Глава 10
В домике ведьмы мне было всё знакомым. Жуткие сны воспалённого от болезни мозга, а после — и воспоминания Мирей, помогли мне с лёгкостью найти в сундуке одежду девушки, в которую я тут же переоделась. Выбрала среди многочисленных баночек, бутылочек и мешочков самые часто покупаемые сборы и настойки. Их я быстро уложила в холщовый мешок, он немного прохудился, пришлось заткнуть его дно куском отреза. Перерыв полки приземистого буфета, сундуки и бочонки, я, к сожалению, кроме горстки незнакомой мне крупы, соли и крохотного кусочка засахаренных медовых сот, ничего больше не обнаружила.
— Что ж, значит, всё же рынок, — прошептала, тяжело вздохнув, поправила собравшееся на груди платье, проверила на месте ли монеты, решительно толкнула дверь, с трудом сдержав испуганный крик.
— Мирей! Ты вернулась? — обрадованно пропищала Хетти, отбросив палку за спину, рванула в мою сторону и через секунду сжимала меня в довольно крепких для хрупкой девушки объятиях, — а я, как ты и просила, пришла проверить дом, слышу, шуршит кто-то, ну и взяла клюку. Что, отец не принял всё же? Ой! Так не успела бы ты до столицы добраться!
— Не доехала, в дороге ограбили, — произнесла единственное логичное объяснение, почему Мирей, так стремившаяся покинуть Бувард, вдруг вернулась, — вот подзаработаю немного и снова отправлюсь к отцу.
— Ох… Мир, бедовая ты, — всплеснула руками подружка, опять прижимая меня к своей тощей груди, едва слышно прошептала, — не попортили?
— Нет, только монеты стребовали и уехали, — притворно всхлипнула, пошевелила плечами, высвобождаясь из цепкого захвата, подняла в руках мешок и проговорила, — пойду на рынок, может, купят трав каких, в доме пусто совсем.
— Масло и молоко давай у матери спрошу и шеляг на булку дам, — пробормотала подружка, взглянув на мой рваный мешок, справилась, — а новый тоже украли?
— Угу, — кивнула, обходя девушку стороной, вдруг ещё раз кинется обниматься, повторила, — пойду я, Хетти, пока народ ещё ходит, а за беспокойство спасибо.
— Да какой там народ, Мир, новый граф прибыл, уж который день по городку нашему его люди бродят. Сам, говорят, был у градоначальника, теперь мистер Барстер и носу не высунет из ратуши.
— Хм… и чего графу новому в нашем городке понадобилось? — как можно равнодушнее спросила, мысленно скрестив все конечности на своём теле, обращаясь к всевышнему, моля его, чтобы граф не был тем самым магом.
— Не знаю, но девки сказывали, красавец, — с придыханием ответила девушка, тут же покраснев, прошептала, — как бы кто не услышал.
— Кто? — хмыкнула, окинув взглядом избушку, лес за ней, а перед домишком в метрах трёхстах начинающийся городок, добавила, — нет никого, разве что еноты подслушивают.
— Скажешь тоже, — хихикнула Хетти, прижав ладошки к алым щекам, пробормотала, — значит, здесь покуда будешь? Может, и на свадьбу мою придёшь?
— Здесь буду, но в лес часто ходить придётся, все запасы трав извела, надо собрать, как раз самое время, — произнесла на тот случай, если девушка заявится в избушку, а меня не будет, чуть помедлив, добавила, — а на свадьбу… я ж племянница ведьмы, не боишься, что гости разбегутся?
— Ну… — замялась Хетти, не зная, как теперь отвертеться от своего необдуманного приглашения. Мучить девушку не стала, ободряюще улыбнувшись, проговорила:
— До осени время есть, может, я успею подкопить хоть пару гилтов и уеду в Лэнгорд.
— Ты на молоко да масло не трать шеляг, знаешь же, у нас коров хватает, — обрадованно проговорила девушка, — заходи после рынка к нам, я налью.
— Если получится, надо до зари корней лопуха накопать… ладно, пойду я, — произнесла и, не дожидаясь ответа, поспешила к городу. Там, петляя по убогим, малочисленным, но знакомым улочкам, я уже спустя полчаса добралась до небольшой рыночной площади. Торговых столиков и лавок с моего первого посещения этого места существенно поубавилось, шатры тоже исчезли, и ничего не указывало на совсем недавнее проведение здесь ярмарки. Ну, разве что зловонные кучки, облепленные мухами, остались на месте загородок, где ожидали своей участи свиньи.
— Мирей, давно тебя не было, и на ярмарку не торговалась, — окликнул меня дед Мати, его лоток с берестяными лукошками стоял по соседству с лотком Мирей.
— Здрасте, дед Мати! — поприветствовала старика, положив на стол увесистый мешок, приняла споро раскладывать свой товар, — да приболела немного, вот своими травками отпаивалась.
— Да, травки у тебя знатные, а нет чего от колен? Хрустят, скрипят, а ночью сладу с ними нет, — прошамкал старик, заглядываясь на мои бутылочки.
— Как нет, есть, — улыбнулась, как раз достав бутылочку с тёмной жидкостью, — вот, на почках берёзовых, втирать надо.
— А пить? Ну, чтобы раз — и забыл? — рассмеялся старик, взяв в руки настойку, — может, её?
— Нет, не поможет, а вот примочку сегодня перед сном сделаете — враз о боли в коленях забудете, — произнесла, продолжив раскладывать отвары и сборы.
— Ну давай, чего уж, — махнул рукой дед Мати, — сколько возьмёшь?
— А сколь не жалко? — лукаво улыбнулась старику, — чтоб вкусно да сытно поужинать.
— Ох ты и ведьма! Да ладно, знаю, что травница, — успокоил меня дед, отсчитывая мелкие медные монетки размером не больше ногтя на мизинце, — вот, здесь на шмат окорока Летхи хватит.
— Спасибо, — поблагодарила старика, забирая горсточку монеток, — приглядите? Сбегаю к Летхе.
— Что ж не глянуть, — великодушно согласился старичок, — беги, малахольная.
— Я мигом, — крикнула на ходу, спеша купить окорок и булку, вдруг ощутив невообразимый голод, благо стол дородной и громогласной тётки был всего в нескольких метрах от нас, на самом бойком месте.
— О, Мирка! Запропастилась где-то? — закричала на весь рынок рыжеволосая, круглощёкая женщина лет пятидесяти, одним мощным ударом разрубая огромную тушу, — тебе чего?
— Мне б сала немного, на пять шеляг, свежего. Ещё окорок этот, связку колбасы чесночной и эти колечки тоже… пять штук, — разошлась с голодухи, с трудом заставив себя остановиться, в хижине хоть и был погреб, вырытый в паре метров от дома, но льда в нём не было.
— Держи, — спустя несколько минут Летха вручила мне увесистый свёрток, а я, мысленно чертыхнувшись, чуть присев от тяжести, с тоской вспомнила садовую тележку на даче Настасьи, — ох, малахольная, давай отнесу до твоей лавки, а там сын мой до дома тебе сносит. Ты это, Мир… а есть у тебя чего для мужа моего…
— Чего? — с недоумением переспросила, удивлённо взглянув на Летху.
— Ну что б ночами мне спать не давал. Ильзе мне такую делала, — одними губами произнесла, склонившись ко мне так, что ещё немного — и мы столкнёмся лбами.
— Ааа… — протянула, быстро перебирая в памяти все известные мне настойки да травки, через минуту обрадованно воскликнула, — есть! Дома стоит бутылочка, сыну передам, скажу, что от колик, ты просила. Только пару капель в кружку добавь, не жадничай, и без того хорошо будет, да и после больше не потребуется.
— Сделаю, — важно кивнула женщина, бросив мои покупки на лоток рядом с травами, поспешила к своему столу.
— Эк ты оголодала, Мирка, — крякнул старик, ошарашенным взглядом окинув свёрток, от которого одуряюще пахло чесночком.
— Есть такое, присоединитесь? — хмыкнула, взглянув на деда Мати, но старик, отрицательно покачав головой, проговорил:
— Старуха меня с ужином ждёт, будет шибко ругаться, если откажусь есть её стряпню.
— Ну, смотрите, — проговорила, некоторое время косилась на свёрток, но всё же не вытерпела, отломила немного от колечка колбасы, по форме, напоминающей краковскую, откусила от нее небольшой кусочек.
Утолив голод, я простояла у лотка чуть больше часа, продавая старушкам травы от головной боли, девицам настойки от прыщей, жене местного кузнеца мазь от ожогов. Разбогатев всего на горстку шеляг, я, попрощавшись с дедом Мати, быстро собрала свой товар, дождалась Тейгу — высоченного, широкоплечего сына Летхи, отправилась к избе Ильзе, условившись с молчаливым парнем, что по дороге зайдём к Лессе за мукой и крупой. Масло, молоко и сыр, несколько булок и мясных пирогов, а также овощи я купила, отлучаясь ненадолго от не слишком бойкой торговли травами, оставляя деда приглядывать за моим товаром.
— Спасибо, — поблагодарила так и не произнёсшего ни слова Тейгу, провожая его к двери, — это маме отдашь и напомни, что две капли на кружку.
— Угу, — кивнул парнишка, буквально сбежав из избушки ведьмы. Я же, окинув обречённым взглядом свёртки, корзинки и бутылки, пробормотала:
— И как теперь это всё утащить…
— Мир! Мира! — окликнул меня знакомый голос, и вскоре в чуть приоткрытую дверь заглянули две любопытные морды, — ты как? Долго тебя не было, мы волновались.
— Как и обговаривали, придерживалась легенды, — хмыкнула, с трудом сдержав улыбку, так забавно выглядели две торчащие головы енота и ушастого, тяжело вздохнув, проговорила, — как теперь всё это унесём?
— Ну… утащим как-нибудь, — задумчиво протянул Говард, с грустью оглядев заваленный стол.
— Угу, а если заметят? Что скажут жители, когда увидят енота и зайца, в лапах которых свёртки? Сейчас вы как никогда нужны в своём истинном обличии, — пробормотала, отвернулась к столу, взяв самый тяжёлой мешок, где лежала мука и крупа, вновь обернулась к выходу и опять чуть не закричала.
— Ты это… Мир, нет здесь какой одежды? — пробормотал смущённый Томас, прикрывая своё, как бабка моя сказывала, срамное место. Говард, стащив висевший на стене ковш, спрятал ценное за ним, глупо улыбаясь.
— Хм… штаны были… одни, но боюсь, они вам будут малы, ещё юбки есть…
— Давай, — просипел Говард, вдруг покраснев, нравоучительным тоном пробурчал, — Мир, хватит на нас пялиться, это неприлично.
— Слушаюсь, мамочка, — истерично хихикнула, поставив на место мешок, который я всё ещё продолжала держать в своих объятиях, и поспешила к сундуку.
