Неточные совпадения
То, что она уехала, не сказав куда, то, что ее до сих пор не было, то, что она утром еще ездила куда-то, ничего не сказав ему, — всё это, вместе со странно возбужденным выражением ее лица нынче утром и с воспоминанием того враждебного
тона, с которым она при Яшвине почти вырвала из его рук карточки
сына, заставило его задуматься.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с матерью, а назад с
сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным
тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
По
тону Бетси Вронский мог бы понять, чего ему надо ждать от света; но он сделал еще попытку в своем семействе. На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь была неумолима к ней за то, что она была причиной расстройства карьеры
сына. Но он возлагал большие надежды на Варю, жену брата. Ему казалось, что она не бросит камня и с простотой и решительностью поедет к Анне и примет ее.
Она встретила
сына с радостью, неожиданной для него. Клим с детства привык к ее суховатой сдержанности, привык отвечать на сухость матери почтительным равнодушием, а теперь нужно было найти какой-то другой
тон.
В не свойственном ей лирическом
тоне она минуты две-три вспоминала о Петербурге, заставив
сына непочтительно подумать, что Петербург за двадцать четыре года до этого вечера был городом маленьким и скучным.
Фразы этого
тона Прейс говорил нередко, и они все обостряли любопытство Самгина к
сыну фабриканта. Как-то, после лекции, Прейс предложил Климу...
В глухую ночь, когда «Москвитянин»
тонул и «Маяк» не светил ему больше из Петербурга, Белинский, вскормивши своей кровью «Отечественные записки», поставил на ноги их побочного
сына и дал им обоим такой толчок, что они могли несколько лет продолжать свой путь с одними корректорами и батырщиками, литературными мытарями и книжными грешниками.
Старик посмотрел на
сына прищуренными глазами, как делал, когда сердился, но сдержал себя и проговорил деловитым
тоном...
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым
тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина
сын жену убил».
— А то у священника у нашего соборного, вы слышали,
утонули два
сына…
— Родительскому-то сердцу, понимаете, хочется поскорее знать, — говорил, не обращая внимания на слова
сына и каким-то жалобным
тоном, полковник.
Павел любил Фатееву, гордился некоторым образом победою над нею, понимал, что он теперь единственный защитник ее, — и потому можно судить, как оскорбило его это письмо; едва сдерживая себя от бешенства, он написал на том же самом письме короткий ответ отцу: «Я вашего письма, по грубости и неприличию его
тона, не дочитал и возвращаю его вам обратно, предваряя вас, что читать ваших писем я более не стану и буду возвращать их к вам нераспечатанными.
Сын ваш Вихров».
Алеша произнес это чрезвычайно благородно и с каким-то строгим достоинством. Наташа с сочувствием следила за ним. Князь даже с удивлением выслушал
сына и тотчас же переменил свой
тон.
— Потому, — начал он насмешливым
тоном, — что я имел несчастие родиться на свет
сыном очень богатого человека и к тому еще генерал-лейтенанта, который говорит, что быть актером позорно для русского дворянина.
Каково вам будет, если она вдруг придет, разумеется, ошибкой — но ведь это может случиться — под ваши же окна и протянет руку свою, тогда как вы, родной
сын ее, может быть, в эту самую минуту
утопаете где-нибудь в пуховой перине и… ну, вообще в роскоши!
У него было три
сына: меньшой, думая, что он один не спасет его, принялся кричать, рвать на себе волосы и призывать на помощь всех проходящих; между тем мужик выбился из сил, и когда старший
сын бросился спасать его, то насилу вытащил из воды и чуть было сам не
утонул с ним вместе.
Он расположился на палубе и, подпершись локтем, закричал: «Отчаливай!» таким резким
тоном, который скорее мог принадлежать купеческому
сыну, совершающему водяную прогулку для потехи, и притом на собственные свои деньги, чем бобылю-работнику, отправляющемуся по скудному найму к хозяину.
Пошли в амбар считать. Потом считали вечером дома, причем помогал сам старик; посвящая
сына в свои коммерческие тайны, он говорил таким
тоном, как будто занимался не торговлей, а колдовством. Оказалось, что доход ежегодно увеличивался приблизительно на одну десятую часть и что состояние Лаптевых, считая одни только деньги и ценные бумаги, равнялось шести миллионам рублей.
Игнат рассердился на
сына за эти слова и
тон.
— Что делать-с! — произнес он спокойным
тоном философа. — Не по своей вине вас беспокою, а по приказанию князя, который мне поручил передать вам, что он вас по-прежнему уважает и почитает… И как бы вы там лично сами — к-ха! — ни поступали — к-ха! — он не судья вам; но вы еще молоды, можете выйти замуж, будете переезжать с места на место, а это он находит весьма неудобным для воспитания вашего
сына и потому покорнейше просит вас отдать ему малютку вашего!..
— У меня — поедет! — сказал
сын задорным
тоном деда. Пётр не мог убедить его в бесполезности работы, но, убеждая, думал...
Поминутно слышишь, что там-то
утонул ребенок в ушате, что тут-то забодал его бык или проехала через него отцовская телега, что
сын десятского отморозил себе ногу, трехлетняя внучка старостихи разрезала серпом щеку двухлетней сестре своей и тому подобное.
— Сдаюсь! — воскликнул он, — смиряюсь перед указанием свыше: вот
сын народа, которого предстоит разбудить. При сем случае можем произвести и надлежащий эксперимент. Итак, господа, — заговорил вдруг Чубаров, подходя к Прошке и принимая позу и
тон одного из профессоров, — прошу внимания.
Вследствие всех этих обстоятельств и вообще вследствие подчиненного положения Якова в пансионе товарищи обращались с ним небрежно, глядели на него свысока и называли его то бабьим капотом, то племянником чепца (тетка его постоянно носила весьма странный чепец с торчавшим кверху пучком желтых лент в виде артишока), то
сыном Ермака (так как отец его
утонул в Иртыше).
Иван (возбуждая себя, кричит). Вы не имеете права говорить со мной в этом
тоне, милостивая государыня. Ваш
сын революционер, у него нашли…
Это обстоятельство снова ее поссорило с мужем. Переписка их приняла горький
тон. Видя непреклонность жены, Столыгину пришла в голову мысль воспользоваться разлукой ее с
сыном, чтобы поставить на своем.
— Вот воротился из дальних стран возлюбленный
сын ваш Яшка! — и своим обыкновенным
тоном добавил: — Драть с него шкуру на барабан, как овчину с барашка…
— Напрасно, доктор, вы говорите со мной таким
тоном! — сказал Абогин, опять беря доктора за рукав. — Бог с ним, с XIII томом! Насиловать вашей воли я не имею никакого права. Хотите — поезжайте, не хотите — бог с вами, но я не к воле вашей обращаюсь, а к чувству. Умирает молодая женщина! Сейчас, вы говорите, у вас умер
сын, кому же, как не вам, понять мой ужас?
—
Сын гувернантки детей моих, — продолжал хозяин просительным
тоном, — бедная женщина, вдова, жена одного честного чиновника; и потому… Юлиан Мастакович, если возможно…
При этом воспоминании невольная дрожь охватывает бедную женщину. Она тревожно смотрит на
сына и спрашивает, стараясь придать своему вопросу равнодушный
тон...
— Ваше королевское величество, — начинает Дорушка самым почтительным
тоном, обращаясь к королю-Маше, — взгляните, как пышные розаны, расцвели наши
сын и дочь… Как они прелестны… Не угодно ли будет вашему королевскому величеству отдать им те роскошные подарки, которые заключены в этом драгоценном ларце. Прошу вас!
Его никто не любит; он везде держит себя чванно, с язвой, все как-то ежится, когда разговаривает с губернскими дамами, всем своим
тоном показывает, что он — настоящий барин, правовед, сенаторский
сын и принужден жить в трущобе, среди разночинцев и их самок — его любимое слово.
Но жалобами не искупишь ничего!.. И виновата ли она?.. Гибнет целый род! Все покачнулось, чем держалось дворянство: хороший
тон, строгие нравы… или хоть расчет, страх, искание почета и доброго имени… расползлось или сгнило… Отец, мать,
сыновья… бестолочь, лень, детское тщеславие, грязь, потеря всякой чести… Так, видно, тому следовало быть… Написано свыше…
Сын молча вышел, и за дверями опять послышался шёпот. Когда немного погодя принесли пиво, старик при виде бутылок оживился и резко изменил свой
тон.
— На реку? Но ведь там он может
утонуть. — И вне себя от ужаса и отчаяния, я бросаюсь стрелою со сцены, одним духом пробегаю сад, вылетаю в поле и мчусь к реке. Там Матреша, весело переговариваясь с другими женщинами, полощет на мостках детские рубашечки моего
сына.
— Я предпочитаю видеть мою дочь в гробу, нежели женой
сына дьячка! — ледяным
тоном отвечал Сергей Сергеевич.
Напротив того, строгие черты лица, оттененного грустью, сдержанный
тон разговора и манер были скорее отражением твердого, более холодного характера, чем тот, который придавали ей письма
сына и потом воображение матери.
— Я должен покончить со всем своим прошлым, — произнес он с чувством. — Не на свежей же могиле
сына приносить жертвы мщения. Может быть, скоро предстану перед светлым ликом Вышнего Судьи. Повергну себя перед Ним и скажу ему: «Отче мой, отпусти мне долги мои, как я отпустил их должникам моим». Пускай придет. Да покараульте дочь мою и
Тони. Потрудитесь, мой друг, передать им, что я занят с нужным человеком.
По письму Сурмина к матери она приехала с двойниками своими в город на Двине и остановилась в номерах той же гостиницы, куда незадолго до того переехал ее
сын из квартиры Зарницыной. Она с радостью благословила его на брак, желанный ею с того дня, как узнала
Тони.
Вопросы и ответы с обеих сторон были одинаково сдержанны и коротки.
Сын привык к этой строго военной манере даже в разговорах с отцом, потому что тот не терпел лишних слов, ни колебанья, ни уклоненья в ответах. И сегодня Иван Осипович держался того же
тона: он должен был скрыть от неопытного глаза
сына свое мучительное волнение.
Сын, в самом деле, видел только серьезное, неподвижно-спокойное лицо, слышал в голосе только холодную строгость.
— Я вам сказала, — начала я полуоскорбленным
тоном, — что я готовлю себя к воспитанию моего
сына. Я ничего не знаю; поэтому должна учиться с азов.
Александр Ильич это сейчас же понял. Он заметил
сыну, в
тоне сентенции, что с ним он должен всегда и во всем быть откровенным.
В
тоне голоса, которым произнесено было это двусложное, но великое слово: «отец», в выражении взгляда умирающего красноречиво читались мольба о прощении и искреннее раскаяние. Старик не выдержал. Он склонил колена перед умирающим
сыном, взял в руки его голову с уже снова закрывшимися глазами и поцеловал его в губы.
А в августе, в сентябре, мы это все дело оборудуем… — прибавил Павел Кириллович ободряющим
тоном, видя, что
сын окончательно упал духом…
— С чего это ты, дружище? — укоризненно мягким
тоном заговорил Андрей Павлович, когда, после прекратившейся суматохи, после того, как Павел Кириллович, лишившийся чувств при виде окровавленного
сына, которого он счел мертвым, удалился к себе в кабинет, и молодые люди остались одни.
— Скажите, Бога ради, чей я
сын? — робко спросил он графа. В
тоне его голоса слышалась непритворная мольба.
В том самом углу гостиной, где некогда притаившись любила играть в куклы маленькая Лидочка, теперь тоже сиживал, окруженный игрушками, хорошенький белокурый мальчик с блестящими черными глазами, восьмилетний
сын супругов фон Зееман — «
Тоня», Антон Антонович II, как в шутку называли его отец и мать.
И стала
Тони с этого времени ухаживать за больным, как самая усердная сиделка, как ухаживала бы мать за
сыном, сестра за братом, горячо любящая жена за мужем.
— Пойдем со мной, Осип, — говорила она тем нежным, неотразимым
тоном, который делал ее, как и
сына, чуть не всемогущей. — Я давно все предвидела и все подготовила; ведь я знала, что день, подобный сегодняшнему, настанет. В получасе ходьбы отсюда ждет мой экипаж, он отвезет нас на ближайшую почтовую станцию, и раньше, чем в Зиновьеве догадаются, что ты не вернешься, мы уже будем с тобой далеко, далеко…
— Зачем обделять… И что между нами за счет… ведь ты, кажись, мне
сын! — переменил
тон Семен Порьфирьевич.