В одно утро, не сказав никому ни слова, она отправилась пешком к отцу Василию, который, конечно, и перед тем после постигшего Марфиных горя бывал у них почти ежедневно; но на этот раз Сусанна Николаевна, рассказав откровенно все, что
происходит с ее мужем, умоляла его прийти к ним уже прямо для поучения и подкрепления Егора Егорыча.
Неточные совпадения
В избе между тем при появлении проезжих в малом и старом населении ее
произошло некоторое смятение: из-за перегородки, ведущей от печки к стене, появилась лет десяти девочка, очень миловидная и тоже в ситцевом сарафане; усевшись около светца, она как будто бы даже немного и кокетничала; курчавый сынишка Ивана Дорофеева, года на два, вероятно, младший против девочки и очень похожий на отца, свесил
с полатей голову и чему-то усмехался: его, кажется, более всего поразила раздеваемая
мужем gnadige Frau, делавшаяся все худей и худей; наконец даже грудной еще ребенок, лежавший в зыбке, открыл свои большие голубые глаза и стал ими глядеть, но не на людей, а на огонь; на голбце же в это время ворочалась и слегка простанывала столетняя прабабка ребятишек.
— Ну, вот видите, и теперь вдумайтесь хорошенько, что может из этого
произойти! — продолжала Миропа Дмитриевна. — Я сама была в замужестве при большой разнице в летах
с моим покойным
мужем и должна сказать, что не дай бог никому испытать этого; мне было тяжело, а
мужу моему еще тяжельше, потому что он, как и вы же, был человек умный и благородный и все понимал.
Пока все это
происходило, Екатерина Петровна поселилась
с мужем в принадлежащей ей усадьбе Синькове и жила там в маленьком флигеле, который прежде занимал управляющий;
произошло это оттого, что большой синьковский дом был хоть и каменный, но внутри его до такой степени все сгнило и отсырело, что в него войти было гадко: Петр Григорьич умышленно не поддерживал и даже разорял именье дочери.
— На самом деле ничего этого не
произойдет, а будет вот что-с: Аксинья, когда Валерьян Николаич будет владеть ею беспрепятственно, очень скоро надоест ему, он ее бросит и вместе
с тем, видя вашу доброту и снисходительность, будет от вас требовать денег, и когда ему покажется, что вы их мало даете ему, он, как
муж, потребует вас к себе: у него, как вы хорошо должны это знать, семь пятниц на неделе; тогда, не говоря уже о вас, в каком же положении я останусь?
Во все это время Сусанна Николаевна, сидевшая рядом
с мужем, глаз не спускала
с него и, видимо, боясь спрашивать, хотела, по крайней мере, по выражению лица Егора Егорыча прочесть, что у него
происходит на душе. Наконец он взял ее руку и крепко прижал ту к подушке дивана.
— Нет, я знаю! — возразила настойчиво Муза Николаевна. — У тебя, я уверена,
произошло что-нибудь
с Углаковым…
Муж недаром сказал, чтобы ты съездила со мной к Углаковым.
Всем, что
произошло у Углаковых, а еще более того состоянием собственной души своей она была чрезвычайно недовольна и пришла к
мужу ни много, ни мало как
с намерением рассказать ему все и даже, признавшись в том, что она начинает чувствовать что-то вроде любви к Углакову, просить Егора Егорыча спасти ее от этого безумного увлечения.
Неточные совпадения
В этот же вечер она увидалась
с Вронским, но не сказала ему о том, что
произошло между ею и
мужем, хотя, для того чтобы положение определилось, надо было сказать ему.
Если же между ими и
происходило какое-нибудь то, что называют другое-третье, то оно
происходило втайне, так что не было подаваемо никакого вида, что
происходило; сохранялось все достоинство, и самый
муж так был приготовлен, что если и видел другое-третье или слышал о нем, то отвечал коротко и благоразумно пословицею: «Кому какое дело, что кума
с кумом сидела».
Это скрытое торжество волновало и сердило Харитину, и ей опять делалось жаль
мужа. Она даже насильно вызывала в памяти те нежные сцены, которые
происходили у нее
с мужем в остроге. Ей хотелось пожалеть его по-хорошему, пожалеть, как умеют жалеть любящие женщины, а вместо этого она ни к селу ни к городу спросила доктора:
Домнушке очень понравилось, как умненько и ловко
муж донимает Макара, и ей даже сделалось совестно, что сама она никогда пальца не разогнула для Татьяны. По праздникам Артем позволял ей сходить в господский дом и к Рачителихе. Здесь, конечно, Домнушка успевала рассказать все, что
с ней
происходило за неделю, а Рачителиха только покачивала головой.
Причина всему этому заключалась в том, что
с самого приезда Вихрова в Петербург между им и Мари
происходили и недоразумения и неудовольствия: он в первый раз еще любил женщину в присутствии
мужа и поэтому страшно, мучительно ее ревновал — ревновал физически, ревновал и нравственно, но всего этого высказывать прямо никогда не решался; ему казалось, что этим чувством он унижает и себя и Мари, и он ограничивался тем, что каждодневно страдал, капризничал, говорил Мари колкости, осыпал старика генерала (в его, разумеется, отсутствии) насмешками…