
торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом
углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая
в него снег лопатами.
В огне яростно кипели котлы, густым облаком поднимался пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке.
Не ответив, она смотрела
в лицо мне так, что я окончательно растерялся, не понимая — чего ей надо?
В углу под образами
торчал круглый столик, на нем ваза с пахучими сухими травами и цветами,
в другом переднем
углу стоял сундук, накрытый ковром, задний
угол был занят кроватью, а четвертого — не было, косяк двери стоял вплоть к стене.
Я пошел
в сад и там,
в яме, увидал его; согнувшись, закинув руки за голову, упираясь локтями
в колена, он неудобно сидел на конце обгоревшего бревна; бревно было засыпано землею, а конец его, лоснясь
углем,
торчал в воздухе над жухлой полынью, крапивой, лопухом.
Особенно хорош сад, небольшой, но густой и приятно запутанный;
в одном
углу его стояла маленькая, точно игрушка, баня;
в другом была большая, довольно глубокая яма; она заросла бурьяном, а из него
торчали толстые головни, остатки прежней, сгоревшей бани.
Дождливыми вечерами, если дед уходил из дома, бабушка устраивала
в кухне интереснейшие собрания, приглашая пить чай всех жителей: извозчиков, денщика; часто являлась бойкая Петровна, иногда приходила даже веселая постоялка, и всегда
в углу, около печи, неподвижно и немотно
торчал Хорошее Дело. Немой Степа играл с татарином
в карты, — Валей хлопал ими по широкому носу немого и приговаривал...
Последняя фраза целиком долетела до ушей входившего
в библиотеку бухгалтера из Заозерного завода. Сгорбленный лысый старичок тускло посмотрел на беседовавших, неловко поклонился им и забился
в самый дальний
угол, где из-за раскрытой газеты
торчало его любопытное старческое ухо, ловившее интересный беглый разговор.
В одном
углу торчала этажерка с множеством трубок, а
в другом шкап, но и
в нем хранились не книги, а разбитые бутылки, подсвечники, сапожная щетка, бог весть откуда зашедшая, синяя помадная банка и вообще всякий хлам.
Где-нибудь
в углу торчал старенький, безмолвный Шакир, прищурив глаза, ласково усмехаясь, а около него ютился полупьяный, растрёпанный Никон, тоже с блуждающей усмешкой на красном, измятом лице.
Кожемякин тоскливо оглянулся: комната была оклеена зелёными обоями
в пятнах больших красных цветов, столы покрыты скатертями, тоже красными; на окнах
торчали чахлые ветви герани, с жёлтым листом; глубоко
в углу, согнувшись, сидел линючий Вася, наигрывая на гармонии, наянливо и раздражающе взвизгивали дисканта, хрипели басы…
— Кто тебя знает, как взглянешь? Болезнь поганая… Вторую неделю здесь
торчу… Такая тоска, такая мука!.. Ночью — словно на
углях жаришься… Время тянется, как волос по молоку… И как будто
в трясину тебя засасывает, и некого крикнуть на помочь…
Савраска увяз
в половине сугроба —
Две пары промерзлых лаптей
Да
угол рогожей покрытого гроба
Торчат из убогих дровней.
По всем
углам торчали фарфоровые пастушки, столовые часы работы славного Leroy, [Леруа (фр.) — знаменитый французский часовщик.] коробочки, рулетки, веера и разные дамские игрушки, изобретенные
в конце минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом.
В келье стало душно, стоял кисленький запах
углей и лампадного масла, запах, гасивший мысли Пётра. На маленьком, чёрном квадрате окна
торчали листья какого-то растения, неподвижные, они казались железными. А брат, похожий на паука, тихо и настойчиво плёл свою паутину.
Года два тому назад на этом месте стоял дом огородника Панфила; огородника кто-то убил, дом подожгли, вётлы обгорели, глинистая земля, смешанная с
углём и золою, была плотно утоптана игроками
в городки; среди остатков кирпичного фундамента стояла печь,
торчала труба;
в ясные ночи над трубою, невысоко
в небе, дрожала зеленоватая звезда.
На месте нашей избы тлела золотая груда
углей,
в середине ее стояла печь, из уцелевшей трубы поднимался
в горячий воздух голубой дымок.
Торчали докрасна раскаленные прутья койки, точно ноги паука. Обугленные вереи ворот стояли у костра черными сторожами, одна верея
в красной шапке
углей и
в огоньках, похожих на перья петуха.
Отворив дверь, Эдвардс вошел к крошечную низкую комнату, расположенную под первой галереей для зрителей; нестерпимо было
в ней от духоты и жары; к конюшенному воздуху, разогретому газом, присоединялся запах табачного дыма, помады и пива; с одной стороны красовалось зеркальце
в деревянной раме, обсыпанной пудрой; подле, на стене, оклеенной обоями, лопнувшими по всем щелям, висело трико, имевшее вид содранной человеческой кожи; дальше, на деревянном гвозде,
торчала остроконечная войлоковая шапка с павлиньим пером на боку; несколько цветных камзолов, шитых блестками, и часть мужской обыденной одежды громоздились
в углу на столе.
Отошел
в угол, убито опустив голову, долго
торчал там, поводя плечами, выгнув спину, и, наконец, тихо ушел к работе. Весь день он был рассеян и зол, вечером — безобразно напился, лез на всех с кулаками и кричал...
Уже все спали, шелестело тяжелое дыхание, влажный кашель колебал спертый, пахучий воздух. Синяя, звездная ночь холодно смотрела
в замазанные стекла окна: звезды были обидно мелки и далеки.
В углу пекарни, на стене, горела маленькая жестяная лампа, освещая полки с хлебными чашками, — чашки напоминали лысые, срубленные черепа. На ларе с тестом спал, свернувшись комом, глуховатый Никандр, из-под стола, на котором развешивали и катали хлебы,
торчала голая, желтая нога пекаря, вся
в язвах.
Учитель встает и ходит вкось избы из
угла в угол. Он высок, тонок и голову на длинной шее держит наклоненной набок. У него маленькое, съеженное лицо с старообразным малиновым румянцем, косматые брови голубые глаза, волосы над низким лбом
торчат стоймя, рот западает внутрь под усами и короткой, выступающей вперед, густой бородой. Лет ему под тридцать.
Из
угла рта
торчит у него камышовый мундштук со вставленной
в него дымящейся «кручонкой».
Около постели, вздыхая, перешёптываясь, отирая дешёвые слезы, стояли девки, уже много набилось людей из села,
в углу торчал, потирая лысину, Левон, пьяный и скучный с похмелья, а на скамье сидел древний старик Лукачёв, тряс жёлтой бородою и шепеляво бормотал, точно молясь...
Александра Михайловна воротилась домой поздно, пьяная и печальная.
В комнате было еще душнее, пьяный тряпичник спал, раскинувшись на кровати; его жидкая бороденка уморительно
торчала кверху, на лице было смешение добродушия и тупого зверства; жена его, как тень, сидела на табурете, растрепанная, почти голая и страшная; левый глаз не был виден под огромным, раздувшимся синяком, а правый горел, как
уголь. По крыше барабанил крупный дождь.
В воздухе было мягко, снег чуть таял. Юрка сидел на облучке груженых саней.
Торчал из сена оранжевый
угол сундука, обитого жестью, самовар блестел, звенели противни и чугуны. Юрка глубоко задумался. Вдруг услышал сбоку...
Спутник опять прикоснулся к голове царя, опять он потерял сознание и когда очнулся, то увидал себя
в небольшой комнате — это был пост, — где на полу лежал труп человека с седеющей редкой бородой, горбатым носом и очень выпуклыми, закрытыми веками глазами, руки у него были раскинуты, ноги босые, с толстым, грязным большим пальцем, ступни под прямым
углом торчали кверху.