Неточные совпадения
Утвердительно можно сказать, что упражнения эти обязаны своим происхождением перу различных градоначальников (многие из них даже подписаны) и имеют то драгоценное свойство, что, во-первых, дают совершенно верное
понятие о современном положении
русской орфографии и, во-вторых, живописуют своих авторов гораздо полнее, доказательнее и образнее, нежели даже рассказы «Летописца».
Но, несмотря на это, в то время как он перевертывал свои этюды, поднимал сторы и снимал простыню, он чувствовал сильное волнение, и тем больше, что, несмотря на то, что все знатные и богатые
Русские должны были быть скоты и дураки в его
понятии, и Вронский и в особенности Анна нравились ему.
— Так, так. Ну, а об
русских ученых вы, вероятно, не имеете столь лестного
понятия?
— Совершенно правильно, — отвечал он и, желая смутить, запугать ее, говорил тоном философа, привыкшего мыслить безжалостно. — Гуманизм и борьба —
понятия взаимно исключающие друг друга. Вполне правильное представление о классовой борьбе имели только Разин и Пугачев, творцы «безжалостного и беспощадного
русского бунта». Из наших интеллигентов только один Нечаев понимал, чего требует революция от человека.
«Представление отечество недоступно человеку массы. “Мы — не
русские, мы — самарские”. Отечество — это
понятие интеллектуальной силы. Если нет знания истории отечества, оно — не существует».
— Кого считаете вы революционером? Это —
понятие растяжимое, особенно у нас,
русских.
— Она будет очень счастлива в известном, женском смысле
понятия о счастье. Будет много любить; потом, когда устанет, полюбит собак, котов, той любовью, как любит меня. Такая сытая,
русская. А вот я не чувствую себя
русской, я — петербургская. Москва меня обезличивает. Я вообще мало знаю и не понимаю Россию. Мне кажется — это страна людей, которые не нужны никому и сами себе не нужны. А вот француз, англичанин — они нужны всему миру. И — немец, хотя я не люблю немцев.
Не думайте, чтоб в
понятиях, словах, манерах японца (за исключением разве сморканья в бумажки да прятанья конфект; но вспомните, как сморкаются две трети
русского народа и как недавно барыни наши бросили ридикюли, которые наполнялись конфектами на чужих обедах и вечерах) было что-нибудь дикое, странное, поражающее европейца.
После обеда нас повели в особые галереи играть на бильярде. Хозяин и некоторые гости, узнав, что мы собираемся играть
русскую, пятишаровую партию, пришли было посмотреть, что это такое, но как мы с Посьетом в течение получаса не сделали ни одного шара, то они постояли да и ушли, составив себе, вероятно, не совсем выгодное
понятие о
русской партии.
Люди простые, обыкновенные, с требованиями
русской общественной, крестьянской, христианской нравственности, оставляли эти
понятия и усваивали новые, острожные, состоящие, главное, в том, что всякое поругание, насилие над человеческою личностью, всякое уничтожение ее позволено, когда оно выгодно.
— Ах, я усмехнулся совсем другому. Видите, чему я усмехнулся: я недавно прочел один отзыв одного заграничного немца, жившего в России, об нашей теперешней учащейся молодежи: «Покажите вы, — он пишет, —
русскому школьнику карту звездного неба, о которой он до тех пор не имел никакого
понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною». Никаких знаний и беззаветное самомнение — вот что хотел сказать немец про
русского школьника.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека,
русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать
понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Два суждения эти так ловко и ярко выражают
русское имперское
понятие о праве, что я не мог их позабыть.
Замечу здесь мимоходом: несмотря на обилие книг и тетрадей, которые я перечитал, я не имел ни малейшего
понятия о существовании
русской литературы.
Из Закона Божия — Ветхий завет до «царей» и знание главнейших молитв; из
русского языка — правильно читать и писать и элементарные
понятия о частях речи; из арифметики — первые четыре правила.
Это выражалось уже в том, что
русский народ не знал римских
понятий о собственности.
Хомяков, как и большая часть
русских людей, лучших
русских людей, не имел римских
понятий о собственности.
Кстати, это письмо может дать
понятие о тех успехах, какие делают в короткое время молодые японские секретари при изучении
русского языка.
Прямых наблюдений над болезненностью гиляков у нас нет, но о ней можно составить себе некоторое
понятие по наличности болезнетворных причин, как неопрятность, неумеренное употребление алкоголя, давнее общение с китайцами и японцами, [Наши приамурские инородцы и камчадалы получили сифилис от китайцев и японцев,
русские же тут ни при чем.
Эти цифры могут дать лишь приблизительное
понятие о составе населения по месту рождения, но едва ли кто решится выводить из них заключение, что Тамбовская губерния самая преступная и малороссы, которых, кстати сказать, очень много на Сахалине, преступнее
русских.]
Мы старались показать, что и как охватывает он в
русской жизни своим художническим чувством, в каком виде он передает воспринятое и прочувствованное им, и какое значение в наших
понятиях должно придавать явлениям, изображаемым в его произведениях.
Мы вовсе не понимаем, каким образом некоторые критики могли вывести, что в этом лице и вообще в комедии «Бедность не порок» Островский хотел показать вредное действие новых
понятий на старый
русский быт…
В этих двух противоположных отрывках можно найти ключ к тому, отчего критика до сих пор не могла прямо и просто взглянуть на Островского как на писателя, изображающего жизнь известной части
русского общества, а все усмотрели на него как на проповедника морали, сообразной с
понятиями той или другой партии.
Сказалась способность простого
русского человека одним словом выразить целый строй
понятий.
Впоследствии узнал я об его женитьбе и камер-юнкерстве; и то и другое как-то худо укладывалось во мне: я не умел представить себе Пушкина семьянином и царедворцем; жена красавица и придворная служба пугали меня за него. Все это вместе, по моим
понятиям об нем, не обещало упрочить его счастия. [Весь дальнейший текст Записок Пущина опубликован впервые В. Е. Якушкиным («
Русские ведомости», 1899, № 143).]
— И нравственности по Домострою [«Домострой» —
русский письменный памятник XVI века, содержащий свод правил религиозного, семейно-бытового и общественного поведения. «Домострой» стал символом домашнего деспотизма родителей, темных и отсталых
понятий.], вы думаете? Как бы не так, — возразил Салов, — вы знаете ли, что у многих из сих милых особ почти за правило взято: любить мужа по закону, офицера — для чувств, кучера — для удовольствия.
— Да вы-то не смеете этого говорить, понимаете вы. Ваш университет поэтому, внушивший вам такие
понятия, предатель! И вы предатель, не правительства вашего, вы хуже того, вы предатель всего
русского народа, вы изменник всем нашим инстинктам народным.
Ежели мы,
русские, вообще имеем довольно смутные
понятия об идеалах, лежащих в основе нашей жизни, то особенною безалаберностью отличается наше отношение к одному из них, и самому главному — к государству.
Скорее всего упомянутые казнокрады оттого так действовали, что не имели никакого
понятия ни о ключах от храма гроба господня, ни об устьях Дуная, которыми разрешался вопрос об ключах, ни об отношении этих вопросов к
русскому государству.
Очевидно, что всех
понятий, как бы они ни были ограниченны, этими двумя фразами никак не выразишь, и бедные девицы вновь осуждены прибегнуть к этому дубовому
русскому языку, на котором не выразишь никакого тонкого чувства.
Не раз случалось и так, что «знатные иностранцы», пораженные настойчивостью, с которою старики усиливались прорваться в ряды «милых негодяев», взглядывали на них с недоумением, как бы вопрошая: откуда эти выходцы? — на что прочие бесшабашные советники, разумеется, поспешали объяснить, что это загнившие продукты дореформенной
русской культуры, не имеющие никакого
понятия об «увенчании здания» 20.
Санин исполнил их желание, но так как слова «Сарафана» и особенно: «По улице мостовой» (sur une ruà pavee une jeune fille allait à l'eau [По замощенной улице молодая девушка шла за водой (фр.).] — он так передал смысл оригинала) — не могли внушить его слушательницам высокое
понятие о
русской поэзии, то он сперва продекламировал, потом перевел, потом спел пушкинское: «Я помню чудное мгновенье», положенное на музыку Глинкой, минорные куплеты которого он слегка переврал.
Представляемый здесь рассказ имеет целию не столько описание каких-либо событий, сколько изображение общего характера целой эпохи и воспроизведение
понятий, верований, нравов и степени образованности
русского общества во вторую половину XVI столетия.
С
понятием о «взяточничестве» сопрягалось тогда представление о какой-то язве, которая якобы разъедает
русское чиновничество и служит немалой помехой в деле народного преуспеяния.
Я имел черт знает какое возвышенное
понятие о
русских генералах, про которых няня мне говорила дива и чудеса, и потому я торжествовал, что увижу генеральшу.
Мы должны заметить нашим читателям, что гордый боярин Кручина славился своей роскошью и что его давно уже упрекали в подражании иноземцам и в явном презрении к простым обычаям предков; а посему описание его дома не может дать верного
понятия об образе жизни тогдашних
русских бояр.
Петр Великий наводнил его тысячами чужеземных слов, голландских, французских, немецких: слова эти выражали
понятия, с которыми нужно было познакомить
русский народ; не мудрствуя и не церемонясь…
Нам кажется, что все их неудачи происходили оттого, что они просто логическим процессом доходили до убеждения, что такого характера ищет
русская жизнь, и затем кроили его сообразно с своими
понятиями о требованиях доблести вообще и
русской в особенности.
Бабушку это кольнуло: она терпеть не могла этого новомодного тогда у нас слова, под которым, по ее своеобразным
понятиям, пробирался в
русское общество самый пустой и вредный вздор, в целях достижения которого затевали майораты.
— Хорош практик! — произнес почти со злобою Бегушев. — Кроме того вы, я и сотни других
русских людей носят в себе еще другой недостаток: мы ничего не знаем! Ничего!.. Кроме самых отвлеченных
понятий и пустозвонных фраз, а граф Хвостиков и тех даже не ведает!..
Через неделю он сам стал разговаривать со мною о театре и сценическом искусстве, дал об нем настоящее
понятие и рассказал мне о многих славных актерах, живых и мертвых, иностранных и
русских.
Петр рассылает грамоты по всем государствам, чтобы ему прислали лучших, искусных мастеров; и, чтобы иметь и собственное
понятие об их работе, посылает
русских за границу учиться морскому делу, да и сам едет вслед за ними же.
Русский, говоря по-французски, в каждом звуке изобличает, что для органов его неуловима полная чистота французского выговора, беспрестанно изобличает свое иностранное происхождение в выборе слов, в построении фразы, во всем складе речи, — и мы прощаем ему все эти недостатки, мы даже не замечаем их, и объявляем, что он превосходно, несравненно говорит по-французски, наконец, мы объявляем, что «этот
русский говорит по-французски лучше самих французов», хотя в сущности мы и не думаем сравнивать его с настоящими французами, сравнивая его только с другими
русскими, также усиливающимися говорить по-французски, — он действительно говорит несравненно лучше их, но несравненно хуже французов, — это подразумевается каждым, имеющим
понятие о деле; но многих гиперболическая фраза может вводить в заблуждение.
Эта руководящая нить для уразумения приисковой жизни заключается в
понятии русской артели, которая нашла себе здесь глубокое применение.
В обители св. Сергия тоже знали эту вторую версию и едва ли не давали ей больше веры, чем первой. Брянчанинов и Чихачев были огорчены погибелью молодого человека, одного с ними воспитания и одних и тех же стремлений к водворению в жизни царства правды и бескорыстия. Монахи считали гибель Фермора тяжким преступлением для всех
русских, бывших на пароходе. По их
понятиям, эти господа могли меньше говорить о том, как им близок бедняк, о котором заботился их государь, но должны были больше поберечь его.
Г-н Старчевский, обозревая
русскую литературу до Карамзина, сказал о «Записках» несколько слов, не дающих никакого
понятия об этом сочинении (43).
Императрица очень хорошо видела, что
русское общество того времени далеко еще не так образованно, чтобы считать литературу за серьезную потребность, чтобы теоретические убеждения вносить в самую жизнь, чтобы выражать в своих поступках степень развития своих
понятий.
Мы не хотим подбирать более фактов, потому что это очень неприятно; но ежели бы потребовалось, мы могли бы представить не десятки, а сотни указаний на статьи, в которых плантаторская точка зрения, примененная к
понятию о праве и законности, находилась в совершеннейшем разладе с духовно-нравственным чувством, против которого вооружался г. Головачев в «
Русском вестнике».
Помню роскошный, теплый вечер, который мы провели с дядею в орловском «губернском» саду, занимаясь, признаться сказать, уже значительно утомившим меня спором о свойствах и качествах
русского народа. Я несправедливо утверждал, что народ очень умен, а дядя, может быть еще несправедливее, настаивал, что народ очень глуп, что он совершенно не имеет
понятий о законе, о собственности и вообще народ азият, который может удивить кого угодно своею дикостью.
[Я и мой товарищ по гимназии, нынче известный
русский математик К. Д. Краевич, знавали этого антика в конце сороковых годов, когда мы были в третьем классе Орловской гимназии и жили вместе в доме Лосевых, «Антон-астроном» (тогда уже престарелый) действительно имел кое-какие
понятия о небесных светилах и о законах вращения, но главное, что было интересно: он сам приготовил для своих труб стекла, отшлифовывая их песком и камнем из донышек толстых хрустальных стаканов, и через них он оглядывал целое небо…