Неточные совпадения
Сгоревших людей оказалось с десяток, в
том числе двое взрослых; Матренку же, о которой накануне был
разговор, нашли спящею на огороде между гряд.
Вместо
того чтоб постепенно усиливать обливательную тактику, он преспокойно уселся на кочку и, покуривая из трубочки, завел с землемерами пикантный
разговор.
Левин не отвечал. Сказанное ими в
разговоре слово о
том, что он действует справедливо только в отрицательном смысле, занимало его. «Неужели только отрицательно можно быть справедливым?» спрашивал он себя.
— Право? — сказал он, вспыхнув, и тотчас же, чтобы переменить
разговор, сказал: — Так прислать вам двух коров? Если вы хотите считаться,
то извольте заплатить мне по пяти рублей в месяц, если вам не совестно.
И в самом приятном расположении духа Свияжский встал и отошел, видимо, предполагая, что
разговор окончен на
том самом месте, где Левину казалось, что он только начинается.
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о
том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела
разговор на другое.
— О, да! — сказала Анна, сияя улыбкой счастья и не понимая ни одного слова из
того, что говорила ей Бетси. Она перешла к большому столу и приняла участие в общем
разговоре.
Долли утешилась совсем от горя, причиненного ей
разговором с Алексеем Александровичем, когда она увидела эти две фигуры: Кити с мелком в руках и с улыбкой робкою и счастливою, глядящую вверх на Левина, и его красивую фигуру, нагнувшуюся над столом, с горящими глазами, устремленными
то на стол,
то на нее. Он вдруг просиял: он понял. Это значило: «тогда я не могла иначе ответить».
— Все или один?» И, не помогая мучившемуся юноше, с которым она танцовала, в
разговоре, нить которого он упустил и не мог поднять, и наружно подчиняясь весело-громким повелительным крикам Корсунского,
то бросающего всех в grand rond, [большой круг,]
то в chaîne, [цепь,] она наблюдала, и сердце ее сжималось больше и больше.
Кити неприятен был этот
разговор, и он волновал ее и самим содержанием, и
тем тоном, которым он был веден, и в особенности
тем, что она знала уж, как это подействует на мужа.
При взгляде на тендер и на рельсы, под влиянием
разговора с знакомым, с которым он не встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она,
то есть
то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее
то страшное слово — о
том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
— Нет, — сказала она, раздражаясь
тем, что он так очевидно этой переменой
разговора показывал ей, что она раздражена, — почему же ты думаешь, что это известие так интересует меня, что надо даже скрывать? Я сказала, что не хочу об этом думать, и желала бы, чтобы ты этим так же мало интересовался, как и я.
—
То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? — сказала Лидия Ивановна. — Но это ложное мнение. Греха нет для верующих, грех уже искуплен. Pardon, — прибавила она, глядя на опять вошедшего с другой запиской лакея. Она прочла и на словах ответила: «завтра у Великой Княгини, скажите». — Для верующего нет греха, — продолжала она
разговор.
За чаем продолжался
тот же приятный, полный содержания
разговор. Не только не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для
разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать
того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит другой. И всё, что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Ему хотелось плакать над своим умирающим любимым братом, и он должен был слушать и поддерживать
разговор о
том, как он будет жить.
Разговор не умолкал ни на минуту, так что старой княгине, всегда имевшей про запас, на случай неимения
темы, два тяжелые орудия: классическое и реальное образование и общую воинскую повинность, не пришлось выдвигать их, а графине Нордстон не пришлось подразнить Левина.
Возвращаясь всё назад от памятных оскорбительных слов спора к
тому, что было их поводом, она добралась наконец до начала
разговора.
— Она дружна с Варей, и это единственные женщины петербургские, с которыми мне приятно видеться, — улыбаясь ответил Вронский. Он улыбался
тому, что предвидел
тему, на которую обратится
разговор, и это было ему приятно.
И Левин, чтобы только отвлечь
разговор, изложил Дарье Александровне теорию молочного хозяйства, состоящую в
том, что корова есть только машина для переработки корма в молоко, и т. д.
В эти два часа ожидания у Болгаринова Степан Аркадьич, бойко прохаживаясь по приемной, расправляя бакенбарды, вступая в
разговор с другими просителями и придумывая каламбур, который он скажет о
том, как он у Жида дожидался, старательно скрывал от других и даже от себя испытываемое чувство.
— И, вдруг нахмурившись (Левин понял, что она нахмурилась на самое себя за
то, что говорит про себя), она переменила
разговор.
Всё это она говорила весело, быстро и с особенным блеском в глазах; но Алексей Александрович теперь не приписывал этому тону ее никакого значения. Он слышал только ее слова и придавал им только
тот прямой смысл, который они имели. И он отвечал ей просто, хотя и шутливо. Во всем
разговоре этом не было ничего особенного, но никогда после без мучительной боли стыда Анна не могла вспомнить всей этой короткой сцены.
Сначала полагали, что жених с невестой сию минуту приедут, не приписывая никакого значения этому запозданию. Потом стали чаще и чаще поглядывать на дверь, поговаривая о
том, что не случилось ли чего-нибудь. Потом это опоздание стало уже неловко, и родные и гости старались делать вид, что они не думают о женихе и заняты своим
разговором.
«
То и прелестно, — думал он, возвращаясь от Щербацких и вынося от них, как и всегда, приятное чувство чистоты и свежести, происходившее отчасти и оттого, что он не курил целый вечер, и вместе новое чувство умиления пред ее к себе любовью, —
то и прелестно, что ничего не сказано ни мной, ни ею, но мы так понимали друг друга в этом невидимом
разговоре взглядов и интонаций, что нынче яснее, чем когда-нибудь, она сказала мне, что любит.
Действительно, за чаем, который им принесли на столике — подносе в прохладную маленькую гостиную, между двумя женщинами завязался a cosy chat, какой и обещала княгиня Тверская до приезда гостей. Они пересуживали
тех, кого ожидали, и
разговор остановился на Лизе Меркаловой.
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая думать о предмете только что бывшего
разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а между
тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Но не одни эти дамы, почти все, бывшие в гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз взглядывали на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович ни разу не взглянул в
ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого
разговора.
Разговор остановился на короткое время на политике и на
том, как смотрят в высших сферах в Петербурге на последние события.
Всё это было прекрасно, но Вронский знал, что в этом грязном деле, в котором он хотя и принял участие только
тем, что взял на словах ручательство зa Веневского, ему необходимо иметь эти 2500, чтоб их бросить мошеннику и не иметь с ним более никаких
разговоров.
Левин был благодарен Облонскому за
то, что
тот со своим всегдашним тактом, заметив, что Левин боялся
разговора о Щербацких, ничего не говорил о них; но теперь Левину уже хотелось узнать
то, что его так мучало, но он не смел заговорить.
Левин говорил теперь совсем уже не с
тем ремесленным отношением к делу, с которым он разговаривал в это утро. Всякое слово в
разговоре с нею получало особенное значение. И говорить с ней было приятно, еще приятнее было слушать ее.
Княгиня начала говорить ему, но он не слушал ее. Хотя
разговор с княгиней и расстраивал его, он сделался мрачен не от этого
разговора, но от
того, что он видел у самовара.
— Но ведь не жертвовать только, а убивать Турок, — робко сказал Левин. — Народ жертвует и готов жертвовать для своей души, а не для убийства, — прибавил он, невольно связывая
разговор с
теми мыслями, которые так его занимали.
Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый
разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних детей,
то о будущем общественном театре, и только один раз
разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился ему.
Облонский обедал дома;
разговор был общий, и жена говорила с ним, называя его «ты», чего прежде не было. В отношениях мужа с женой оставалась
та же отчужденность, но уже не было речи о разлуке, и Степан Аркадьич видел возможность объяснения и примирения.
Она, счастливая, довольная после
разговора с дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, и хотя она не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на
то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова.
Оставшись в отведенной комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал. Ни один
разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял в своем воображении
то, что он отвечал ему.
Кроме
того, Левин знал, что он увидит у Свияжского помещиков соседей, и ему теперь особенно интересно было поговорить, послушать о хозяйстве
те самые
разговоры об урожае, найме рабочих и т. п., которые, Левин знал, принято считать чем-то очень низким, но которые теперь для Левина казались одними важными.
Разговор был прерван этим замечанием, и надо было придумывать опять новую
тему.
Разговор между обедавшими, за исключением погруженных в мрачное молчание доктора, архитектора и управляющего, не умолкал, где скользя, где цепляясь и задевая кого-нибудь за живое. Один раз Дарья Александровна была задета за живое и так разгорячилась, что даже покраснела, и потом уже вспомнила, не сказано ли ею чего-нибудь лишнего и неприятного. Свияжский заговорил о Левине, рассказывая его странные суждения о
том, что машины только вредны в русском хозяйстве.
У них шел свой
разговор с Левиным, и не
разговор, а какое-то таинственное общение, которое с каждою минутой всё ближе связывало их и производило в обоих чувство радостного страха пред
тем неизвестным, в которое они вступали.
— Если хорошенько разобрать историю этой девушки,
то вы найдете, что эта девушка бросила семью, или свою, или сестрину, где бы она могла иметь женское дело, — неожиданно вступая в
разговор, сказала с раздражительностью Дарья Александровна, вероятно догадываясь, какую девушку имел в виду Степан Аркадьич.
— Да, удивительное мастерство! — сказал Вронский. — Как эти фигуры на заднем плане выделяются! Вот техника, — сказал он, обращаясь к Голенищеву и этим намекая на бывший между ними
разговор о
том, что Вронский отчаивался приобрести эту технику.
Слово талант, под которым они разумели прирожденную, почти физическую способность, независимую от ума и сердца, и которым они хотели назвать всё, что переживаемо было художником, особенно часто встречалось в их
разговоре, так как оно им было необходимо, для
того чтобы называть
то, о чем они не имели никакого понятия, но хотели говорить.
Левин слушал их и, невольно при этих
разговорах вспоминая прошедшее,
то, что было до нынешнего утра, вспоминал и себя, каким он был вчера до этого.
Разговор зашел о новом направлении искусства, о новой иллюстрации Библии французским художником. Воркуев обвинял художника в реализме, доведенном до грубости. Левин сказал, что Французы довели условность в искусстве как никто и что поэтому они особенную заслугу видят в возвращении к реализму. В
том, что они уже не лгут, они видят поэзию.
При пилюлях Сергея Ивановича все засмеялись, и в особенности громко и весело Туровцын, дождавшийся наконец
того смешного, чего он только и ждал, слушая
разговор. Степан Аркадьич не ошибся, пригласив Песцова. С Песцовым
разговор умный не мог умолкнуть ни на минуту. Только что Сергей Иванович заключил
разговор своей шуткой, Песцов тотчас поднял новый.
Она вечером слышала остановившийся стук его коляски, его звонок, его шаги и
разговор с девушкой: он поверил
тому, что ему сказали, не хотел больше ничего узнавать и пошел к себе. Стало быть, всё было кончено.
Они возобновили
разговор, шедший за обедом: о свободе и занятиях женщин. Левин был согласен с мнением Дарьи Александровны, что девушка, не вышедшая замуж, найдет себе дело женское в семье. Он подтверждал это
тем, что ни одна семья не может обойтись без помощницы, что в каждой, бедной и богатой семье есть и должны быть няньки, наемные или родные.
Она долго не могла поверить
тому, чтобы раздор начался с такого безобидного, не близкого ничьему сердцу
разговора.