Господи! Ты читаешь всевидящим оком в душе моей, Тебе известно, что ни одного черного дела не сделал я в продолжение моей жизни, что я не изменял никогда долгу и чести ни в отношении к своим ближним, ни в отношении к своему отечеству и государю. Это скажу и тогда, когда предстану пред высочайший
суд Твой.
Неточные совпадения
— Безумный, — говорил он, — я так долго не знал этого сокровища, не мог оценить его. Слушай, Елизавета, счеты наши с
твоим отцом тянулись слишком долго. Кончаю их, хоть и поздно. Виноват я был перед ним, перед
твоею матерью; сильно каюсь в этом. Прости мне, добрая моя Агнеса, прости, Михаил Аполлонович. Не взыщите с меня на страшном
суде и, когда явлюсь перед вами, примите меня с миром.
«Кланяемся тебе, Господину нашему, Князю Великому, а государем не зовем.
Суд твоим наместникам оставляем на стороне, на Городище, и по прежним известным тебе условиям; дозволяем им править делами нашими, вместе с нашими посадниками и боярами, но твоего суда полного и тиунов твоих не допускаем и дворища Ярославлева тебе не даем; хотим же жить с тобою, Господином, хлебосольно, согласно, любезно, по договору, утвержденному с обоих сторон по Коростыне, в недавнем времени».
Неточные совпадения
— Погоди. И за те
твои бессовестные речи судил я тебя, Ионку,
судом скорым, и присудили тако: книгу
твою, изодрав, растоптать (говоря это, Бородавкин изодрал и растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов, по предварительной отдаче на поругание, поступить, как мне, градоначальнику, заблагорассудится.
И вот ты себе живешь в тюрьме, покамест в
суде производится
твое дело.
Я убеждена, что
твоя карьера в
суде.
— Ты сама чувствуешь, бабушка, — сказала она, — что ты сделала теперь для меня: всей моей жизни недостанет, чтоб заплатить тебе. Нейди далее; здесь конец
твоей казни! Если ты непременно хочешь, я шепну слово брату о
твоем прошлом — и пусть оно закроется навсегда! Я видела
твою муку, зачем ты хочешь еще истязать себя исповедью?
Суд совершился — я не приму ее. Не мне слушать и судить тебя — дай мне только обожать
твои святые седины и благословлять всю жизнь! Я не стану слушать: это мое последнее слово!
Главное, провозглашая о своей незаконнорожденности, что само собою уже клевета, ты тем самым разоблачал тайну
твоей матери и, из какой-то ложной гордости, тащил свою мать на
суд перед первою встречною грязью.