Неточные совпадения
Уж налились колосики.
Стоят столбы точеные,
Головки золоченые,
Задумчиво и ласково
Шумят. Пора чудесная!
Нет веселей, наряднее,
Богаче нет поры!
«Ой, поле многохлебное!
Теперь и не подумаешь,
Как много люди Божии
Побились над тобой,
Покамест ты оделося
Тяжелым, ровным колосом
И
стало перед пахарем,
Как войско пред царем!
Не столько росы теплые,
Как пот с лица крестьянского
Увлажили тебя...
Оно и правда: можно бы!
Морочить полоумного
Нехитрая
статья.
Да быть шутом гороховым,
Признаться, не хотелося.
И так я на веку,
У притолоки стоючи,
Помялся
перед барином
Досыта! «Коли мир
(Сказал я, миру кланяясь)
Дозволит покуражиться
Уволенному барину
В останные часы,
Молчу и я — покорствую,
А только что от должности
Увольте вы меня...
Стали лошадки — и дальше ни шагу,
Сосны стеной
перед ними торчат.
Вышел вперед белокурый малый и
стал перед градоначальником. Губы его подергивались, словно хотели сложиться в улыбку, но лицо было бледно, как полотно, и зубы тряслись.
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она
перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по лицу ее. И
стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
По случаю бывшего в слободе Негоднице великого пожара собрались ко мне, бригадиру, на двор всякого звания люди и
стали меня нудить и на коленки становить, дабы я
перед теми бездельными людьми прощение принес.
Минуты этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они
перед ним, не будучи в силах оторвать глаза от его светлого, как
сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
А вор-новотор этим временем дошел до самого князя, снял
перед ним шапочку соболиную и
стал ему тайные слова на ухо говорить. Долго они шептались, а про что — не слыхать. Только и почуяли головотяпы, как вор-новотор говорил: «Драть их, ваша княжеская светлость, завсегда очень свободно».
В полдень поставили столы и
стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще
перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и
стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи с солониной), он опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
Лили тоже
стала проситься к нему, и мать
передала ее ему; он посадил ее на плечо и побежал с ней.
Он не сумел приготовить свое лицо к тому положению, в которое он
становился перед женой после открытия его вины.
30 сентября показалось с утра солнце, и, надеясь на погоду, Левин
стал решительно готовиться к отъезду. Он велел насыпать пшеницу, послал к купцу приказчика, чтобы взять деньги, и сам поехал по хозяйству, чтобы сделать последние распоряжения
перед отъездом.
Всякое стеснение
перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые ребята купались в реке, другие прилаживали место для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью,
стал на восток молиться.
После короткого совещания — вдоль ли, поперек ли ходить — Прохор Ермилин, тоже известный косец, огромный, черноватый мужик, пошел
передом. Он прошел ряд вперед, повернулся назад и отвалил, и все
стали выравниваться за ним, ходя под гору по лощине и на гору под самую опушку леса. Солнце зашло за лес. Роса уже пала, и косцы только на горке были на солнце, а в низу, по которому поднимался пар, и на той стороне шли в свежей, росистой тени. Работа кипела.
— Нет, я и сама не успею, — сказала она и тотчас же подумала: «
стало быть, можно было устроиться так, чтобы сделать, как я хотела». — Нет, как ты хотел, так и делай. Иди в столовую, я сейчас приду, только отобрать эти ненужные вещи, — сказала она,
передавая на руку Аннушки, на которой уже лежала гора тряпок, еще что-то.
Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и подал ей. Я закрыл глаза руками и
стал читать молитву, не помню какую… Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в гошпиталях и на поле сражения, только это все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она
перед смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил как отец… ну, да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать
перед смертью?
Он
стал на колени возле кровати, приподнял ее голову с подушки и прижал свои губы к ее холодеющим губам; она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе хотела
передать ему свою душу…
Перед утром
стала она чувствовать тоску смерти, начала метаться, сбила перевязку, и кровь потекла снова.
Лес
стал освещаться, деревья редеть, послышались крики — и вдруг
перед ними озеро.
Потухнул свет, на минуту было
перед ним блеснувший, и последовавшие за ним сумерки
стали еще сумрачней.
Француз или немец век не смекнет и не поймет всех его особенностей и различий; он почти тем же голосом и тем же языком
станет говорить и с миллионщиком, и с мелким табачным торгашом, хотя, конечно, в душе поподличает в меру
перед первым.
— Как в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я
стану брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то с своей стороны я
передаю их вам безынтересно и купчую беру на себя.
Слезши с козел, он
стал перед бричкою, подперся в бока обеими руками, в то время как барин барахтался в грязи, силясь оттуда вылезть, и сказал после некоторого размышления: «Вишь ты, и перекинулась!»
Накушавшись чаю, он уселся
перед столом, велел подать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и
стал читать, прищуря немного правый глаз.
На щеголеватом столе
перед диваном лежали засаленные подтяжки, точно какое угощенье гостю, и до того
стала ничтожной и сонной его жизнь, что не только перестали уважать его дворовые люди, но даже чуть не клевали домашние куры.
Приходит муж. Он прерывает
Сей неприятный tête-а-tête;
С Онегиным он вспоминает
Проказы, шутки прежних лет.
Они смеются. Входят гости.
Вот крупной солью светской злости
Стал оживляться разговор;
Перед хозяйкой легкий вздор
Сверкал без глупого жеманства,
И прерывал его меж тем
Разумный толк без пошлых тем,
Без вечных истин, без педантства,
И не пугал ничьих ушей
Свободной живостью своей.
Певец Пиров и грусти томной,
Когда б еще ты был со мной,
Я
стал бы просьбою нескромной
Тебя тревожить, милый мой:
Чтоб на волшебные напевы
Переложил ты страстной девы
Иноплеменные слова.
Где ты? приди: свои права
Передаю тебе с поклоном…
Но посреди печальных скал,
Отвыкнув сердцем от похвал,
Один, под финским небосклоном,
Он бродит, и душа его
Не слышит горя моего.
Отъехав с версту, я уселся попокойнее и с упорным вниманием
стал смотреть на ближайший предмет
перед глазами — заднюю часть пристяжной, которая бежала с моей стороны.
Незадолго
перед ужином в комнату вошел Гриша. Он с самого того времени, как вошел в наш дом, не переставал вздыхать и плакать, что, по мнению тех, которые верили в его способность предсказывать, предвещало какую-нибудь беду нашему дому. Он
стал прощаться и сказал, что завтра утром пойдет дальше. Я подмигнул Володе и вышел в дверь.
Я знал, что pas de Basques неуместны, неприличны и даже могут совершенно осрамить меня; но знакомые звуки мазурки, действуя на мой слух, сообщили известное направление акустическим нервам, которые в свою очередь
передали это движение ногам; и эти последние, совершенно невольно и к удивлению всех зрителей,
стали выделывать фатальные круглые и плавные па на цыпочках.
После этого, как, бывало, придешь на верх и
станешь перед иконами, в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь, говоря: «Спаси, господи, папеньку и маменьку». Повторяя молитвы, которые в первый раз лепетали детские уста мои за любимой матерью, любовь к ней и любовь к богу как-то странно сливались в одно чувство.
Когда я принес манишку Карлу Иванычу, она уже была не нужна ему: он надел другую и, перегнувшись
перед маленьким зеркальцем, которое стояло на столе, держался обеими руками за пышный бант своего галстука и пробовал, свободно ли входит в него и обратно его гладко выбритый подбородок. Обдернув со всех сторон наши платья и попросив Николая сделать для него то же самое, он повел нас к бабушке. Мне смешно вспомнить, как сильно пахло от нас троих помадой в то время, как мы
стали спускаться по лестнице.
Сложив свои огромные руки на груди, опустив голову и беспрестанно тяжело вздыхая, Гриша молча стоял
перед иконами, потом с трудом опустился на колени и
стал молиться.
Потом уже оказалось, что весь Переяславский курень, расположившийся
перед боковыми городскими воротами, был пьян мертвецки;
стало быть, дивиться нечего, что половина была перебита, а другая перевязана прежде, чем все могли узнать, в чем дело.
Тарас видел, как смутны
стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму,
стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода
перед другими, что море
перед мелководными реками.
Разделяйся же на три кучи и
становись на три дороги
перед тремя воротами.
И мало того, что осуждена я на такую страшную участь; мало того, что
перед концом своим должна видеть, как
станут умирать в невыносимых муках отец и мать, для спасенья которых двадцать раз готова бы была отдать жизнь свою; мало всего этого: нужно, чтобы
перед концом своим мне довелось увидать и услышать слова и любовь, какой не видала я.
И ощутил Андрий в своей душе благоговейную боязнь и
стал неподвижен
перед нею.
Не
станем передавать подробностей разговора, и слез обеих женщин, и насколько сошлись они между собой.
Через минуту вошла со свечой и Соня, поставила свечку и
стала сама
перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и сел на стул к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
— Что угодно? — строго произнесла старушонка, войдя в комнату и по-прежнему
становясь прямо
перед ним, чтобы глядеть ему прямо в лицо.
Третьего дня я еще и не знал, что он здесь стоит в нумерах, у вас, Андрей Семенович, и что,
стало быть, в тот же самый день, как мы поссорились, то есть третьего же дня, он был свидетелем того, как я
передал, в качестве приятеля покойного господина Мармеладова, супруге его Катерине Ивановне несколько денег на похороны.
Катерина Ивановна взяла Лидочку, сняла со стула мальчика и, отойдя в угол к печке,
стала на колени, а детей поставила на колени
перед собой.
— Да поверьте же! Да из-за каких причин я бы
стал скрывать
перед вами, скажите, пожалуйста! Напротив, мне даже самому это странно: со мной она как-то усиленно, как-то боязливо целомудренна и стыдлива!
Кудряш. Как не ругать! Он без этого дышать не может. Да не спускаю и я: он — слово, а я — десять; плюнет, да и пойдет. Нет, уж я
перед ним рабствовать не
стану.
Огудалова. Я ведь только радуюсь, что он тебе нравится. Слава Богу! Осуждать его
перед тобой я не
стану, а и притворяться-то нам друг
перед другом нечего — ты сама не слепая.
Марья Ивановна быстро взглянула на него и догадалась, что
перед нею убийца ее родителей. Она закрыла лицо обеими руками и упала без чувств. Я кинулся к ней, но в эту минуту очень смело в комнату втерлась моя старинная знакомая Палаша и
стала ухаживать за своею барышнею. Пугачев вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.
Я взглянул и обмер. На полу, в крестьянском оборванном платье сидела Марья Ивановна, бледная, худая, с растрепанными волосами.
Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтем хлеба. Увидя меня, она вздрогнула и закричала. Что тогда со мною
стало — не помню.
Сергей Сергеич, это вы ли!
Нет! я
перед родней, где встретится, ползком;
Сыщу ее на дне морском.
При мне служа́щие чужие очень редки;
Всё больше сестрины, свояченицы детки;
Один Молчалин мне не свой,
И то затем, что деловой.
Как
станешь представлять к крестишку ли,
к местечку,
Ну как не порадеть родному человечку!..
Однако братец ваш мне друг и говорил,
Что вами выгод тьму по службе получил.
Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась
перед ним, не помню что врала;
Ну что же
стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не на месте;
Смотрите на часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по улицам давно;
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.