Неточные совпадения
Раздался звонок, прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они производили; прошел и Петр через
залу в своей ливрее и штиблетах, с тупым животным лицом, и подошел к ней, чтобы проводить ее до вагона.
Но чай несут: девицы чинно
Едва за блюдечки взялись,
Вдруг из-за двери
в зале длинной
Фагот и флейта
раздались.
Обрадован музыки громом,
Оставя чашку чаю с ромом,
Парис окружных городков,
Подходит к Ольге Петушков,
К Татьяне Ленский; Харликову,
Невесту переспелых лет,
Берет тамбовский мой поэт,
Умчал Буянов Пустякову,
И
в залу высыпали все,
И бал блестит во всей красе.
Мазурка
раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной
зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но
в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же; их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.
У Карла Иваныча
в руках была коробочка своего изделия, у Володи — рисунок, у меня — стихи; у каждого на языке было приветствие, с которым он поднесет свой подарок.
В ту минуту, как Карл Иваныч отворил дверь
залы, священник надевал ризу и
раздались первые звуки молебна.
Лектор взмахнул головой, многие из публики тоже подняли головы вверх,
в зале раздалось шипение, точно лопнуло что-то, человек пять встали и пошли к двери.
Ее крупная фигура покачивалась, и как будто это она встряхивала сумрак. Самгин возвратился
в зал, вспомнив, что тихий роман с Никоновой начался
в такой же дождливый вечер; это воспоминание тотчас же вызвало у него какую-то торжественную грусть.
В маленькой комнате шлепались на пол мокрые тряпки, потом
раздался возмущенный возглас...
— Это — шуты, пане, это — шуты! — презрительно повторял маленький поляк, весь красный, как морковь, от негодования. — Скоро нельзя будет приходить! —
В зале тоже зашевелились, тоже
раздавался ропот, но больше смех.
Мы не успели рассмотреть его хорошенько. Он пошел вперед, и мы за ним. По анфиладе рассажено было менее чиновников, нежели
в первый раз. Мы толпой вошли
в приемную
залу. По этим мирным галереям не
раздавалось, может быть, никогда такого шума и движения. Здесь,
в белых бумажных чулках, скользили доселе, точно тени, незаметно от самих себя, японские чиновники, пробираясь иногда ползком; а теперь вот уже
в другой раз
раздаются такие крепкие шаги!
По мере того как мы шли через ворота, двором и по лестнице, из дома все сильнее и чаще
раздавался стук как будто множества молотков. Мы прошли несколько сеней, заваленных кипами табаку, пустыми ящиками, обрезками табачных листьев и т. п. Потом поднялись вверх и вошли
в длинную
залу с таким же жиденьким потолком, как везде, поддерживаемым рядом деревянных столбов.
— Как так твоя мать? — пробормотал он, не понимая. — Ты за что это? Ты про какую мать?.. да разве она… Ах, черт! Да ведь она и твоя! Ах, черт! Ну это, брат, затмение как никогда, извини, а я думал, Иван… Хе-хе-хе! — Он остановился. Длинная, пьяная, полубессмысленная усмешка раздвинула его лицо. И вот вдруг
в это самое мгновение
раздался в сенях страшный шум и гром, послышались неистовые крики, дверь распахнулась и
в залу влетел Дмитрий Федорович. Старик бросился к Ивану
в испуге...
Да, вы здесь представляете Россию
в данный момент, и не
в одной только этой
зале раздастся ваш приговор, а на всю Россию, и вся Россия выслушает вас как защитников и судей своих и будет ободрена или удручена приговором вашим.
Между тем француза не находили. Кирила Петрович ходил взад и вперед по
зале, грозно насвистывая Гром победы
раздавайся. Гости шептались между собою, исправник казался
в дураках, француза не нашли. Вероятно, он успел скрыться, быв предупрежден. Но кем и как? это оставалось тайною.
Во внутренних комнатах царила мертвая тишина; только по временам
раздавался печальный крик какаду, несчастный опыт его, картавя, повторить человеческое слово, костяной звук его клюва об жердочку, покрытую жестью, да противное хныканье небольшой обезьяны, старой, осунувшейся, чахоточной, жившей
в зале на небольшом выступе изразцовой печи.
Сестра встает, а за нею все присутствующие переходят
в зал.
Раздается «тема», за которою следует обычная вариационная путаница. Стриженый слегка припевает.
В это время по переулку
раздается гром проезжающего экипажа. Настасья стремглав выбегает
в залу к окну.
Минут десять
в зале была такая тишина, такое мертвое молчание, что, казалось, будто все лица этой живой картины окаменели и так будут стоять
в этой комнате до скончания века. По полу только
раздавались чокающие шаги бродившей левретки.
В три часа ночи
раздался звонок запоздавшей кухарки. Ей отпер Красин и, идучи за шляпой, столкнулся
в зале с Мечниковой и Ревякиным. Оба они раскланялись с хозяйкой и пошли благополучно.
По коридору
раздались скорые и тяжелые шаги Бахарева, и вслед за тем Егор Николаевич
в белом кителе с пышным батистовым галстучком под шеею вступил
в залу.
Духовная чета вышла, и через минуту
в зале раздался довольно смелый аккомпанемент, под который дьякон запел...
Тяжелый роковой топот
раздался в темной передней, и на порог
залы выползла небольшая круглая фигурка
в крытом сукном овчинном тулупе, воротник которого был завернут за уши.
Едва мать и отец успели снять с себя дорожные шубы, как
в зале раздался свежий и громкий голос: «Да где же они? давайте их сюда!» Двери из
залы растворились, мы вошли, и я увидел высокого роста женщину,
в волосах с проседью, которая с живостью протянула руки навстречу моей матери и весело сказала: «Насилу я дождалась тебя!» Мать после мне говорила, что Прасковья Ивановна так дружески, с таким чувством ее обняла, что она ту же минуту всею душою полюбила нашу общую благодетельницу и без памяти обрадовалась, что может согласить благодарность с сердечною любовью.
В зале между тем
раздались новые шаги.
— Прекрасно-с! — возразил Абреев. — Но английские лорды, встречая насмешки и порицания, находят
в то же время защиту и поддержку
в своей партии; мы же
в ком ее найдем?..
В непосредственном начальстве нашем, что ли? — заключил он с насмешкою и хотел, кажется, еще что-то такое пояснить, но
в это время
раздались шаги
в зале.
Букин угрюмо опустился на скамью. Было огромное, важное
в его темных словах, было что-то грустно укоряющее и наивное. Это почувствовалось всеми, и даже судьи прислушивались, как будто ожидая, не
раздастся ли эхо, более ясное, чем эти слова. И на скамьях для публики все замерло, только тихий плач колебался
в воздухе. Потом прокурор, пожав плечами, усмехнулся, предводитель дворянства гулко кашлянул, и снова постепенно родились шепоты, возбужденно извиваясь по
залу.
23 октября назначен был у баронессы большой бал собственно для молодых. Накануне этого дня, поутру, Калинович сидел
в своем богатом кабинете.
Раздался звонок, и вслед за тем послышались
в зале знакомые шаги князя. Калинович сделал гримасу.
Тогда Александр опрокидывался на спинку стула и уносился мысленно
в место злачно,
в место покойно, где нет ни бумаг, ни чернил, ни странных лиц, ни вицмундиров, где царствуют спокойствие, нега и прохлада, где
в изящно убранной
зале благоухают цветы,
раздаются звуки фортепиано,
в клетке прыгает попугай, а
в саду качают ветвями березы и кусты сирени. И царицей всего этого — она…
Александр трепетал. Он поднял голову и поглядел сквозь слезы через плечо соседа. Худощавый немец, согнувшись над своим инструментом, стоял перед толпой и могущественно повелевал ею. Он кончил и равнодушно отер платком руки и лоб.
В зале раздался рев и страшные рукоплескания. И вдруг этот артист согнулся
в свой черед перед толпой и начал униженно кланяться и благодарить.
Отыскав
в зале место для Лизаветы Александровны, Адуев прислонился к колонне, под сенью какого-то плечистого меломана, и начал скучать. Он тихонько зевнул
в руку, но не успел закрыть рта, как
раздались оглушительные рукоплескания, приветствовавшие артиста. Александр и не взглянул на него.
И вот из соседней
залы, длинной и большой комнаты,
раздались скорые приближающиеся шаги, маленькие шаги, чрезвычайно частые; кто-то как будто катился, и вдруг влетел
в гостиную — совсем не Николай Всеволодович, а совершенно не знакомый никому молодой человек.
Он поднял кулак, восторженно и грозно махая им над головой, и вдруг яростно опустил его вниз, как бы разбивая
в прах противника. Неистовый вопль
раздался со всех сторон, грянул оглушительный аплодисман. Аплодировала уже чуть не половина
залы; увлекались невиннейше: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь от восторга?
— Господин Кармазинов, —
раздался вдруг один свежий юный голос из глубины
залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь
в статью, назначенную для публичного чтения…
Не помню только, где впервые
раздался этот ужасный крик:
в залах ли, или, кажется, кто-то вбежал с лестницы из передней, но вслед за тем наступила такая тревога, что и рассказать не возьмусь. Больше половины собравшейся на бал публики были из Заречья — владетели тамошних деревянных домов или их обитатели. Бросились к окнам, мигом раздвинули гардины, сорвали шторы. Заречье пылало. Правда, пожар только еще начался, но пылало
в трех совершенно разных местах, — это-то и испугало.
Но тушем не кончилось: вместе с досадным недоумением и улыбками публики вдруг
в конце
залы и на хорах
раздалось ура,тоже как бы
в честь Лембке.
В публике, узнавшей своего любимца,
раздалось рукоплескание; трагик, не слыша ничего этого и проговорив несколько с старавшимся его успокоить Варнером, вместе с ним уходит со сцены, потрясая своими поднятыми вверх руками; но
в воздухе театральной
залы как бы еще продолжал слышаться его мелодический и проникающий каждому
в душу голос.
В зале хаотического дома Рыжовых, освещенной ярким солнцем,
раздавались звуки фортепьяно, на котором часа уже три неустанно играла Муза.
Между тем звуки фортепьяно, на котором с возрастающей энергией принялась играть Муза, оставшись одна
в зале и явно придя
в норму своего творчества, громко
раздавались по всему дому, что еще более наэлектризовывало Егора Егорыча и поддавало ему пару.
На платформе
раздался продолжительный звонок, возвещавший отход поезда с ближайшей станции. Между инженерами произошло смятение. Андрей Ильич наблюдал из своего угла с насмешкой на губах, как одна и та же трусливая мысль мгновенно овладела этими двадцатью с лишком человеками, как их лица вдруг стали серьезными и озабоченными, руки невольным быстрым движением прошлись по пуговицам сюртуков, по галстукам и фуражкам, глаза обратились
в сторону звонка. Скоро
в зале никого не осталось.
От восторга тамбовские помещики, сплошь охотники и лихие наездники, даже ногами затопали, но гудевший
зал замер
в один миг, когда Вольский вытянутыми руками облокотился на спинку стула и легким, почти незаметным наклоном головы, скорее своими ясными глазами цвета северного моря дал знать, что желание публики он исполнит. Артист слегка поднял голову и чуть повернул влево, вглубь, откуда
раздался первый голос: «Гамлета! Быть или не быть!»
Матроска ожидала дочь и, несмотря на поздний для нее час, с азартом вязала толстый шерстяной чулок. По сердитому стуку вязальных прутиков и электрическому трепетанию серого крысиного хвоста, торчавшего на матроскиной макушке, видно было, что эта почтенная дама весьма
в тревожном положении. Когда у подъезда
раздался звонок, она сама отперла дверь, впустила Юлочку, не сказав ей ни одного слова, вернулась
в залу, и только когда та прошла
в свою комнату, матроска не выдержала и тоже явилась туда за нею.
— А далее… — начала княгиня, но и приостановилась, потому что
в зале в это время
раздалось: «К-ха!».
Во всем доме была полнейшая тишина; камердинер князя сидел
в соседней с кабинетом комнате и дремал. Вдруг
раздался выстрел; камердинер вскочил на ноги, вместе с тем
в залу вбежала проходившая по коридору горничная. Камердинер бросился
в кабинет к князю.
Вскоре затем
в зале раздались новые шаги: княгиня думала, что это князь, но
в гостиную явился Николя Оглоблин.
И вот
в ту самую минуту, когда я уже порешил, что самое подходящее
в настоящем случае: выпить коньяку, —
раздался звонок, призывающий
в залу представлений.
Ровно
в 8 часов внизу
в коридоре
раздавался громогласный звонок, по которому все устремлялись
в большую
залу на утреннюю молитву, продолжавшуюся минут пять и состоявшую из лютеранских стихов, пропетых общим хором под мастерскую игру на органе знакомого нам уже Мортимера.
В один миг все заволновалось
в зале. Часть публики поднялась с мест и зашумела;
раздались крики и женский визг; послышались голоса, раздраженно призывавшие доктора. На арене также происходила сумятица; прислуга и клоуны стремительно перескакивали через барьер и тесно обступали Беккера, который вдруг скрылся между ними. Несколько человек подхватили что-то и, пригибаясь, спешно стали выносить к портьере, закрывавшей вход
в конюшню.
— Браво!.. Браво!!.. —
раздалось снова
в зале.
В зале раздался шум: это были новые гости.
Раздается удар гонга, за занавесом стихает
зал. Начинается веселая таинственная музыка. Мольер под нее захрапел. С шорохом упал громадный занавес. Чувствуется, что театр переполнен.
В крайней золоченой ложе громоздятся какие-то смутные лица.
В музыке громовой удар литавр, и из полу вырастает Лагранж с невероятным носом,
в черном колпаке, заглядывает Мольеру
в лицо.
Он отошел. Кадрили кончались, — музыка замолкла:
в широкой
зале раздавался смешанный говор тонких и толстых голосов, шарканье сапогов и башмачков; — составились группы. — Дамы пошли
в другие комнаты подышать свежим воздухом, пересказать друг другу свои замечания, немногие кавалеры за ними последовали, не замечая, что они лишние, и что от них стараются отделаться; — княгиня пришла
в залу и села возле Негуровой. Они возобновили старое знакомство, и между ними завязался незначительный разговор.
Аян решительно отбросил портьеру и быстро пошел вперед; шаги его морских сапог гулко
раздались в пустоте; взволнованный, он плохо различал подробности;
зала и ее обстановка сливались для него
в одно большое, невиданное, пестрое, стеклянное, резное и золотое.