Неточные совпадения
В этот же вечер она увидалась
с Вронским, но не сказала ему о том, что
произошло между ею и
мужем, хотя, для того чтобы положение определилось, надо было сказать ему.
Если же между ими и
происходило какое-нибудь то, что называют другое-третье, то оно
происходило втайне, так что не было подаваемо никакого вида, что
происходило; сохранялось все достоинство, и самый
муж так был приготовлен, что если и видел другое-третье или слышал о нем, то отвечал коротко и благоразумно пословицею: «Кому какое дело, что кума
с кумом сидела».
Это скрытое торжество волновало и сердило Харитину, и ей опять делалось жаль
мужа. Она даже насильно вызывала в памяти те нежные сцены, которые
происходили у нее
с мужем в остроге. Ей хотелось пожалеть его по-хорошему, пожалеть, как умеют жалеть любящие женщины, а вместо этого она ни к селу ни к городу спросила доктора...
Домнушке очень понравилось, как умненько и ловко
муж донимает Макара, и ей даже сделалось совестно, что сама она никогда пальца не разогнула для Татьяны. По праздникам Артем позволял ей сходить в господский дом и к Рачителихе. Здесь, конечно, Домнушка успевала рассказать все, что
с ней
происходило за неделю, а Рачителиха только покачивала головой.
Причина всему этому заключалась в том, что
с самого приезда Вихрова в Петербург между им и Мари
происходили и недоразумения и неудовольствия: он в первый раз еще любил женщину в присутствии
мужа и поэтому страшно, мучительно ее ревновал — ревновал физически, ревновал и нравственно, но всего этого высказывать прямо никогда не решался; ему казалось, что этим чувством он унижает и себя и Мари, и он ограничивался тем, что каждодневно страдал, капризничал, говорил Мари колкости, осыпал старика генерала (в его, разумеется, отсутствии) насмешками…
Большая Межевая церковь была почти полна. У Синельниковых, по их покойному
мужу и отцу, полковнику генерального штаба, занимавшему при генерал-губернаторе Владимире Долгоруком очень важный пост, оказалось в Москве обширное и блестящее знакомство. Обряд венчания
происходил очень торжественно:
с певчими из капеллы Сахарова, со знаменитым протодиаконом Успенского собора Юстовым и
с полным ослепительным освещением,
с нарядной публикой.
— Ну, вот видите, и теперь вдумайтесь хорошенько, что может из этого
произойти! — продолжала Миропа Дмитриевна. — Я сама была в замужестве при большой разнице в летах
с моим покойным
мужем и должна сказать, что не дай бог никому испытать этого; мне было тяжело, а
мужу моему еще тяжельше, потому что он, как и вы же, был человек умный и благородный и все понимал.
Пока все это
происходило, Екатерина Петровна поселилась
с мужем в принадлежащей ей усадьбе Синькове и жила там в маленьком флигеле, который прежде занимал управляющий;
произошло это оттого, что большой синьковский дом был хоть и каменный, но внутри его до такой степени все сгнило и отсырело, что в него войти было гадко: Петр Григорьич умышленно не поддерживал и даже разорял именье дочери.
Всем, что
произошло у Углаковых, а еще более того состоянием собственной души своей она была чрезвычайно недовольна и пришла к
мужу ни много, ни мало как
с намерением рассказать ему все и даже, признавшись в том, что она начинает чувствовать что-то вроде любви к Углакову, просить Егора Егорыча спасти ее от этого безумного увлечения.
В избе между тем при появлении проезжих в малом и старом населении ее
произошло некоторое смятение: из-за перегородки, ведущей от печки к стене, появилась лет десяти девочка, очень миловидная и тоже в ситцевом сарафане; усевшись около светца, она как будто бы даже немного и кокетничала; курчавый сынишка Ивана Дорофеева, года на два, вероятно, младший против девочки и очень похожий на отца, свесил
с полатей голову и чему-то усмехался: его, кажется, более всего поразила раздеваемая
мужем gnadige Frau, делавшаяся все худей и худей; наконец даже грудной еще ребенок, лежавший в зыбке, открыл свои большие голубые глаза и стал ими глядеть, но не на людей, а на огонь; на голбце же в это время ворочалась и слегка простанывала столетняя прабабка ребятишек.
— Нет, я знаю! — возразила настойчиво Муза Николаевна. — У тебя, я уверена,
произошло что-нибудь
с Углаковым…
Муж недаром сказал, чтобы ты съездила со мной к Углаковым.
Во все это время Сусанна Николаевна, сидевшая рядом
с мужем, глаз не спускала
с него и, видимо, боясь спрашивать, хотела, по крайней мере, по выражению лица Егора Егорыча прочесть, что у него
происходит на душе. Наконец он взял ее руку и крепко прижал ту к подушке дивана.
— На самом деле ничего этого не
произойдет, а будет вот что-с: Аксинья, когда Валерьян Николаич будет владеть ею беспрепятственно, очень скоро надоест ему, он ее бросит и вместе
с тем, видя вашу доброту и снисходительность, будет от вас требовать денег, и когда ему покажется, что вы их мало даете ему, он, как
муж, потребует вас к себе: у него, как вы хорошо должны это знать, семь пятниц на неделе; тогда, не говоря уже о вас, в каком же положении я останусь?
Марья Васильевна, узнав о том, зачем приходил адъютант, тотчас же поняла, что между ее
мужем и генералом может
произойти неприятность, и, несмотря на все отговоры
мужа, собралась вместе
с ним и Хаджи-Муратом к генералу.
Непонятно было для всех, из какого источника
происходило такое глубокое сокрушение о смерти
мужа, изверга рода человеческого, как все его называли, которого она не могла уже любить и который так злодейски поступил
с нею.
То, что беспрестанно случается в жизни
с большею частью молодых женщин, то же
происходило и
с Софьей Николавной: сознание в неравенстве
с собою, сознание в некоторой ограниченности чувств и понятий своего
мужа нисколько не мешало ей пламенно и страстно к нему привязываться — и уже начинала мелькать у нее неясная мысль, что он не так ее любит, как может любить, потому что не безгранично предан он любви своей, потому что не ею одною он занят, потому что любит и пруд, и остров, и степь, населенную куликами, и воду
с противной ей рыбою.
Огненные надписи вспыхивают под ногами танцующих; они гласят: «Любовь навсегда!» — «Ты
муж, я жена!» — «Люблю, и страдаю, и верю в невозможное счастье!» — «Жизнь так хороша!» — «Отдадимся веселью, а завтра — рука об руку, до гроба, вместе
с тобой!» Пока это
происходит, в тени едва можно различить силуэты тех же простаков, то есть их двойники.
Признаться
мужу в своих чувствах к Миклакову и в том, что между ними
происходило, княгиня все-таки боялась; но,
с другой стороны, запереться во всем — у ней не хватало духу; да она и не хотела на этот раз, припоминая, как князь некогда отвечал на ее письмо по поводу барона, а потому княгиня избрала нечто среднее.
Покуда все это
происходило, Елпидифор Мартыныч занят был новым делом: приездом княгини Григоровой и свиданием ее
с мужем.
Бегушев внимательно прислушивался к этому разговору. Ему странным казалось, что Домна Осиповна не прислала ему сказать, что она больна. «И отчего
с ней могла случиться такая сильная истерика?.. Уж не
произошло ли у ней что-нибудь неприятное
с мужем?» — пришло ему в голову.
А Сергею отсюда
с галереи все слышно, что в спальне
происходит. Он слышит опять, как стукнула дверь и Катерина Львовна снова взошла к
мужу. Все от слова до слова слышно.
Как ни жаль было добрейшей Катерине Михайловне расстаться
с Юлией, но делать нечего; она сама очень хорошо понимала, какая может
произойти неприятная история, если
муж приедет и вздумает взять Юлию силою.
Вельчанинов был доволен и приключением и его обстановкой. Дама интересовала его; это была, как видно, богатенькая провинциалочка, хотя и пышно, но безвкусно одетая и
с манерами несколько смешными, — именно соединяла в себе все, гарантирующее успех столичному фату при известных целях на женщину. Завязался разговор; дама горячо рассказывала и жаловалась на своего
мужа, который «вдруг из вагона куда-то скрылся, и от этого все и
произошло, потому что он вечно, когда надо тут быть, куда-то и скроется…»
— Третьего дня, — начала она,
с трудом переводя дыхание, — Курдюмов говорил мне разные разности. Надина подслушала, потом он прислал мне письмо, она перехватила его и показала
мужу, в этом все и
произошло.
Касатский вспоминал, как ему рассказывали, что
муж бил Пашеньку. И Касатский видел теперь, глядя на ее худую, высохшую шею
с выдающимися жилами за ушами и пучком редких полуседых, полурусых волос, как будто видел, как это
происходило.
И дома, и в поле, и в сарае я думал о ней, я старался понять тайну молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, почти за старика (
мужу было больше сорока лет), имеет от него детей, — понять тайну этого неинтересного человека, добряка, простяка, который рассуждает
с таким скучным здравомыслием, на балах и вечеринках держится около солидных людей, вялый, ненужный,
с покорным, безучастным выражением, точно его привели сюда продавать, который верит, однако, в свое право быть счастливым, иметь от нее детей; и я все старался понять, почему она встретилась именно ему, а не мне, и для чего это нужно было, чтобы в нашей жизни
произошла такая ужасная ошибка.
Анна родила.
Произошла знаменитая встреча
мужа и Вронского у ее постели. Анна порывает
с мужем и решает уехать
с Вронским за границу.
Оба сидели через две комнаты от нас, громко говорили и, видимо, не интересовались ни Кисочкой, ни ее гостем.
С Кисочкой же, когда вернулся
муж,
произошла заметная перемена. Она сначала покраснела, потом лицо ее приняло робкое, виноватое выражение; ею овладело какое-то беспокойство, и мне стало казаться, что ей совестно показывать мне своего
мужа и хочется, чтобы я ушел.
Но тут
произошла вещь самая неожиданная, поразившая Лару жестоко и разразившаяся целою цепью самых непредвиденных событий: столь милостивая к Ларисе Глафира встретила ее сухо, выслушала
с изумлением и, сильно соболезнуя об исходе, какой приняло дело, советовала Ларе немедленно же послать вдогонку за
мужем депешу или даже ехать вслед за ним в Петербург и стараться все поправить.
С ней
происходило нечто странное: она боялась видеть мертвого
мужа, боялась не суеверным страхом, каким мертвец отпугивает от себя простодушного человека, а страхом почти сознательной и неотразимой естественной опасности.
В мире
происходит встреча, взаимодействие и борьба солнечного, мужского начала
с лунным муже-женственным и
с женственным началом земли.
Он не понимал даже, как мог он оторваться от нее и попасть на пароход. Да и она, — скажи он слово, осталась бы до позднего часа, и тогда ее разрыв
с мужем произошел бы сегодня же. Ведь нынче вечером должен приехать из Москвы Рудич. Но она ушла в допустимый час — часа в два. В такой час она могла, в глазах прислуги, вернуться из сада или гостей.
Тем удивительнее и тем трогательнее была ее любовь к
мужу, — католику и поляку; больше того, — во время женитьбы отец даже был неверующим материалистом, «нигилистом». Замужество матери возмутило многих ее родных. И
произошло оно как раз в 1863 году, во время восстания Польши. Двоюродный брат мамы,
с которым она была очень дружна, Павел Иванович Левицкий, богатый ефремовский помещик, тогда ярый славянофил (впоследствии известный сельский хозяин), совершенно даже прервал
с мамой всякое знакомство.
Эдмунд уходит, и
происходит разговор Гонерилы
с мужем.
— Сколько времени мы
с вами не виделись, однако! — сказала она. — Пять лет! За это время сколько воды в море утекло, сколько
произошло перемен, даже подумать страшно! Вы знаете, я замуж вышла… из графини стала княгиней. И уже успела разойтись
с мужем.
Начинается долгая, упорная, скрытая от чужих взглядов борьба. Для обеих сторон это не каприз, не упрямство, а борьба за жизнь, за существование. В июле 1891 года Толстой решил опубликовать в газетах письмо
с отказом от собственнических прав на свои литературные произведения.
Произошла бурная семейная сцена. Характер ее мы ясно можем себе представить по сценам, происходящим между
мужем и женой в упомянутой драме «И свет во тьме светит».
Коромыслов. Хорошо. Одним словом, Катерина Ивановна, вы должны вернуться к
мужу, иначе
произойдет несчастье. Говорю совершенно серьезно и
с полным знанием дела. Стрелял он в вас? — это правда, стрелял и даже три раза. Но так как дуракам счастье, то в вас он не попал, зато теперь, может быть, и попадет. Не в вас, конечно, вы понимаете?
В то время, когда в замке Гельмст рыцари ордена меченосцев
с часу на час ждали набега новгородских дружинников; в то время, когда в самом Новгороде, как мы уже знаем,
происходили смуты и междоусобия по поводу полученного от московского князя неожиданного запроса, а благоразумные
мужи Великого Новгорода
с трепетом за будущее своей отчизны ждали результата отправленного к великому князю ответа, — посмотрим, что делалось тогда в самой Москве.
В то время, когда в замке Гельмст рыцари ордена меченосцев
с часу на час ждали набегов новгородских дружинников; в то время, когда в самом Новгороде, как мы уже знаем,
происходили смуты и междоусобия по поводу полученного от московского князя неожиданного запроса, а благоразумные
мужи Великого Новгорода
с трепетом за будущее своей отчизны ждали результата отправленного к великому князю ответа, посмотрим, что делалось тогда в самой Москве.
Почему она
с тех пор, как в
муже ее начала
происходить его"эволюция", — она знала это слово Александра Ильича, — не предостерегала его исподволь, умно,
с тактом, не будила в нем, умело и настойчиво, тех идеалов, которыми он жил несомненно, и не один год, а всю свою молодость? Потому что она платила дань чувственности, мужчина преобладал над нею, боязнь потерять его, лишиться навсегда его ласк удерживала ее.
Дарья Алексеевна чутким материнским сердцем угадывала, что
происходит в сердце и в уме ее дочери и, действуя умно и тактично, не задавала преждевременно прямого вопроса о согласии Талечки на брак
с графом, даже после ясного намека последнего. Своему
мужу она строго настрого наказала действовать точно так же.
— Прошу вас, милостивый государь, относиться к моим словам несколько серьезнее. Вчера
произошли такие вещи, что я приобрела неотъемлемое право говорить
с вами именно так, как говорю. Вы спрашиваете о здоровье вашей жены, которая провела ночь, оплакивая разочарование брака и все-таки беспокоясь о здоровье своего
мужа, возвратившегося в семь часов и не подающего признаков жизни до двух.
Это
произошло вскоре после того, как молодая Салтыкова встала после родов, подарив
мужа «первенцем-сыном», встреченным, как уже известно читателем, не
с особенною горячностью отцом и матерью.
Это был первый период казней. Он продолжался до вступления Иоанна в первый брак
с юною Анастасиею, дочерью вдовы Захарьиной,
муж которой, Роман Юрьевич, был окольничьим, а потом и боярином Иоанна III. Род их
происходил от Андрея Кобылы, въехавшего к нам из Пруссии в XIV веке.
Очень внимательно и серьезно рассмотрев все то, что
произошло на нашем свидании, я пришел к весьма грустному выводу,
с которым не может не согласиться мой благосклонный читатель: несомненно, что г-жа NN лгала, уверяя, что не любит
мужа, от которого имеет полдюжины детей, а любит меня.
— Не правда ли, она восхитительна? — сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. — Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это
происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьею она будет!
С нею самый несветский
муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, — и Анна Павловна отпустила Пьера.
В это время
с Глашею
произошла новая перемена: она посадила
мужа с собою в комнате и начала ему начитывать все, что она любила, что знала и в чем находила услаждение для своей тоски и пищу для своего любопытства.