Неточные совпадения
Право,
на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да и заботности меньше; возьмешь себе бабу, да и
лежи весь век
на полатях да ешь пироги.
Лежа на спине, он смотрел теперь
на высокое, безоблачное небо. «Разве я не знаю, что это — бесконечное пространство, и что оно не круглый свод? Но как бы я ни щурился и ни напрягал свое зрение, я не могу видеть его не круглым и не ограниченным, и, несмотря
на свое знание о бесконечном пространстве, я несомненно
прав, когда я вижу твердый голубой свод, я более
прав, чем когда я напрягаюсь видеть дальше его».
— Нет,
право забыл. Или я во сне видел? Постой, постой! Да что ж сердиться! Если бы ты, как я вчера, выпил четыре бутылки
на брата, ты бы забыл, где ты
лежишь. Постой, сейчас вспомню!
Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он
лежал на полу, держа в
правой руке пистолет; окровавленная шашка
лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
— Да не найдешь слов с вами!
Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что
лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не дает. Я хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду… — Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно
на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
Он ловко обрил волосы
на черепе и бороду Инокова, обнажилось неузнаваемо распухшее лицо без глаз, только
правый, выглядывая из синеватой щели, блестел лихорадочно и жутко.
Лежал Иноков вытянувшись, точно умерший, хрипел и всхлипывающим голосом произносил непонятные слова; вторя его бреду, шаркал ветер о стены дома, ставни окон.
Зато Обломов был
прав на деле: ни одного пятна, упрека в холодном, бездушном цинизме, без увлечения и без борьбы, не
лежало на его совести. Он не мог слушать ежедневных рассказов о том, как один переменил лошадей, мебель, а тот — женщину… и какие издержки повели за собой перемены…
Пусть Ефим, даже и в сущности дела, был
правее меня, а я глупее всего глупого и лишь ломался, но все же в самой глубине дела
лежала такая точка, стоя
на которой, был
прав и я, что-то такое было и у меня справедливого и, главное, чего они никогда не могли понять.
Следующий день был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей.
На восточном горизонте темной полосой все еще
лежали тучи. По моим расчетам, А.И. Мерзляков с другой частью отряда не мог уйти далеко. Наводнение должно было задержать его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с ним, следовало переправиться
на правый берег реки. Сделать это надо было как можно скорее, потому что ниже в реке воды будет больше и переправа труднее.
От места нашего ночлега долина стала понемногу поворачивать
на запад. Левые склоны ее были крутые,
правые — пологие. С каждым километром тропа становилась шире и лучше. В одном месте
лежало срубленное топором дерево. Дерсу подошел, осмотрел его и сказал...
Путь наш
лежал правым берегом Ли-Фудзина. Иногда тропинка отходила в сторону, углубляясь в лес настолько, что трудно было ориентироваться и указать, где течет Ли-Фудзин, но совершенно неожиданно мы снова выходили
на реку и шли около береговых обрывов.
Сначала путь наш
лежал на юг по небольшой тропинке, проложенной по самому верхнему и
правому притоку Синанцы, длиной в 2–3 км. Горы в этих местах состоят из порфиров, известняков и оруденелых фельзитов. Во многих местах я видел прожилки серебросвинцовой руды, цинковой обманки и медного колчедана.
Дама в трауре сидела, пододвинув кресла к столу. Левою рукою она облокотилась
на стол; кисть руки поддерживала несколько наклоненную голову, закрывая висок и часть волос.
Правая рука
лежала на столе, и пальцы ее приподымались и опускались машинально, будто наигрывая какой-то мотив. Лицо дамы имело неподвижное выражение задумчивости, печальной, но больше суровой. Брови слегка сдвигались и раздвигались, сдвигались и раздвигались.
Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина. Он
лежал в креслах,
на которые перенес его Владимир;
правая рука его висела до полу, голова опущена была
на грудь, не было уж и признака жизни в сем теле, еще не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла, слуги окружили труп, оставленный
на их попечение, вымыли его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и положили
на тот самый стол, за которым столько лет они служили своему господину.
На другой день я читал мою статью уже
лежа в постели при высокой температуре, от гриппа я в конце концов совершенно оглох
на левое ухо, а потом и
правое оказалось поврежденным.
Как это ни странно, но до известной степени Полуянов был
прав. Да, он принимал благодарности, а что было бы, если б он все правонарушения и казусы выводил
на свежую воду? Ведь за каждым что-нибудь было, а он все прикрывал и не выносил сору из избы. Взять хоть ту же скоропостижную девку, которая
лежит у попа
на погребе: она из Кунары, и есть подозрение, что это работа Лиодорки Малыгина и Пашки Булыгина. Всех можно закрутить так, что ни папы, ни мамы не скажут.
На столе
лежали книги; он взял одну, продолжая говорить, заглянул в развернутую страницу, тотчас же опять сложил и положил
на стол, схватил другую книгу, которую уже не развертывал, а продержал всё остальное время в
правой руке, беспрерывно махая ею по воздуху.
И он снял с одного из гробов крышку, еще не заколоченную гвоздями. Там
лежала одетая кое-как в отребья морщинистая старуха с отекшим синим лицом. Левый глаз у нее был закрыт, а
правый таращился и глядел неподвижно и страшно, уже потерявши свой блеск и похожий
на залежавшуюся слюду.
Золот перстень мой у тебя
лежит, надень его
на правый мизинец — и очутишься в дому у батюшки родимого.
— Кто об твоих
правах говорит! Любуйся! смотри! А главная причина: никому твоя земля не нужна, следственно, смотри
на нее или не смотри — краше она от того не будет. А другая причина: деньги у меня в столе
лежат, готовы. И в Чемезово ехать не нужно. Взял, получил — и кати без хлопот обратно в Питер!
— Ты
права, Луша… — ответила Раиса Павловна бледнея, — я беру свое слово назад. Но ты все-таки позволишь мне высказать тебе все, что у меня
лежит на душе?
Она пошла домой. Было ей жалко чего-то,
на сердце
лежало нечто горькое, досадное. Когда она входила с поля в улицу, дорогу ей перерезал извозчик. Подняв голову, она увидала в пролетке молодого человека с светлыми усами и бледным, усталым лицом. Он тоже посмотрел
на нее. Сидел он косо, и, должно быть, от этого
правое плечо у него было выше левого.
Сродного сословия людей в курортах почти нет, ибо нельзя же считать таковыми ту незаметную горсть туземных и иноземных негоциантов, которые торгуют (и бог весть, одним ли тем, что у них
на полках
лежит?) в бараках и колоннадах вдоль променад, или тех антрепренеров лакейских послуг, которые тем только и отличаются (разумеется, я не говорю о мошне) от обыкновенных лакеев и кнехтов, что имеют
право громче произносить: pst! pst!
С удивительным наслаждением Калугин почувствовал себя дома, вне опасности, и, надев ночную рубашку,
лежа в постели уж рассказал Гальцину подробности дела, передавая их весьма естественно, — с той точки зрения, с которой подробности эти доказывали, что он, Калугин, весьма дельный и храбрый офицер,
на что, мне кажется, излишне бы было намекать, потому что это все знали и не имели никакого
права и повода сомневаться, исключая, может быть, покойника ротмистра Праскухина, который, несмотря
на то, что, бывало, считал за счастие ходить под руку с Калугиным, вчера только по секрету рассказывал одному приятелю, что Калугин очень хороший человек, но, между нами будь сказано, ужасно не любит ходить
на бастионы.
Г-н Клюбер начал с того, что отрекомендовался, причем так благородно наклонил стан, так приятно сдвинул ноги и так учтиво тронул каблуком о каблук, что всякий непременно должен был почувствовать: «У этого человека и белье и душевные качества — первого сорта!» Отделка обнаженной
правой руки (в левой, облеченной в шведскую перчатку, он держал до зеркальности вылощенную шляпу,
на дне которой
лежала другая перчатка) — отделка этой
правой руки, которую он скромно, но с твердостью протянул Санину, превосходила всякое вероятие: каждый ноготь был в своем роде совершенство!
—
Право,
на почтовых! Ничего, всю дорогу
лежал благополучным манером; живой-то, бывало, часто ругался, а тут нишкнет, смирнехонек.
Королева Марго
лежала на постели, до подбородка закрывшись одеялом, а рядом с нею, у стены, сидел в одной рубахе, с раскрытой грудью, скрипач-офицер, —
на груди у него тоже был шрам, он
лежал красной полосою от
правого плеча к соску и был так ярок, что даже в сумраке я отчетливо видел его.
Солдаты говорили, что у нее не хватает ребра в
правом боку, оттого она и качается так странно
на ходу, но мне это казалось приятным и сразу отличало ее от других дам
на дворе — офицерских жен; эти, несмотря
на их громкие голоса, пестрые наряды и высокие турнюры, были какие-то подержанные, точно они долго и забыто
лежали в темном чулане, среди разных ненужных вещей.
Туберозов остановился и посмотрел
на него пристальным, проницающим взором. Фигура и лицо дьякона были не в авантаже; его густые природные локоны
лежали на голове как сдвинувшаяся фальшивая накладка;
правый висок был слишком далеко обнажен, левый закрыт до самого глаза.
В узкой полоске тени
лежала лохматая собака с репьями в шерсти и возилась, стараясь спрятать в тень всю себя, но или голова её, или зад оказывались
на солнце. Над нею жадно кружились мухи, а она, ленясь поднять голову, угрожающе щёлкала зубами, ловя тени мух, мелькавшие
на пыльной земле.
Правый глаз её был залит бельмом, и, когда солнце освещало его, он казался медным.
Неподалёку от Кожемякина,
на песке, прикрытый дерюгой,
лежал вверх лицом Тиунов, красная впадина
на месте
правого глаза смотрела прямо в небо, левый был плотно и сердито прикрыт бровью, капли пота, как слёзы, обливали напряжённое лицо, он жевал губами, точно и во сне всё говорил.
Неизвестная сидела, облокотясь
правой рукой; левая рука
лежала на сдвинутых коленях.
«Образ багренья таков: в назначенный день и час являются
на Урал атаман багренья (всякий раз назначаемый канцеляриею из штаб-офицеров) и все имеющие
право багрить казаки, всякий в маленьких одиночных санках в одну лошадь, с пешнею, лопатою и несколькими баграми, коих железные острия
лежат на гужах хомута, у оглобли, а деревянные составные шесты, длиною в 3, 4, иногда в 12 сажен, тащатся по снегу.
Человек в сером армяке, подпоясанный пестрым кушаком, из-за которого виднелась рукоятка широкого турецкого кинжала,
лежал на снегу; длинная винтовка в суконном чехле висела у него за спиною, а с
правой стороны к поясу привязана была толстая казацкая плеть; татарская шапка, с густым околышем,
лежала подле его головы. Собака остановилась подле него и, глядя пристально
на наших путешественников, начала выть жалобным голосом.
В левом углу стояла деревянная скамья с таким же изголовьем; в
правом — налой, над которым теплилась лампада перед распятием и двумя образами; к самому окну приставлен был большой, ничем не покрытый стол; вдоль одной стены,
на двух полках, стояли книги в толстых переплетах и
лежало несколько свитков.
Клещ
лежит на куче дерева у
правой стены.
— Батюшки! Они! Касатики! Они! Они идут! Они, они! — кричала тетушка Анна, бежавшая впереди всех и придерживавшая
правою рукою платок
на голове. — Они! Они идут! Пресвятая Богородица! Они! — подхватывала она, перескакивая через багор, наконечник которого
лежал на коленях мужа.
В кабинете камердинер увидал, что князь
лежал распростертым
на канапе; кровь била у него фонтаном изо рта; в
правой и как-то судорожно согнутой руке он держал пистолет.
Как дикой зверь впиваюсь я в беззащитную мою клячу; казацкая плеть превращается в руке моей в барабанную палку, удары сыпятся как дождь; мой аргамак чувствует наконец необходимость пуститься в галоп, подымается
на задние ноги, хочет сделать скачок, спотыкается, падает — и преспокойно располагается,
лежа одним боком
на правой моей ноге, отдохнуть от тяжких трудов своих.
В ответ грянула тяжелая железная цепь и послышался стон. Арефа понял все и ощупью пошел
на этот стон. В самом углу к стене был прикован
на цепь какой-то мужик. Он
лежал на гнилой соломе и не мог подняться. Он и говорил плохо. Присел около него Арефа, ощупал больного и только покачал головой: в чем душа держится. Левая рука вывернута в плече,
правая нога плеть плетью, а спина, как решето.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания:
на полу сидела, или лучше сказать,
лежала Ольга, преклонив голову
на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее
правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет
на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след
на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
— Тут, сударь, такое
право: ходит ко мне народ, просит помощи, а я не отказываю и чем умею, тем помогаю. Вот и все мое
право. По моему разуму,
на всяком человеке
лежит такое
право помогать другим, чем может и чем умеет.
Лестница долго скрипела. Поднимался кто-то солидный, большого веса человек. Я в это время уже сидел за письменным столом, стараясь, чтобы двадцатичетырехлетняя моя живость не выскакивала по возможности из профессиональной оболочки эскулапа.
Правая моя рука
лежала на стетоскопе, как
на револьвере.
Весь пол был заляпан белыми пятнами, все мы были в поту. Полутруп
лежал недвижно.
Правая нога была забинтована гипсом, и зияло
на голени вдохновенно оставленное мною окно
на месте перелома.
Повторяю: в массе культурных людей есть уже достаточно личностей вполне добропорядочных,
на которых насильственное бездействие
лежит тяжелым ярмом и которые тем сильнее страдают, что не видят конца снедающей их тоске. Чувствовать одиночество, сознавать себя лишним
на почве общественных интересов,
право, нелегко. От этого горького сознания может закружиться голова, но, сверх того, оно очень близко граничит и с полным равнодушием.
Матушка еще
лежала на кровати против дверей, а по
правую руку стоял кум, превосходнейший человек, Иван Иванович Ерошкин, служивший столоначальником в сенате, и кума, жена квартального офицера, женщина редких добродетелей, Арина Семеновна Белобрюшкова.
В
правой его руке
лежал конец удилища, другой конец слабо колыхался
на воде.
Он
лежал на спине, заложив обе руки под голову, и с довольной улыбкой поглядывал вверх,
на небо, слегка покачивая левой ногой, закинутой
на правое колено.
— Ай, батенька, царица небесная! Да чтой-то это такое, поглядеть надо, — проговорил добряк и заглянул в спальню. Михайло Егорыч
лежал вверх лицом сначала неподвижно, потом приподнял левой рукой
правую, подержал ее в воздухе и отпустил; она, как плеть, упала
на постель.
Право, столярова жена, прижавшись в углу своей кровати, с растрепанными волосами и испуганными глазами, рассказывающая, что она слышит, как падают мешки, гораздо ужаснее и страшнее Ильича, хотя крест его снят и
лежит на балке.