Неточные совпадения
Мучительно неловко ему было оттого, что против него сидела свояченица в особенном, для него, как ему казалось, надетом
платье, с особенным в виде трапеции вырезом
на белой
груди; этот четвероугольный вырез, несмотря
на то, что
грудь была очень белая, или особенно потому, что она была очень белая, лишал Левина свободы мысли.
Анна уже была одета в светлое шелковое с бархатом
платье, которое она сшила в Париже, с открытою
грудью, и с белым дорогим кружевом
на голове, обрамлявшим ее лицо и особенно выгодно выставлявшим ее яркую красоту.
Вся в цветах лежала в нем девочка, в белом тюлевом
платье, со сложенными и прижатыми
на груди, точно выточенными из мрамора, руками.
Он взглянул
на нее. Она закинула голову
на спинку кресел и скрестила
на груди руки, обнаженные до локтей. Она казалась бледней при свете одинокой лампы, завешенной вырезною бумажною сеткой. Широкое белое
платье покрывало ее всю своими мягкими складками; едва виднелись кончики ее ног, тоже скрещенных.
К Самгину подошла Марина в темно-красном
платье, с пестрой шалью
на груди.
Затем он долго говорил о восстании декабристов, назвав его «своеобразной трагической буффонадой», дело петрашевцев — «заговором болтунов по ремеслу», но раньше чем он успел перейти к народникам, величественно вошла мать, в сиреневом
платье, в кружевах, с длинной нитью жемчуга
на груди.
Айно, облокотясь
на стол, слушала приоткрыв рот, с явным недоумением
на лице. Она была в черном
платье, с большими, точно луковки, пуговицами
на груди, подпоясана светло-зеленым кушаком, концы его лежали
на полу.
Говоря, она мягкими жестами оправляла волосы, ворот
платья, складки
на груди.
Платье сидело
на ней в обтяжку: видно, что она не прибегала ни к какому искусству, даже к лишней юбке, чтоб увеличить объем бедр и уменьшить талию. От этого даже и закрытый бюст ее, когда она была без платка, мог бы послужить живописцу или скульптору моделью крепкой, здоровой
груди, не нарушая ее скромности.
Платье ее, в отношении к нарядной шали и парадному чепцу, казалось старо и поношенно.
— Мой грех! — повторила она прямо
грудью, будто дохнула, — тяжело, облегчи, не снесу! — шепнула потом, и опять выпрямилась и пошла в гору, поднимаясь
на обрыв, одолевая крутизну нечеловеческой силой, оставляя клочки
платья и шали
на кустах.
Перед ним стояли Вера и Полина Карповна, последняя в палевом, газовом
платье, точно в тумане, с полуоткрытою
грудью, с короткими рукавами, вся в цветах, в лентах, в кудрях. Она походила
на тех беленьких, мелких пудельков, которых стригут, завивают и убирают в ленточки, ошейники и бантики их нежные хозяйки или собачьи фокусники.
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся
платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик
на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
Она спрятала записку за
платье на грудь, взяла зонтик, кивнула ему и ушла.
Но бабушка, насупясь, сидела и не глядела, как вошел Райский, как они обнимались с Титом Никонычем, как жеманно кланялась Полина Карповна, сорокапятилетняя разряженная женщина, в кисейном
платье, с весьма открытой шеей, с плохо застегнутыми
на груди крючками, с тонким кружевным носовым платком и с веером, которым она играла, то складывала, то кокетливо обмахивалась, хотя уже не было жарко.
Черная, гладкая, блестящая головка, белое
платье с складками, девственно охватывающее ее стройный стан и невысокую
грудь, и этот румянец, и эти нежные, чуть-чуть от бессонной ночи косящие глянцовитые черные глаза, и
на всем ее существе две главные черты: чистота девственности любви не только к нему, — он знал это, — но любви ко всем и ко всему, не только хорошему, что только есть в мире, — к тому нищему, с которым она поцеловалась.
Она была в черном шелковом
платье по талии, с красным бантом
на груди, и черные волосы ее были взбиты и причесаны по-модному.
Масленников весь рассиял, увидав Нехлюдова. Такое же было жирное и красное лицо, и та же корпуленция, и такая же, как в военной службе, прекрасная одежда. Там это был всегда чистый, по последней моде облегавший его плечи и
грудь мундир или тужурка; теперь это было по последней моде статское
платье, так же облегавшее его сытое тело и выставлявшее широкую
грудь. Он был в вицмундире. Несмотря
на разницу лет (Масленникову было под 40), они были
на «ты».
— Подле, — бормотал Митя, целуя ее
платье,
грудь, руки. И вдруг ему показалось что-то странное: показалось ему, что она глядит прямо пред собой, но не
на него, не в лицо ему, а поверх его головы, пристально и до странности неподвижно. Удивление вдруг выразилось в ее лице, почти испуг.
Как упоительна казалась мне сцена, где пажа одевают в женское
платье, мне страшно хотелось спрятать
на груди чью-нибудь ленту и тайком целовать ее.
Внучка ее, Ита, была смуглянка восточного типа, и бабушка одевала ее, как странную куколку, в яркие кофты и
платья, вышитые причудливыми узорами и блестками;
на шее и
груди бренчали и звенели нитки кораллов, жемчуга, серебряных монет и медальонов…
Распластавшись
на полу, бабушка щупала руками лицо, голову,
грудь Ивана, дышала в глаза ему, хватала за руки, мяла их и повалила все свечи. Потом она тяжело поднялась
на ноги, черная вся, в черном блестящем
платье, страшно вытаращила глаза и сказала негромко...
В этой гостиной, обитой темно-голубого цвета бумагой и убранной чистенько и с некоторыми претензиями, то есть с круглым столом и диваном, с бронзовыми часами под колпаком, с узеньким в простенке зеркалом и с стариннейшею небольшою люстрой со стеклышками, спускавшеюся
на бронзовой цепочке с потолка, посреди комнаты стоял сам господин Лебедев, спиной к входившему князю, в жилете, но без верхнего
платья, по-летнему, и, бия себя в
грудь, горько ораторствовал
на какую-то тему.
Федор Иваныч дрогнул: фельетон был отмечен карандашом. Варвара Павловна еще с большим уничижением посмотрела
на него. Она была очень хороша в это мгновенье. Серое парижское
платье стройно охватывало ее гибкий, почти семнадцатилетний стан, ее тонкая, нежная шея, окруженная белым воротничком, ровно дышавшая
грудь, руки без браслетов и колец — вся ее фигура, от лоснистых волос до кончика едва выставленной ботинки, была так изящна.
На пороге, опустясь
на колени, сложив
на груди руки и склонив очаровательную головку, стояла прелестная молодая женщина в легком черном
платье и черной тюлевой наколке.
Наконец в залу вошла и сама Эмма Эдуардовна. Она была величественнее, чем когда бы то ни было, — одетая в черное шелковое
платье, из которого точно боевые башни, выступали ее огромные
груди,
на которые ниспадали два жирных подбородка, в черных шелковых митенках, с огромной золотой цепью, трижды обмотанной вокруг шеи и кончавшейся тяжелым медальоном, висевшим
на самом животе.
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила
на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все
платье и, оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе
на голову цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками
грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Я не отвечал ему; он попросил у меня табаку. Чтобы отвязаться от него (к тому же нетерпение меня мучило), я сделал несколько шагов к тому направлению, куда удалился отец; потом прошел переулочек до конца, повернул за угол и остановился.
На улице, в сорока шагах от меня, пред раскрытым окном деревянного домика, спиной ко мне стоял мой отец; он опирался
грудью на оконницу, а в домике, до половины скрытая занавеской, сидела женщина в темном
платье и разговаривала с отцом; эта женщина была Зинаида.
Пафнутьев вздрагивает и подается всем корпусом вперед; Хоробиткина встает и поправляет
на груди выбившийся из-под
платья шнурок; купцы и пейзане переминаются и вздыхают; один Налетов, развалившись, сидит
на стуле.
И начала раскладывать одно за другим
платья, блузы, принадлежности белья и проч. Все было свежо, нарядно, сшито в мастерских лучших портных. Лидочка осматривала каждую вещицу и восхищалась; восхищалась объективно, без всякого отношения к самой себе. Корсет ровно вздымался
на груди ее в то время, как с ее языка срывались:"Ах, душка!","ах, очарованье!","ах, херувим!"
Сняв верхнее
платье, он долго рылся
на груди, откуда вынув финифтяный [Финифтяный — сделанный из финифти.
Принимала такая же добродушная, как и он, жена его в бархатном пюсовом
платье, в брильянтовой фероньерке
на голове и с открытыми старыми, пухлыми, белыми плечами и
грудью, как портреты Елизаветы Петровны.
и бедный юнкер с каждой минутой чувствует себя все более тяжелым, неуклюжим, некрасивым и робким. Классная дама, в темно-синем
платье, со множеством перламутровых пуговиц
на груди и с рыбьим холодным лицом, давно уже глядит
на него издали тупым, ненавидящим взором мутных глаз. «Вот тоже: приехал
на бал, а не умеет ни танцевать, ни занимать свою даму. А еще из славного Александровского училища. Постыдились бы, молодой человек!»Ужасно много времени длится эта злополучная кадриль. Наконец она кончена.
Заметив вдруг неплотно застегнутую
грудь, она покраснела, торопливо оправила
платье, схватила с кресел еще вчера брошенный ею при входе красный платок и накинула
на шею.
— Катрин, разве ты не видишь: Егор Егорыч Марфин! — сказал с ударением губернский предводитель проходившей в это время мимо них довольно еще молодой девице в розовом креповом, отделанном валянсье-кружевами
платье, в брильянтовом ожерелье
на груди и с брильянтовой диадемой
на голове; но при всем этом богатстве и изяществе туалета девица сия была как-то очень аляповата; черты лица имела грубые, с весьма заметными следами пробивающихся усов
на верхней губе, и при этом еще белилась и румянилась: природный цвет лица ее, вероятно, был очень черен!
Противного и отталкивающего он в ней ничего не находил; конечно, она была не молода и не свежа, — и при этом Аггей Никитич кинул взгляд
на Миропу Дмитриевну, которая сидела решительно в весьма соблазнительной позе, и больше всего Звереву кинулась в глаза маленькая ножка Миропы Дмитриевны, которая действительно у нее была хороша, но потом и ее искусственная
грудь, а там как-то живописно расположенные
на разных местах складки ее
платья.
За этим лакеем следовала пожилая дама в
платье декольте, с худой и длинной шеей, с седыми, но весьма тщательно подвитыми пуклями и с множеством брильянтовых вещей
на груди и
на руках.
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и по
платью своему имели довольно приличный вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как
на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
На ней было белое
платье с голубыми подковками, старенькое, но чистое, гладко причесанные волосы лежали
на груди толстой, короткой косой. Глаза у нее — большие, серьезные, в их спокойной глубине горел голубой огонек, освещая худенькое, остроносое лицо. Она приятно улыбалась, но — не понравилась мне. Вся ее болезненная фигура как будто говорила...
Ругаясь и плюясь, Грушина отправилась и уборную и там, при помощи горничной, расправила складки своего
платья на грудь и спину. Возвратясь в зал, хотя и в более скромном виде, она все же усердно искала себе поклонников. Она грубо заигрывала со всеми мужчинами. Потом, когда их внимание было отвлечено в другую сторону, она отправилась в буфетную воровать сласти. Скоро вернулась она в зал, показала Володину пару персиков, нагло ухмыльнулась и сказала...
Дверь распахнулась, и в легком шелковом
платье, вся бледная и вся свежая, молодая, счастливая, вошла Елена и с слабым радостным криком упала к нему
на грудь.
Старик был неаккуратно одет, и
на груди, и
на коленях у него был сигарный пепел; по-видимому, никто не чистил ему ни сапог, ни
платья. Рис в пирожках был недоварен, от скатерти пахло мылом, прислуга громко стучала ногами. И старик, и весь этот дом
на Пятницкой имели заброшенный вид, и Юлии, которая это чувствовала, стало стыдно за себя и за мужа.
Только старуха Е. Ф. Красовская по-старинному была гладко причесана, и
на ней была накинута настоящая персидская шаль, как я узнал потом, огромной цены, a
на груди старомодного шелкового
платья сверкала бриллиантами золотая лира, поднесенная ей в один из провинциальных бенефисов.
И девушка бросилась из комнаты, оставив за собой в воздухе шелест шелкового
платья и изумленного Фому, — он не успел даже спросить ее — где отец? Яков Тарасович был дома. Он, парадно одетый, в длинном сюртуке, с медалями
на груди, стоял в дверях, раскинув руки и держась ими за косяки. Его зеленые глазки щупали Фому; почувствовав их взгляд, он поднял голову и встретился с ними.
Светло-серое
платье было очень стянуто, низкие вырезы
на груди и спине закрыты легким кружевом, длинный шлейф приходилось придерживать одной рукой.
Генерал
на этот раз был, по заграничному обычаю, в штатском
платье и от этого много утратил своей воинственности. Оказалось, что плечи его в мундире были ваточные,
грудь — тоже понастегана. Коротенькое пальто совершенно не шло к нему и неловко
на нем сидело, но при всем том маленькая рука генерала и с высоким подъемом нога, а более всего мягкие манеры — говорили об его чистокровном аристократическом происхождении. Фамилия генерала была Трахов.
Вошла Домна Осиповна в бархатном
платье со множеством цепочек
на груди и дорогими кольцами
на пальцах. В грязном кабинете Грохова Домна Осиповна казалась еще красивее.
Усопшая лежала в нем с руками, сложенными
на груди, в кружевном чепце и в белом атласном
платье.
На белой шее, плечах и
груди у нее уже слегка образуется полнота; но она еще очень грациозна и необыкновенно мила: строгое
платье ее сделано прекрасно, фигура стройна, пепельные волосы ложатся по плечам длинными локонами.
Через полчаса дымящийся пароход, качаясь, отчаливал от берега, и
на его палубе стояла Маня. Она была в вчерашнем сером
платье, в широкой шляпе и с лакированной сумкой
на груди.
Он черпал серебряною ложкой из тарелки малину с молоком, вкусно глотал, чмокал толстыми губами и, после каждого глотка, сдувал белые капельки с редких усов кота. Прислуживая ему, одна девушка стояла у стола, другая — прислонилась к стволу липы, сложив руки
на груди, мечтательно глядя в пыльное, жаркое небо. Обе они были одеты в легкие
платья сиреневого цвета и почти неразличимо похожи одна
на другую.