Неточные совпадения
Денно и нощно Всевышнего
Молит: грехи
отпусти!
Тело предай истязанию,
Дай только душу спасти!
Вронский три года не видал Серпуховского. Он возмужал,
отпустив бакенбарды, но он был такой же стройный, не столько поражавший красотой, сколько нежностью и благородством лица и сложения. Одна перемена, которую
заметил в нем Вронский, было то тихое, постоянное сияние, которое устанавливается на лицах людей, имеющих успех и уверенных в признании этого успеха всеми. Вронский знал это сияние и тотчас же
заметил его на Серпуховском.
— А это на что похоже, что вчера только восемь фунтов пшена
отпустила, опять спрашивают: ты как хочешь, Фока Демидыч, а я пшена не
отпущу. Этот Ванька рад, что теперь суматоха в доме: он думает, авось не
заметят. Нет, я потачки за барское добро не дам. Ну виданное ли это дело — восемь фунтов?
«Двадцать копеек мои унес, — злобно проговорил Раскольников, оставшись один. — Ну пусть и с того тоже возьмет, да и
отпустит с ним девочку, тем и кончится… И чего я ввязался тут помогать? Ну мне ль помогать? Имею ль я право помогать? Да пусть их переглотают друг друга живьем, — мне-то чего? И как я
смел отдать эти двадцать копеек. Разве они мои?»
— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал:
отпусти меня с бедною сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем бога
молить о спасении грешной твоей души…
Бабушка, однако,
заметила печаль Марфеньки и — сколько могла, отвлекла ее внимание от всяких догадок и соображений, успокоила, обласкала и
отпустила веселой и беззаботной, обещавши приехать за ней сама, «если она будет вести себя там умно».
— Хорошо, беспременно приду, старый хрен. Так и скажи барину, что,
мол, барин придет, ежели его
отпустит барыня…
Тогда и птичкам стал бы молиться, всецелою любовию мучимый, как бы в восторге каком, и
молить, чтоб и они грех твой
отпустили тебе.
Утром 4 августа мы стали собираться в путь. Китайцы не
отпустили нас до тех пор, пока не накормили как следует. Мало того, они щедро снабдили нас на дорогу продовольствием. Я хотел было рассчитаться с ними, но они наотрез отказались от денег. Тогда я положил им деньги на стол. Они тихонько передали их стрелкам. Я тоже тихонько положил деньги под посуду. Китайцы
заметили это и, когда мы выходили из фанзы, побросали их под ноги мулам. Пришлось уступить и взять деньги обратно.
— Я предвидел это, и потому, как вы
заметили бы, если бы могли
замечать, не
отпускал своей руки от записки. Точно так же я буду продолжать держать этот лист за угол все время, пока он будет лежать на столе. Потому всякие ваши попытки схватить его будут напрасны.
Когда я это рассказывал полицмейстеру, тот мне
заметил: «То-то и есть, что все эти господа не знают дела; прислал бы его просто ко мне, я бы ему, дураку, вздул бы спину, — не суйся,
мол, в воду, не спросясь броду, — да и
отпустил бы его восвояси, — все бы и были довольны; а теперь поди расчихивайся с палатой».
— Вот и день сошел! да еще как сошел-то — и не
заметили! Тихо, мирно! — говаривала бабушка,
отпуская внучку спать. — Молись, Сашенька, проси милости, чтобы и завтрашний день был такой же!
Но матушка рассудила иначе. Работы нашлось много: весь иконостас в малиновецкой церкви предстояло возобновить, так что и срок определить было нельзя. Поэтому Павлу было приказано вытребовать жену к себе. Тщетно
молил он
отпустить его, предлагая двойной оброк и даже обязываясь поставить за себя другого живописца; тщетно уверял, что жена у него хворая, к работе непривычная, — матушка слышать ничего не хотела.
У Лиодора мелькнула мысль: пусть Храпун утешит старичонку. Он молча передал ему повод и сделал знак Никите выпустить чумбур. Все разом бросились в стороны. Посреди двора остались лошадь и бродяга. Старик
отпустил повод,
смело подошел к лошади, потрепал ее по шее, растянул душивший ее чумбур, еще раз потрепал и спокойно пошел вперед, а лошадь покорно пошла за ним, точно за настоящим хозяином. Подведя успокоенного Храпуна к террасе, бродяга проговорил...
—
Отпустить его, чего взять со старика? —
заметил кто-то в толпе. — Много ли он и наживет? Еле душа держится…
Надо
заметить при этом, что в надзиратели командируются не лучшие солдаты, так как начальники команд, в интересах строевой службы,
отпускают в тюрьму менее способных, а лучших удерживают при частях.
Вскоре после чаю, который привелось нам пить немедленно после обеда, пришла к нам маменька и сказала, что более к гостям не пойдет и что Прасковья Ивановна сама ее
отпустила,
заметив по лицу, что она устала.
Я, когда вышел из университета, то много занимался русской историей, и меня всегда и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит,
молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда,
заметьте, шла вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались новые рати, и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства;
отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами пойдем по тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит и ненависть ко всякого рода воеводам.
Я поехал. Но, проехав по набережной несколько шагов,
отпустил извозчика и, воротившись назад в Шестую линию, быстро перебежал на другую сторону улицы. Я увидел ее; она не успела еще много отойти, хотя шла очень скоро и все оглядывалась; даже остановилась было на минутку, чтоб лучше высмотреть: иду ли я за ней или нет? Но я притаился в попавшихся мне воротах, и она меня не
заметила. Она пошла далее, я за ней, все по другой стороне улицы.
В первые дни болезни она была со мной чрезвычайно нежна и ласкова; казалось, не могла наглядеться на меня, не
отпускала от себя, схватывала мою руку своею горячею рукой и садила меня возле себя, и если
замечала, что я угрюм и встревожен, старалась развеселить меня, шутила, играла со мной и улыбалась мне, видимо подавляя свои собственные страдания.
Он
отпустил меня — поднял глаза вверх. Голова запрокинута — и я в первый раз
заметил его кадык.
Я
отпустил ее и между тем поспешно отворил дверь в соседнюю комнату, из которой вышла другая женщина, высокая, бледная, но очень еще красивая. Я поставил ее в угол комнаты, так чтобы Кузьмовна не могла ее с первого раза
заметить. В то же самое время я перенес с окна чернильницу и все нужные по делу бумаги.
«Это,
мол, верно: они без денег ничего не могут». Ну, а Агашимола, он из дальней орды был, где-то над самым Каспием его косяки ходили, он очень лечиться любил и позвал меня свою ханшу попользовать и много голов скота за то Емгурчею обещал. Емгурчей меня к нему и
отпустил: набрал я с собою сабуру и калганного корня и поехал с ним. А Агашимола как взял меня, да и гайда в сторону со всем кочем, восемь дней в сторону скакали.
Помог ему выбриться, причем
заметил, что он напрасно не
отпускает себе усов; сообщил ему, наконец, множество подробностей о своей матери, о сестре, о Панталеоне, даже о пуделе Тарталье, обо всем их житье-бытье.
Marie была так беспомощна, до того страдала и, надо правду сказать, до того пугалась предстоящего, что не
посмела ее
отпустить.
Ты, говорит, здесь бонмо
отпускаешь, «нежа свои члены (он пакостнее выразился) на бархатном диване…» И
заметьте, эта наша привычка на тыотца с сыном: хорошо, когда оба согласны, ну, а если ругаются?
Он и не противился; он вырывался от не пускавших его; он требовал своего посоха,
молил, чтоб отдали ему его свободу, чтоб
отпустили его на все четыре стороны; что он в «этом доме» был обесчещен, избит; что он воротился для того, чтоб составить всеобщее счастье; что может ли он, наконец, оставаться в «доме неблагодарности и есть щи, хотя сытные, но приправленные побоями»?
Контора Брауна «Арматор и Груз», как большинство контор такого типа, помещалась на набережной, очень недалеко, так что не стоило брать автомобиль. Я
отпустил шофера и, едва вышел в гавань, бросил тревожный взгляд к
молу, где видел вчера «Бегущую по волнам». Хотя она была теперь сравнительно далеко от меня, я немедленно увидел ее мачты и бугшприт на том же месте, где они были ночью. Я испытал полное облегчение.
— Хорошо, господин ярыжка! — сказал Кирша. — Если мы выручим Юрия Дмитрича, то я
отпущу тебя без всякой обиды; а если ты плохо станешь нам помогать, то закопаю живого в землю. Малыш, дай ему коня да приставь к нему двух казаков, и если они только
заметят, что он хочет дать тягу или, чего боже сохрани, завести нас не туда, куда надо, так тут же ему и карачун! А я между тем сбегаю за моим Вихрем: он недалеко отсюда, и как раз вас догоню.
— Оставь, батюшка: я с тобой не к смеху говорю, — сказал Петр, встряхивая волосами и
смело встречая отцовский взгляд, — я говорю тебе толком:
отпустишь на заработки — тебе лучше; и сам смекаешь, только что вот на своем стоишь.
Григорий Иванович решил
поместить Соню под Тамбовом, в имении своего друга доктора, но без себя не решался
отпустить дочь в дорогу, а отъезд его срывал весь репертуар, державшийся отчасти и на нем.
Уланбекова. Как же ты
смел, когда я тебя
отпустила не надолго?
Подколесин. А когда он
отпускал тебе ваксу, не спрашивал, для чего,
мол, барину нужна такая вакса?
— А тем, что… ну, решился провести этот день с женой. И скажи прямо, серьезно, как вон русские самодуры говорят: «Хочу,
мол, так и сделаю, а ты моему нраву не препятствуй!». Досадно бы, конечно, было, но я бы покорилась; а то приехал, сначала хитрить стал, а потом, когда
отпустили, так обрадовался, как школьник, и убежал.
Купавина. Согласна; но кто ему дал право учить меня! Что я, малолетняя, что ли? Это оскорбительно. Я не отвечала и, признаюсь, довольно-таки охладела к нему. Он приедет сегодня или завтра; вот я посмотрю на него, как он поведет себя, и, если
замечу, что он имеет виды на меня, я полюбезничаю с ним, потом посмеюсь и
отпущу его в Петербург ни с чем.
Пока я дивился на него, не
смея, конечно, улыбнуться или
отпустить замечание, Дюрок подошел к стене между окон и потянул висячий шнурок.
Гришка стал проситься, отец его и
отпустил: «пусть,
мол, поучится», и денег за него взял двадцать пять рублей; рядчик спросил только: «Ты плотник?» Григорий отвечал, что нет.
— Ну, брат, —
заметил отец, — перспектива незавидная. Я надеялся, что из него выйдет военный ученый, а он попросту сказать — куропаточник. Ступай, коли охота берет; будешь от меня получать 300 руб. в год, и
отпускаю тебе в услужение сына Васинькиной кормилицы Юдашку, а при производстве пришлю верховую лошадь.
Справившись с этим делом, Катерина Львовна уж совсем разошлась. То она была баба неробкого десятка, а тут и нельзя было разгадать, что такое она себе задумала; ходит козырем, всем по дому распоряжается, а Сергея так от себя и не
отпускает. Задивились было этому по двору, да Катерина Львовна всякого сумела найти своей щедрой рукой, и все это дивованье вдруг сразу прошло. «Зашла, — смекали, — у хозяйки с Сергеем алигория, да и только. — Ее,
мол, это дело, ее и ответ будет».
— Боярин! умилосердись надо мной! Немилостивых ад ждет!
Отпусти меня к батюшке с матушкой, — я в монастырь пойду и стану за тебя богу
молить.
— Спала, боярин, в твоем терему сладко, и за тот сон тебя благодарствую; а видела во сне моего отца с матерью, и надеюсь, что ты меня не задержишь неволей и
отпустишь к ним, —
смело отвечала боярышня.
Другому господь бог залишнюю телушку послал; вот и бредет он к управляющему: «Деньги,
мол, понадобились, батюшка, соблаговолите
отпустить в город кой-что продать; надо, вишь, обзавестись тем да другим по хозяйству».
— Куда, —
мол, — по жаре такой? Хлеб, чай, сахар есть у нас. Да и не могу я
отпустить тебя — отдай обещанное!
— А теперь по этому слову вас
отпустят, — так уговарил меня г. писарь и сказал: — Оно хоть и одинаково слово, да умей только наш брат, писака, кстати его включить, так и покажет за другое. Не в слове сила, а в уменье к месту вклеить его; а это наше дело, мы на этом стоим. Не бойся же, брат, ничего и подписывай
смело. — Такими умными и учеными доказательствами убедил он меня, наконец, и я, недолго думая, подмахнул и руку приложил.
— Нет, ты не
смеешь отказаться, — сказал Печорин, он кликнул человека и велел
отпустить сани Браницкого домой.
Через четверть часа г-н Перекатов, с свойственной ему любезностью, провожал Лучкова до передней, с чувством жал ему руку и просил «не забывать»; потом,
отпустив гостя, с важностью
заметил человеку, что не худо бы ему остричься, — и, не дождавшись ответа, с озабоченным видом вернулся к себе в комнату, с тем же озабоченным видом присел на диван и тотчас же невинно заснул.
Говорят, что он нашел еще записку, в которой дядюшка изъявлял желание
отпустить на волю дворовых, но он, справедливо
заметив моряку, что, стало быть, дядя раздумал, если сам не написал отпускных, и что в таком случае
отпустить их было бы противно желанию покойника, — сжег эту записку на свече.
Фроим принял все это довольно кисло и явно порывался к двери, где его дожидались Дробыш, Израиль и я…
Заметив это, г-жа Фаворская с милостивой улыбкой
отпустила его.
И ушли они. А через неделю, точно, и меня на волю
отпустили. Вышел я из острога и тотчас отправился в эти вот самые места. Разыскал Ивана Захарова. Так и так, говорю, меня Безрукой прислал. «Знаю, говорит. Сказывал об тебе старик. Что ж, становись пока в работники ко мне, там увидим». — «А сам-то,
мол, Безрукой где же находится?» — «В отлучке, говорит, по делам он все ездит. Никак, скоро будет».
Так, Алексея Степаныча Багрова, гостившего у ней, она не хотела
отпустить к умирающей матери, сказавши, что «вздор! она еще не так слаба»; — и Алексей Степаныч не
смел ее ослушаться, пробыл у нее лишнее время и не застал в живых матери.