Неточные совпадения
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг
стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести.
Появились ноздри, о которых прежде и в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Появлялись новые партии рабочих, которые, как цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один в целом городе считал себя свободным от работ, и
стали толкать его в реку. Однако предводитель пошел не сразу, но протестовал и сослался на какие-то права.
Наконец на третий месяц в серьезном журнале
появилась критическая
статья. Сергей Иванович знал и автора
статьи. Он встретил его раз у Голубцова.
Явно, что он влюблен, потому что
стал еще доверчивее прежнего; у него даже
появилось серебряное кольцо с чернью, здешней работы: оно мне показалось подозрительным…
—
Стало быть, вы молитесь затем, чтобы угодить тому, которому молитесь, чтобы спасти свою душу, и это дает вам силы и заставляет вас подыматься рано с постели. Поверьте, что если <бы> вы взялись за должность свою таким образом, как бы в уверенности, что служите тому, кому вы молитесь, у вас бы
появилась деятельность, и вас никто из людей не в силах <был бы> охладить.
Павла Петровича она боялась больше, чем когда-либо; он с некоторых пор
стал наблюдать за нею и неожиданно
появлялся, словно из земли вырастал за ее спиною в своем сьюте, с неподвижным зорким лицом и руками в карманах.
Говор толпы
становился как будто тише, когда
появлялись особенно оригинальные экипажи.
Очень похудев, бледная, она
стала сумрачней, и, пожалуй, что-то злое
появилось в ее круглом лице кошки, в плотно сжатых губах, в изгибе озабоченно нахмуренных бровей.
Настроение Самгина
становилось тягостным. С матерью было скучно, неловко и являлось чувство, похожее на стыд за эту скуку. В двери из сада
появился высокий человек в светлом костюме и, размахивая панамой, заговорил грубоватым басом...
Захар
стал еще неуклюжее, неопрятнее; у него
появились заплаты на локтях; он смотрит так бедно, голодно, как будто плохо ест, мало спит и за троих работает.
Войдя в избу, напрасно
станешь кликать громко: мертвое молчание будет ответом: в редкой избе отзовется болезненным стоном или глухим кашлем старуха, доживающая свой век на печи, или
появится из-за перегородки босой длинноволосый трехлетний ребенок, в одной рубашонке, молча, пристально поглядит на вошедшего и робко спрячется опять.
— Нет, нет, pardon — я не назову его… с тех пор, хочу я сказать, как он
появился,
стал ездить в дом…
— Пусть так! — более и более слабея, говорила она, и слезы
появились уже в глазах. — Не мне спорить с вами, опровергать ваши убеждения умом и своими убеждениями! У меня ни ума, ни сил не
станет. У меня оружие слабо — и только имеет ту цену, что оно мое собственное, что я взяла его в моей тихой жизни, а не из книг, не понаслышке…
Когда, после молебна, мы
стали садиться на шлюпки, в эту минуту, по свистку, взвились кверху по снастям свернутые флаги, и люди побежали по реям, лишь только русский флаг
появился на адмиральском катере.
— Боятся, так и приветливы. Если японцы
стали вдруг приветливы, когда вы и американцы
появились с большой силой, то как же не быть приветливыми ликейцам, которых всего от шестидесяти до восьмидесяти тысяч на острове!
Дмитрий вдруг
появился опять в зале. Он, конечно, нашел тот вход запертым, да и действительно ключ от запертого входа был в кармане у Федора Павловича. Все окна во всех комнатах были тоже заперты; ниоткуда,
стало быть, не могла пройти Грушенька и ниоткуда не могла выскочить.
Дерсу
стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот
появились китайцы, а за ними — русские. Жить
становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя
стало меньше. А теперь на берегу моря
появились еще и японцы. Как дальше жить?
Вдруг
появились короткие, но сильные вихри. После каждого такого порыва наступал штиль. Вихри эти
становились реже, но зато каждый последующий был сильнее предыдущего.
Начинался рассвет… Из темноты
стали выступать сопки, покрытые лесом, Чертова скала и кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке, позади гор,
появилась багровая заря, окрасившая в пурпур хмурое небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо
стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел как очарованный на светлую игру лучей восходящего солнца.
После полудня небо
стало заволакиваться слоистыми облаками; вокруг солнца
появились круги, и вместе с тем начал подниматься ветер.
28-го числа день был такой же пасмурный, как и накануне. Ручьи еще шумели в горах, но и они уже начали испытывать на себе заморозки. По воде всюду плыла шуга,
появились забереги, кое-где
стал образовываться донный лед.
Хей-ба-тоу тоже решил зазимовать на Кусуне. Плавание по морю
стало затруднительным: у берегов
появилось много плавающего льда, устья рек замерзли.
Удивительные птицы вороны: как скоро они узнают, где есть мясо! Едва солнечные лучи позолотили вершины гор, как несколько их
появилось уже около нашего бивака. Они громко перекликались между собой и перелетали с одного дерева на другое. Одна из ворон села очень близко от нас и
стала каркать.
Под утро я немного задремал, и тотчас мне приснился странный сон: мы — я и Дерсу — были на каком-то биваке в лесу. Дерсу увязывал свою котомку и собирался куда-то идти, а я уговаривал его остаться со мной. Когда все было готово, он сказал, что идет к жене, и вслед за этим быстро направился к лесу. Мне
стало страшно; я побежал за ним и запутался в багульнике.
Появились пятипальчатые листья женьшеня. Они превратились в руки, схватили меня и повалили на землю.
Отсюда долина Амагу начала суживаться, и река сделалась порожистой; в горах
появились осыпи и целые площади, обезлесенные пожарами; зато внизу, в долине, лес
стал гуще; к лиственным породам примешалось много хвои.
В 25 км от Сихотэ-Алиня Нанца сливается с рекой Бейцой, текущей с севера. Отсюда собственно и начинается Кулумбе, которая должна была привести нас к Иману. Вода в реке
стала уже замерзать,
появились широкие забереги.
Влажные жары сильно истомляют людей и животных. Влага оседает на лицо, руки и одежду, бумага
становится вокхою [Местное выражение, означающее сырой, влажный на ощупь, но не мокрый предмет.] и перестает шуршать, сахар рассыпается, соль и мука слипаются в комки, табак не курится; на теле часто
появляется тропическая сыпь.
Странное дело, чем ближе мы подходили к Уссури, тем самочувствие
становилось хуже. Котомки наши были почти пустые, но нести их было тяжелее, чем наполненные в начале дороги. Лямки до того нарезали плечи, что дотронуться до них было больно. От напряжения болела голова,
появилась слабость.
Ниже росли кусты и деревья, берег
становился обрывистым и был завален буреломом. Через 10 минут его лошадь достала до дна ногами. Из воды
появились ее плечи, затем спина, круп и ноги. С гривы и хвоста вода текла ручьями. Казак тотчас же влез на коня и верхом выехал на берег.
В переходе от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это время
становится сумрачно и тоскливо. Кругом воцаряется жуткое безмолвие. Затем
появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят? Кажется, что вздыхает сама тайга. Я оставил работу и весь отдался влиянию окружающей меня обстановки. Голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
После полудня погода
стала заметно портиться. На небе
появились тучи. Они низко бежали над землей и задевали за вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид. Скалы, которые были так красивы при солнечном освещении, теперь казались угрюмыми; вода в реке потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше дров на ночь.
Утром после бури еще моросил мелкий дождь. В полдень ветер разорвал туманную завесу, выглянуло солнце, и вдруг все ожило: земной мир сделался прекрасен. Камни, деревья, трава, дорога приняли праздничный вид; в кустах запели птицы; в воздухе
появились насекомые, и даже шум воды, сбегающей пенистыми каскадами с гор,
стал ликующим и веселым.
К вечеру, как только ветер
стал затихать, опять
появился мокрец. Маленькие кровопийцы с ожесточением набросились на людей и лошадей.
После 5 часов полудня погода
стала портиться: с моря потянул туман; откуда-то на небе
появились тучи. В сумерках возвратились казаки и доложили, что в 3 ямах они еще нашли 2 мертвых оленей и 1 живую козулю.
Лудевую фанзу мы прошли мимо и направились к Сихотэ-Алиню. Хмурившаяся с утра погода
стала понемногу разъясняться. Туман, окутавший горы, начал клубиться и подыматься кверху; тяжелая завеса туч разорвалась, выглянуло солнышко, и улыбнулась природа. Сразу все оживилось; со стороны фанзы донеслось пение петухов, засуетились птицы в лесу, на цветах снова
появились насекомые.
Наконец понемногу я
стал приходить в себя, головокружение и головная боль исчезли, зато
появились слабость и сильная жажда.
Перед вечером первый раз
появилась мошка. Местные старожилы называют ее гнусом. Уссурийская мошка — истинный бич тайги. После ее укуса сразу открывается кровоточивая ранка. Она ужасно зудит, и, чем больше расчесывать ее, тем зуд
становится сильнее. Когда мошки много, ни на минуту нельзя снять сетку с лица. Мошка слепит глаза, забивается в волосы, уши, забивается в рукава и нестерпимо кусает шею. Лицо опухает, как при рожистом воспалении.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле, если все дождливые дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали. Часам к 10 утра
стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять
появились лужи.
Время шло, а кругом было по-прежнему тихо. Я тоже начал думать, что Дерсу ошибся, как вдруг около месяца
появилось матовое пятно с радужной окраской по наружному краю. Мало-помалу диск луны
стал тускнеть, контуры его сделались расплывчатыми, неясными. Матовое пятно расширялось и поглотило наружное кольцо. Какая-то мгла быстро застилала небо, но откуда она взялась и куда двигалась, этого сказать было нельзя.
Наконец туман начал рассеиваться; природа, оцепеневшая от ненастья,
стала оживать; послышалось пение жаворонков, в воздухе опять
появились насекомые.
Наступила ростепель. Весна была ранняя, а Святая — поздняя, в половине апреля. Солнце грело по-весеннему; на дорогах
появились лужи; вершины пригорков
стали обнажаться; наконец прилетели скворцы и населили на конном дворе все скворешницы. И в доме сделалось светлее и веселее, словно и в законопаченные кругом комнаты заглянула весна. Так бы, кажется, и улетел далеко-далеко на волю!
Ермолай был такой же бессознательно развращенный человек, как и большинство дворовых мужчин;
стало быть, другого и ждать от него было нельзя. В Малиновце он
появлялся редко, когда его работа требовалась по дому, а большую часть года ходил по оброку в Москве. Скука деревенской жизни была до того невыносима для московского лодыря, что потребность развлечения возникала сама собой. И он отыскивал эти развлечения, где мог, не справляясь, какие последствия может привести за собой удовлетворение его прихоти.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и
становились к окну. Когда
появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
В журнале почти исключительно писала молодежь, и лишь изредка
появлялись статьи старшего поколения, Маритена, мои и других.
Тогда еще Большая Дмитровка была сплошь дворянской: Долгорукие, Долгоруковы, Голицыны, Урусовы, Горчаковы, Салтыковы, Шаховские, Щербатовы, Мятлевы… Только позднее дворцы
стали переходить в руки купечества, и на грани настоящего и прошлого веков исчезли с фронтонов дворянские гербы,
появились на стенах вывески новых домовладельцев: Солодовниковы, Голофтеевы, Цыплаковы, Шелапутины, Хлудовы, Обидины, Ляпины…
Затем
стало сходить на нет проевшееся барство. Первыми
появились в большой зале московские иностранцы-коммерсанты — Клопы, Вогау, Гопперы, Марки. Они являлись прямо с биржи, чопорные и строгие, и занимали каждая компания свой стол.
Женившись, он продолжал свою жизнь без изменения, только
стал еще задавать знаменитые пиры в своем Хлудовском тупике, на которых
появлялся всегда в разных костюмах: то в кавказском, то в бухарском, то римским полуголым гладиатором с тигровой шкурой на спине, что к нему шло благодаря чудному сложению и отработанным мускулам и от чего в восторг приходили московские дамы, присутствовавшие на пирах.
В старые времена половыми в трактирах были, главным образом, ярославцы — «ярославские водохлебы». Потом, когда трактиров
стало больше,
появились половые из деревень Московской, Тверской, Рязанской и других соседних губерний.
С 1823 года пожарная команда
стала городским учреждением. Создавались пожарные части по числу частей города, постепенно
появились инструменты, обоз, лошади.
Радостный,
стал я глядеть в небо, ожидая, что оттуда, сначала как две легкие пушинки,
появятся крылья. Небо по — прежнему горело, дышало и ласково глядело на меня. Но синева была пуста.