Неточные совпадения
— Погоди. И за те
твои бессовестные речи судил я тебя, Ионку,
судом скорым, и присудили тако: книгу
твою, изодрав, растоптать (говоря это, Бородавкин изодрал и растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов, по предварительной отдаче на поругание, поступить, как мне, градоначальнику, заблагорассудится.
И вот ты себе живешь в тюрьме, покамест в
суде производится
твое дело.
Я убеждена, что
твоя карьера в
суде.
— Ты сама чувствуешь, бабушка, — сказала она, — что ты сделала теперь для меня: всей моей жизни недостанет, чтоб заплатить тебе. Нейди далее; здесь конец
твоей казни! Если ты непременно хочешь, я шепну слово брату о
твоем прошлом — и пусть оно закроется навсегда! Я видела
твою муку, зачем ты хочешь еще истязать себя исповедью?
Суд совершился — я не приму ее. Не мне слушать и судить тебя — дай мне только обожать
твои святые седины и благословлять всю жизнь! Я не стану слушать: это мое последнее слово!
Главное, провозглашая о своей незаконнорожденности, что само собою уже клевета, ты тем самым разоблачал тайну
твоей матери и, из какой-то ложной гордости, тащил свою мать на
суд перед первою встречною грязью.
— Митя! — завопила она, — погубила тебя
твоя змея! Вон она вам себя показала! — прокричала она, сотрясаясь от злобы,
суду. По мановению председателя ее схватили и стали выводить из залы. Она не давалась, билась и рвалась назад к Мите. Митя завопил и тоже рванулся к ней. Им овладели.
Если в
суд его позовешь, так подведу так, что всему свету публично обнаружится, что бил он тебя за
твое же мошенничество, тогда самого тебя под
суд упекут».
— Слушай, изверг, — засверкал глазами Иван и весь затрясся, — я не боюсь
твоих обвинений, показывай на меня что хочешь, и если не избил тебя сейчас до смерти, то единственно потому, что подозреваю тебя в этом преступлении и притяну к
суду. Я еще тебя обнаружу!
— Ах, батюшка Владимир Андреевич, — отвечал старик, задыхаясь. —
Суд приехал. Отдают нас Троекурову, отымают нас от
твоей милости!..
Красавица, поверь, что если б громы,
Средь ясного, безоблачного неба
Раскатами внезапно возгремели,
Не так бы я дивился, как дивлюсь
Словам
твоим бесхитростным. Смеяться
Над девушкой покинутой, над сердцем,
Ребячески доверчивым! Ужасно!
Неслыханно, Бермята! Страшно верить!
Приспешники, ищите по посаду
Преступника; поставьте Мизгиря
На
суд царев.
Если здесь нет на тебя
суда, — но пред судиею, не ведающим лицеприятия, давшим некогда и тебе путеводителя благого, совесть, но коего развратный
твой рассудок давно изгнал из своего жилища, из сердца
твоего.
Но нередкий в справедливом негодовании своем скажет нам: тот, кто рачит о устройстве
твоих чертогов, тот, кто их нагревает, тот, кто огненную пряность полуденных растений сочетает с хладною вязкостию северных туков для услаждения расслабленного
твоего желудка и оцепенелого
твоего вкуса; тот, кто воспеняет в сосуде
твоем сладкий сок африканского винограда; тот, кто умащает окружие
твоей колесницы, кормит и напояет коней
твоих; тот, кто во имя
твое кровавую битву ведет со зверями дубравными и птицами небесными, — все сии тунеядцы, все сии лелеятели, как и многие другие, твоея надменности высятся надо мною: над источившим потоки кровей на ратном поле, над потерявшим нужнейшие члены тела моего, защищая грады
твои и чертоги, в них же сокрытая
твоя робость завесою величавости мужеством казалася; над провождающим дни веселий, юности и утех во сбережении малейшия полушки, да облегчится, елико то возможно, общее бремя налогов; над не рачившим о имении своем, трудяся деннонощно в снискании средств к достижению блаженств общественных; над попирающим родством, приязнь, союз сердца и крови, вещая правду на
суде во имя
твое, да возлюблен будеши.
И сказал он ему этта монах-то: „За
твое, боярин, радушие сие тебе дарю; носи — и
суда не бойся“.
— А что мне говорить, Андрон Евстратыч: плакала, видно, наша золотая свинья из-за
твоей гумаги… Поволокут теперь по
судам.
Опять я в Москве, любезнейший Пушкин, действую снова в
суде. — Деньги
твои возвращаю: Вяземская их не берет, я у себя оставить не могу; она говорит, что получит их от одесского приятеля, я говорю, что они мне не следуют. Приими их обратно, — я никак благоразумнее не умею поступить с ними.
«Наконец бог мне помог сделать для тебя хоть что-нибудь: по делу
твоему в сенате я просила нескольких сенаторов и рассказала им все до подробности; оно уже решено теперь, и тебя велено освободить от
суда.
— Прости, прости ее! — восклицала, рыдая, Анна Андреевна, склонившись над ним и обнимая его. — Вороти ее в родительский дом, голубчик, и сам бог на страшном
суде своем зачтет тебе
твое смирение и милосердие!..
—
Твой отец, малый, самый лучший из всех судей, начиная от царя Соломона… Однако знаешь ли ты, что такое curriculum vitae [Краткое жизнеописание. (Ред.)]? He знаешь, конечно. Ну а формулярный список знаешь? Ну, вот видишь ли: curriculum vitae — это есть формулярный список человека, не служившего в уездном
суде… И если только старый сыч кое-что пронюхал и сможет доставить
твоему отцу мой список, то… ах, клянусь богородицей, не желал бы я попасть к судье в лапы…
Было время, когда и в нашем прекрасном отечестве все жители состояли как бы под следствием и
судом, когда воздух был насыщен сквернословием и когда всюду, где бы ни показался обыватель, навстречу ему несся один неумолимый окрик: куда лезешь? не
твое дело!
Мальчик без штанов (тронутый).Это, брат, правда
твоя, что мало хорошего всю жизнь из-под
суда не выходить. Ну, да что уж! Лучше давай насчет хлебов… Вот у вас хлеба хорошие, а у нас весь хлеб нынче саранча сожрала!
— Ну так воля
твоя, — он решит в его пользу. Граф, говорят, в пятнадцати шагах пулю в пулю так и сажает, а для тебя, как нарочно, и промахнется! Положим даже, что
суд божий и попустил бы такую неловкость и несправедливость: ты бы как-нибудь ненарочно и убил его — что ж толку? разве ты этим воротил бы любовь красавицы? Нет, она бы тебя возненавидела, да притом тебя бы отдали в солдаты… А главное, ты бы на другой же день стал рвать на себе волосы с отчаяния и тотчас охладел бы к своей возлюбленной…
Тогда он воскликнул: «Егда, говорит, не будет тебе, князь, беды на земле за неверие
твое, то аз простираю руку к небу и призываю на тебя
суд божий: анафема!»
Хочется сказать ему: не
суда боюсь, но взора
твоего неласкового! не молнии правосудия приводят меня в отчаяние, а то, что ты не удостаиваешь меня своею откровенностью!
— Государь, пусть будет по-твоему! Я стар и хвор, давно не надевал служилой брони; но в божьем
суде не сила берет, а правое дело! Уповаю на помощь господа, что не оставит он меня в правом деле моем, покажет пред
твоею милостью и пред всеми людьми неправду врага моего!
Пока ты жив, уста народа русского запечатаны страхом; но минует
твое зверское царенье, и останется на земле лишь память дел
твоих, и перейдет
твое имя от потомков к потомкам на вечное проклятие, доколе не настанет Страшный
суд господень!
— Боярин Дружина! — сказал торжественно Иоанн, вставая с своего места, — ты божьим
судом очистился предо мною. Господь бог, чрез одоление врага
твоего, показал
твою правду, и я не оставлю тебя моею милостью. Не уезжай из Слободы до моего приказа. Но это, — продолжал мрачно Иоанн, — только половина дела. Еще самый
суд впереди. Привести сюда Вяземского!
Когда ж он пришел к тебе просить
суда на Вяземского, ты заставил их биться себе на потеху, чая, что Вяземский убьет старого слугу
твоего.
— Государь! — сказал Серебряный, — жизнь моя в руке
твоей. Хорониться от тебя не в моем обычае. Обещаю тебе, если будет на мне какая вина, ожидать
твоего суда и от воли
твоей не уходить!
Ахилла вздохнул и вслед за ним сделал то же. В торжественной тишине полуночи, на белом, освещенном луною пустом огороде, начались один за другим его мерно повторяющиеся поклоны горячим челом до холодного снега, и полились широкие вздохи с сладостным воплем молитвы: «Боже! очисти мя грешного и помилуй мя», которой вторил голос протопопа другим прошением: «Боже, не вниди в
суд с рабом
твоим». Проповедник и кающийся молились вместе.
— По
суду любящих имя
твое просвети невежд и прости слепому и развращенному роду его жестокосердие.
Отмщенья, государь, отмщенья!
Паду к ногам
твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый
суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.
Живет спокойно такой человек: вдруг к нему приходят люди и говорят ему: во-1-х, обещайся и поклянись нам, что ты будешь рабски повиноваться нам во всем том, что мы предпишем тебе, и будешь считать несомненной истиной и подчиняться всему тому, что мы придумаем, решим и назовем законом; во-вторых, отдай часть
твоих трудов в наше распоряжение; мы будем употреблять эти деньги на то, чтобы держать тебя в рабстве и помешать тебе противиться насилием нашим распоряжениям; в-3-х, избирай и сам избирайся в мнимые участники правительства, зная при этом, что управление будет происходить совершенно независимо от тех глупых речей, которые ты будешь произносить с подобными тебе, и будет происходить по нашей воле, по воле тех, в руках кого войско; в-четвертых, в известное время являйся в
суд и участвуй во всех тех бессмысленных жестокостях, которые мы совершаем над заблудшими и развращенными нами же людьми, под видом тюремных заключений, изгнаний, одиночных заключений и казней.
— Сядыс! Учис! Пожарна — ходы! Такой
твой? Моя —
суда, абзей!
Теперь молиться время, Нина:
Ты умереть должна чрез несколько минут —
И тайной для людей останется кончина
Твоя, и нас рассудит только божий
суд.
— Да ты, дедушка, послушай, дело-то какое! — живо подхватил парень. — Они, наши, сосновские-то ребята, сказывали,
твой зять-то… Григорьем, что ли, звать?.. Слышь, убежал, сказывают, нонче ночью… Убежал и не знать куда!.. Все, говорят, понятые из Комарева искали его — не нашли… А того, слышь, приятеля-то, работника, Захара, так того захватили, сказывают. Нонче, вишь, ночью обокрали это они гуртовщика какого-то, вот что волы-то прогоняют… А в Комареве
суд, говорят, понаехал — сейчас и доследились…
Оба, и старший и младший, хотят, вишь, в
суд жаловаться, и ей, слышь, дочери-то
твоей, грозят…
— Добрый ты, Кирик Никодимыч! — презрительно усмехаясь, сказал Илья. — Собаки вот есть такие — её бьют, а она ласкается… А может, ты не жалеешь меня, а боишься, что я на
суде про жену
твою говорить буду? Не бойся… этого не будет! мне и думать про неё стыдно, не то что говорить…
—
Твоя жена сама на шею мне бросилась. Она умная… Подлее её женщины на свете нет! Но и вы тоже — все подлецы. Я в
суде был… научился судить…
— Это от Изюма-то, через Купянку, Валуйки да в Острогожск! Да тут, батюшка, хлеба одного столько, что ахнешь! Опять: конопель, пенька, масло, скот, кожи! Да ты пойми: ведь в Изюме-то окружный
суд! Члены
суда будут ездить! судебные следователи! судебные пристава!
Твое же острогожское имение описывать поедут!
— Ну, ступай, черт с тобой! — заканчивает свой
суд Савоська. — Вот приедет Осип Иваныч, тогда
твое дело разберем…
— Что Ганувер? — спросил, прыгая на мол, Дюрок у человека, нас встретившего. — Вы нас узнали? Надеюсь. Идемте, Эстамп. Иди с нами и ты, Санди, ничего не случится с
твоим суденышком. Возьми деньги, а вы, Том, проводите молодого человека обогреться и устройте его всесторонне, затем вам предстоит путешествие. — И он объяснил, куда отвести
судно. — Пока прощай, Санди! Вы готовы, Эстамп? Ну, тронемся и дай бог, чтобы все было благополучно.
Послушай. С господином ты своим,
Вы совершили вместе преступленье,
Которое заслуживает смерть.
Но, ради простоты
твоей, тебя
Помиловать верховный
суд согласен,
С тем чтобы свято нам ты обещал
Следить и наблюдать за дон Жуаном.
О каждом шаге должен ты его,
О каждом слове доносить — не то —
Увы, мой сын, — смерть и проклятье церкви!
Господь! Постигнуть дай Жуану,
Что смутно видел он вдали!
Души мучительную рану
Сознаньем правды исцели!
Но если, тщетно званный нами,
Он не поймет
твоей любви,
Тогда сверкающий громами
Свой гневный лик ему яви,
Да потрясет
твой зов могучий
Его, как голос
судных труб!
От ножа
Быв
твоего избавлены чудесно,
Идем воссесть на царский наш престол
И
суд держать великий над тобою.
— Фу, скаженная [Сумасшедшая.] девка! — сказал тут мельник, отступивши еще шага на два. — Ей-богу, такой скаженной девки во всем селе не сыщется. Да не то что в селе, а во всей губернии. Ну, подумай ты, какое слово сказала! Да не будь вот тут одна
твоя мать, что, пожалуй, и не пойдет в свидетели, так я бы тебя в
суд потянул за бесчестье! Эй, одумайся ты хоть немного, девка!
Нет! никак нельзя!..
Их вид
твои страданья облегчит,
Но этого не хочет
суд.
Но знай, о Новгород! что с утратою вольности иссохнет и самый источник
твоего богатства: она оживляет трудолюбие, изощряет серпы и златит нивы, она привлекает иностранцев в наши стены с сокровищами торговли, она же окриляет
суда новогородские, когда они с богатым грузом по волнам несутся…
— Как же!
Твой брат не хотел делать формального предложения, не переговорив еще раз с тобою, но он спешит своей свадьбой, а ты, как назло, сидел все в своем противном
суде. Ждать было невозможно, и они помолвлены.
— Постой, — перебил он меня наконец. — Думаешь, я не сужден? Сужден, как же! Безо всякого преступления судебною палатою сужден. Не признаю я ихнего… Ну, все же — судили. Вот набольший-то судья и говорит мне: «Не найдено
твоей вины ни в чем. Расступитесь, стража!.. От суда-следствия оправлен». Ну, думаю, вот меня на волю выпихнут, вот выпихнут… А они тихим-то
судом эвона выпихнули куда!
Я где-то видел
твою ханжескую рожу. Не помню где, — я много видел на своем веку: в
суде, где ты внушал присяжным смертные приговоры; или в церкви, где ты проповедовал смирение; или… да! здесь, на берегу, ты доказывал людям, что им не надо свободы.