Неточные совпадения
Не зная, когда ему можно будет выехать
из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было
дома, когда Катавасов и Сергей Иванович на тарантасике, взятом на станции, запыленные как арапы, в 12-м часу дня подъехали к крыльцу Покровского
дома. Кити, сидевшая на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и
сбежала вниз встретить его.
Мне-с?.. ваша тетушка на ум теперь пришла,
Как молодой француз
сбежал у ней
из дому.
Голубушка! хотела схоронить
Свою досаду, не сумела:
Забыла волосы чернить
И через три дни поседела.
Толпа прошла, но на улице стало еще более шумно, — катились экипажи, цокали по булыжнику подковы лошадей, шаркали по панели и стучали палки темненьких старичков, старушек, бежали мальчишки. Но скоро исчезло и это, — тогда из-под ворот
дома вылезла черная собака и, раскрыв красную пасть, длительно зевнув, легла в тень. И почти тотчас мимо окна бойко
пробежала пестрая, сытая лошадь, запряженная в плетеную бричку, — на козлах сидел Захарий в сером измятом пыльнике.
Там караулила Ольга Андрея, когда он уезжал
из дома по делам, и, завидя его, спускалась вниз,
пробегала великолепный цветник, длинную тополевую аллею и бросалась на грудь к мужу, всегда с пылающими от радости щеками, с блещущим взглядом, всегда с одинаким жаром нетерпеливого счастья, несмотря на то, что уже пошел не первый и не второй год ее замужества.
Райский почти обрадовался этому ответу. У него отлегло от сердца, и он на другой день, то есть в пятницу после обеда, легко и весело выпрыгнул
из кареты губернатора, когда они въехали в слободу близ Малиновки, и поблагодарил его превосходительство за удовольствие приятной прогулки. Он, с дорожным своим мешком, быстро
пробежал ворота и явился в
дом.
Но в своей горячей речи уважаемый мой противник (и противник еще прежде, чем я произнес мое первое слово), мой противник несколько раз воскликнул: „Нет, я никому не дам защищать подсудимого, я не уступлю его защиту защитнику, приехавшему
из Петербурга, — я обвинитель, я и защитник!“ Вот что он несколько раз воскликнул и, однако же, забыл упомянуть, что если страшный подсудимый целые двадцать три года столь благодарен был всего только за один фунт орехов, полученных от единственного человека, приласкавшего его ребенком в родительском
доме, то, обратно, не мог же ведь такой человек и не помнить, все эти двадцать три года, как он
бегал босой у отца „на заднем дворе, без сапожек, и в панталончиках на одной пуговке“, по выражению человеколюбивого доктора Герценштубе.
Помнишь ли ты, мы как-то были у вас, давно, еще в том
доме, ты меня спросил, читала ли я Козлова, и сказал
из него именно то же самое место. Трепет
пробежал по мне, я улыбнулась, насилу удерживая слезы».
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в
доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я
из окна ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди,
сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Но для Филаниды Протасьевны пора отдыха еще не наступила. Она больше, чем летом, захлопоталась, потому что теперь-то, пожалуй, настоящая «припасуха» и пошла в развал.
Бегает она, как молоденькая,
из дома в застольную,
из застольной в погреб. Везде посмотрит, везде спросит; боится, чтобы даже крошка малая зря не пропала.
На их обязанности было
бегать в подъезды с докладом о приезде, а в грязную погоду помогать гайдукам выносить барина и барыню
из кареты на подъезд
дома.
В это время мы переехали уже
из центра города на окраину, и
дом наш окнами глядел на пустырь, по которому
бегали стаями полуодичавшие собаки…
А вот и любовь. Ссыльнокаторжный Артем, — фамилии его не помню, — молодой человек лет 20, служил в Найбучи сторожем при казенном
доме. Он был влюблен в аинку, жившую в одной
из юрт на реке Найбе, и, говорят, пользовался взаимностью. Его заподозрили как-то в краже и в наказание перевели в Корсаковскую тюрьму, то есть за 90 верст от аинки. Тогда он стал
бегать из поста в Найбучи для свидания с возлюбленной и
бегал до тех пор, пока его не подстрелили в ногу.
В тот вечер, о котором зашла у нас речь, обитатели калитинского
дома (старшему
из них, жениху Леночки, было всего двадцать четыре года) занимались немногосложной, но, судя по их дружному хохотанью, весьма для них забавной игрой: они
бегали по комнатам и ловили друг друга: собаки тоже
бегали и лаяли, и висевшие в клетках перед окнами канарейки наперерыв драли горло, усиливая всеобщий гам звонкой трескотней своего яростного щебетанья.
Выведенный
из терпения Самоварник несколько раз
бегал жаловаться в волость, но там ему старик Основа ответил поговоркой, что «не купи
дом — купи соседа».
Впрочем, вышел новый случай, и Павел не удержался: у директора была дочь, очень милая девушка, но она часто
бегала по лестнице —
из дому в сад и
из саду в
дом; на той же лестнице жил молодой надзиратель; любовь их связала так, что их надо было обвенчать; вслед же за тем надзиратель был сделан сначала учителем словесности, а потом и инспектором.
У нас ведь теперь целые дни скороходы с записками
из дома в
дом бегают.
— Да, — говорит один
из них, — нынче надо держать ухо востро! Нынче чуть ты отвернулся, ан у тебя тысяча, а пожалуй, и целый десяток
из кармана вылетел. Вы Маркова-то Александра знавали? Вот что у Бакулина в магазине в приказчиках служил? Бывало, все Сашка да Сашка! Сашка,
сбегай туда! Сашка, рыло вымой! А теперь, смотри, какой
дом на Волхонке взбодрил! Вот ты и думай с ними!
Когда служащие навели необходимые справки, оказалось, что за Родионом Антонычем рассылка
из господского
дома бегала целых три раза.
Лицо Маслобойникова сияло; он мял губами гораздо более прежнего, и в голосе его слышались визгливые перекатистые тоны, непременно являющиеся у человека, которого сердце до того переполнено радостию, что начинает там как будто саднить. Мне даже показалось, что он
из дому Мавры Кузьмовны
сбегал к себе на квартиру и припомадился по случаю столь великого торжества, потому что волосы у него не торчали вихрами, как обыкновенно, а были тщательно приглажены.
Барин мой, отец его,
из полячков был чиновник и никогда, прохвостик,
дома не сидел, а все
бегал по своим товарищам в карты играть, а я один с этой моей воспитомкой, с девчурочкой, и страшно я стал к ней привыкать, потому что скука для меня была тут несносная, и я от нечего делать все с ней упражнялся.
Настенька, по невольному любопытству, взглянула в окно; капитан тоже привстал и посмотрел. Терка, желая на остатках потешить своего начальника, нахлестал лошадь, которая, не привыкнув
бегать рысью, заскакала уродливым галопом; дрожки забренчали, засвистели, и все это так расходилось, что возница едва справил и попал в ворота. Калинович, все еще под влиянием неприятного впечатления, которое вынес
из дома генеральши, принявшей его, как видели, свысока, вошел нахмуренный.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он лежал в своем нумере, опершись грудью на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел на улицу, на которой происходили обыкновенные сцены: дворник противоположного
дома, в ситцевой рубахе и в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую;
из квартиры с красными занавесками, в нижнем этаже, выскочила, с кофейником в руках, растрепанная девка и
пробежала в ближайший трактир за водой; прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади, в которых мелькали черные чепцы и белые плерезы.
Мы вышли
из коляски, чтоб поскорее до
дома пробежать садом.
Еще в
доме было все тихо, а он уже
сбегал к повару на кухню и узнал, что к обеду заказано: на горячее щи
из свежей капусты, небольшой горшок, да вчерашний суп разогреть велено, на холодное — полоток соленый да сбоку две пары котлеточек, на жаркое — баранину да сбоку четыре бекасика, на пирожное — малиновый пирог со сливками.
Прасковья Ивановна была очень довольна, бабушке ее стало сейчас лучше, угодник майор привез ей
из Москвы много игрушек и разных гостинцев, гостил у Бактеевой в
доме безвыездно, рассыпался перед ней мелким бесом и скоро так привязал к себе девочку, что когда бабушка объявила ей, что он хочет на ней жениться, то она очень обрадовалась и, как совершенное дитя, начала
бегать и прыгать по всему
дому, объявляя каждому встречному, что «она идет замуж за Михаила Максимовича, что как будет ей весело, что сколько получит она подарков, что она будет с утра до вечера кататься с ним на его чудесных рысаках, качаться на самых высоких качелях, петь песни или играть в куклы, не маленькие, а большие, которые сами умеют ходить и кланяться…» Вот в каком состоянии находилась голова бедной невесты.
Было ясное июньское воскресенье, когда Нехлюдов, напившись кофею и
пробежав главу «Maison Rustique», [Ферма,] с записной книжкой и пачкой ассигнаций в кармане своего легонького пальто, вышел
из большого с колоннадами и террасами деревенского
дома, в котором занимал внизу одну маленькую комнатку, и по неочищенным, заросшим дорожкам старого английского сада направился к селу, расположенному по обеим сторонам большой дороги.
Саша
бегала по всем комнатам и звала, но во всем
доме не было никого
из прислуги, и только в столовой на сундуке спала Лида в одеже и без подушки. Саша, как была, без калош выбежала на двор, потом на улицу. За воротами на лавочке сидела няня и смотрела на катанье. С реки, где был каток, доносились звуки военной музыки.
Вспомнив, что кто-нибудь
из товарищей может придти к нему, он поспешно оделся, вышел
из дома, быстро
пробежал несколько улиц, сразу устал и остановился, ожидая вагон конки.
Дворецкой
бегал из комнаты в комнату, шумел, бранился и щедрой рукой раздавал тузы лакеям и дворовым женщинам, которые подметали пыль, натирали полы и мыли стекла во всем
доме.
Около
дома, в саду, в огороде и в ближайшей роще с грачовыми гнездами везде
бегала со мною сестрица, уцепясь за мою руку, и даже показывала, как хозяйка, кое-что сделанное без меня и в том числе огромную и высокую паровую гряду
из навоза, на которой были посажены тыквы, арбузы и дыни.
Признаюсь, хоронить таких людей, как Беликов, это большое удовольствие. Когда мы возвращались с кладбища, то у нас были скромные, постные физиономии; никому не хотелось обнаружить этого чувства удовольствия, — чувства, похожего на то, какое мы испытывали давно-давно, еще в детстве, когда старшие уезжали
из дому и мы
бегали по саду час-другой, наслаждаясь полною свободой. Ах, свобода, свобода! Даже намек, даже слабая надежда на ее возможность дает душе крылья, не правда ли?
Вероятно, под влиянием дяди Петра Неофитовича, отец взял ко мне семинариста Петра Степановича, сына мценского соборного священника. О его влиянии на меня сказать ничего не могу, так как в скорости по водворении в
доме этот скромный и, вероятно, хорошо учившийся юноша попросил у отца беговых дрожек, чтобы
сбегать во мценский собор, куда, как уведомлял его отец, ждали владыку. Вернувшись
из города, Петр Степанович рассказывал, что дорогой туда сочинил краткое приветствие архипастырю на греческом языке.
Когда пробило на часах двенадцать и все в
доме, казалось, улеглось и заснуло, Сапега вышел
из кабинета, почти бегом
пробежал коридор и тихонько отворил дверь в спальню Анны Павловны.
Ишь, дядя Антон, ишь, дом-то, вон он!.. вон он какой!..» При въезде на двор навстречу им выбежала девочка лет шести; она хлопала в ладоши, хохотала,
бегала вокруг телеги и, не зная, как бы лучше выразить свою радость, ухватилась ручонками за полы Антонова полушубка и повисла на нем; мужик взял ее на руки, указал ей пальцем на воз, лукаво вытащил
из средины его красный прутик вербы, подал его ребенку и, погладив его еще раз по голове, снова пустил на свободу.
Матрена
из кухни: «Что бегать-то, коли
дома есть!»
Капочка. Разве не
бегают из дому-то в слуховое окно?
Развязны они были отчасти и оттого, быть может, что Варварушка, имевшая при стариках большую власть и следившая за нравственностью служащих, теперь не имела в
доме никакого значения, а, быть может, и оттого, что многие
из них еще помнили время, когда тетушка Татьяна Ивановна, которую братья держали в строгости, была одета простою бабой, на манер Агафьюшки, и когда Анна Акимовна
бегала по двору около корпусов и все звали ее Анюткой.
Поликсена. Бывает, что и
бегают из дому-то.
Курицын. Что шумишь, аль жену учишь? Хорошенько ее, чтоб она
из дому не
бегала.
Я с нетерпением ждал у окна, что вся компания, мокрая и весело возбужденная, сейчас
пробежит через сад в нашу квартиру. Но — прошло минут двадцать, лодка должна бы уже давно причалить к невидному из-за ограды берегу, а все никто не появлялся. Оказалось, что сестра уже
дома, но одна, переодевается на женской половине.
Однажды, заряжая или разряжая браунинг, с которым Кока никогда не расставался, он прострелил своему Якову ногу. По счастию, пуля попала очень удачно, пройдя сквозь мякоть ляжки и пробив, кроме того, две двери навылет. Это событие почему-то тесно сдружило барина и слугу. Они положительно не могли жить друг без друга, хотя и ссорились нередко: Кока, рассердясь, тыкал метко Якову в живот костылем, а Яков тогда
сбегал на несколько часов
из дому и не являлся на зов, оставляя Коку в беспомощном состоянии.
Выйдя
из дому, он тотчас хватился Муму; он еще не помнил, чтоб она когда-нибудь не дождалась его возвращения, стал повсюду
бегать, искать ее, кликать по-своему… бросился в свою каморку, на сеновал, выскочил на улицу, туда-сюда…
Когда Герасима привезли
из деревни, она чуть не обмерла от ужаса при виде его громадной фигуры, всячески старалась не встречаться с ним, даже жмурилась бывало, когда ей случалось
пробегать мимо него, спеша
из дома в прачечную.
Между тем весь день ходили, считали, хлопотали; беготня в
доме начиналась с пяти часов утра и постоянно слышалось «подай», «принеси», «
сбегай», и прислуга обыкновенно к вечеру уже выбивалась
из сил.
— Самой-то не было
дома, в Шарпан соборовать ездила. Выкрали без нее… — ответил Самоквасов. — И теперь за какой срам стало матушке Манефе, что
из ее обители девица замуж
сбежала, да еще и венчалась-то в великороссийской! Со стыда да с горя слегла даже, заверяет Таифа.
— Весь я истормошился и изнемог, — говорил он себе. — Здесь как будто легче немного, в отцовском
доме, но надолго ли?.. Надолго ли они не будут знать, что я
из себя сделал?.. Кто я и что я?.. Надо, надо спасаться! Дни ужасно быстро бегут,
сбежали безвестно куда целые годы, перевалило за полдень, а я еще не доиграл ни одной… нет, нужна решимость… квит или двойной куш!
— Нет, я не сумасшедшая, а я знаю, о чем я сокрушаюсь. Я сокрушаюсь о том, что вас много, что во всяком поганом городишке
дома одного не осталось, куда бы такой короткобрюхий сверчок, вроде тебя, с рацеями не
бегал, да не чирикал бы из-за печки с малыми детями! — напирала майорша на Филетера Ивановича, встав со своего ложа. — Ну, куда ты собрался! — и майорша сама подала мужу его фуражку, которую майор нетерпеливо вырвал
из ее рук и ушел, громко хлопнув дверью.
Лишь только высокая фигура всадника показывалась вдали, моя мать, оповещенная прислугой,
сбегала с кровли, где мы проводили большую часть нашего времени (привычка, занесенная ею
из родительского
дома), и спешила встретить его за оградой сада, чтобы, по восточному обычаю, подержать ему стремя, пока он сходил с коня.
— А лица такие неприятные, глаза
бегают… Но что было делать? Откажешь, а их расстреляют! Всю жизнь потом никуда не денешься от совести… Провела я их в комнату, — вдруг в
дом комендант, матрос этот, Сычев, с ним еще матросы. «Офицеров прятать?» Обругал, избил по щекам, арестовали. Вторую неделю сижу. И недавно, когда на допрос водили, заметила я на дворе одного
из тех двух. Ходит на свободе, как будто свой здесь человек.
Верстах в 5–6 от
дома, проходя лесной дорогой, я неожиданно встретился с большой черной собакой
из породы водолазов.
Пробегая мимо, пес пристально посмотрел на меня, прямо мне в лицо, и побежал дальше.