Неточные совпадения
Он на улице, во
дворце, с своими детьми и министрами, с вестовыми и фрейлинами пробовал беспрестанно,
имеет ли его взгляд свойство гремучей змеи — останавливать кровь в жилах.
На Тверской, против Брюсовского переулка, в семидесятые и в начале восьмидесятых годов, почти рядом с генерал-губернаторским
дворцом, стоял большой дом Олсуфьева — четырехэтажный, с подвальными этажами, где помещались лавки и винный погреб. И лавки и погребок
имели два выхода: на улицу и во двор — и торговали на два раствора.
Несколько скучный, как бы страдающий головной болью, он привлекал очень немного иностранцев, и ежели тем не менее из всех сил бился походить на прочие столицы, с точки зрения монументов и
дворцов, то делал это pro domo, [для себя] чтоб верные подданные прусской короны
имели повод гордиться, что и их короли не отказывают себе в монументах.
Взойдемте же в этот неизбежный, необходимый
дворец войны, и мы будем
иметь случай наблюдать, каким образом самый упорный из наших инстинктов, не теряя ничего из своей силы, преобразовывается, подчиняясь различным требованиям исторических моментов».
«Вы честным словом обязались высылать мне ежегодно пятьсот рублей и пожертвовали мне какой-то глупый вексель на вашу сестру, которой уступили свою часть вашего киевского
дворца. Я, по неопытности, приняла этот вексель, а теперь, когда мне понадобились деньги, я вместо денег
имею только одни хлопоты. Вы, конечно, очень хорошо знали, что это так будет, вы знали, что мне придется выдирать каждый грош, когда уступили мне право на вашу часть. Я понимаю все ваши подлости».
Хозяйки не было дома: она ночевала в Вознесенском монастыре у своей знакомой белицы, для того чтоб быть поближе к брату, который жил во флигеле Николаевского
дворца, прямо против кабинета государя, и не
имел свободного времени, чтоб ежедневно ездить для свидания с родными в Таганку.
Болдухины
имели на Серных Водах самую лучшую избу, которую называли
дворцом, потому что Варвара Михайловна, женщина тучная, но болезненная, несмотря на отдаленность (надо было проехать с лишком триста верст), уже несколько лет приезжала туда с мужем и старшими детьми лечиться целебными ключами. В прошедшем году Болдухины жили лето на Серных Водах. Кочевой быт скоро знакомит и сближает людей, а потому и Болдухины были знакомы со всеми.
Шишков
имел небольшую, человек на двадцать галерею, или балкон, в Адмиралтействе, откуда почти так же хорошо было смотреть, как из
дворца.
Сведения я кой-какие
имел; пишут мне из Москвы, что
дворец цел, что его берегут как народное достояние…
Ему хотелось, чтоб люди жили в великолепных алюминиевых фаланстерах, пред которыми казались бы жалки и ничтожны
дворцы сильных мира сего, чтобы всякий труд исполнялся не иначе, как с веселой песней и пляской, чтобы каждый человек
имел в день три фунта мяса к обеду, а между тем сам Лука зачастую не
имел куда голову приклонить, спал на бульваре, ходил работать на биржу, когда не было в виду ничего лучшего, и иногда сидел без обеда.
Берлинский будто бы ходил во
дворец, и результатом этого был тот паек или «прибавок» к пенсии, которым «печерский Кесарь» всех соседей обрадовал и сам очень гордился. Однако и с прибавкою Берлинский часто не мог покрывать многих, самых вопиющих нужд своей крайне скромной жизни на Печерске. Но так как все знали, что он «
имеет пенсию с прибавком», то «Кесарь» не только никогда не жаловался на свои недостатки, а, напротив, скрывал их с большою трогательностию.
То «неожиданное, исключительное унижение, которое ему постоянно приходилось испытывать дома, представлялось ему, именно вследствие своей тяжести, тем бременем, которого он не
имеет права сбросить. «Такое желание, — пишет он Черткову, — есть желание внешних благ для себя, — такое же, как желание
дворцов, и богатства, и славы, и потому оно не Божие».
Окончание дела во
дворце между императрицей и великой княгиней, разумеется,
имело необходимое влияние и на дело Бестужева с сообщниками, хотя и не спасло их от ссылок, почетных и непочетных. Бестужева выслали на житье в его деревню Горетово Можайского уезда, Штамке — за границу, Бернарди — в Казань, Елагина — в казанскую деревню. Веймарна определили к сибирской войсковой команде, а Ададурова назначили в Оренбург товарищем губернатора.
Он прежде всего нашел благоразумным избегать всего, что могло бы встревожить заговорщиков, и так как он подозревал, что они
имеют связи внутри
дворца, то не сообщил даже императрице полученных им неприятных известий, чтобы, кроме того, не усугубить тяжесть горя, и без того лежавшего на ее сердце.
Придворные, государственные и воинские чины жили в особенных домах, опричники
имели свою улицу вблизи
дворца, купцы тоже.
Войска входили с музыкой и развернутыми знаменами, штаб — и обер-офицеры, — будем говорить словами очевидца и участника Нащокина, — так, как были на войне, шли с оружием, с примкнутыми штыками; шарфы
имели подпоясаны; у шляп, поверх бантов, за поля были заткнуты кокарды лаврового листа, чего ради было прислано из
дворца довольно лаврового листа для делания кокард к шляпам, ибо в древние времена римляне, после победы, входили в Рим с лавровым венцом, и то было учинено в знак того древнего обыкновения, что с знатной победой над турками возвратились.
Вследствие этого он не покидал Зимнего
дворца, куда перенес свою резиденцию с 27 ноября, заперся там в своих комнатах, и лишь немногие лица
имели к нему доступ.
Не желая
иметь с ним частых встреч, князь не остановился в приготовленных для него его прежних покоях в Зимнем
дворце, а поселился в Таврическом.
В Петербурге императрица Елизавета Петровна жила в своем
дворце на Царицыном лугу, но больше в другом у Зеленого моста (теперь Полицейский). Она
имела обыкновение спать в разных местах, так что заранее нельзя было знать, где она ляжет. Это приписывали тому, что она превращала ночь в день и день в ночь.
Поверенная ее тайн, Груня, больна (ей велено сказаться больной, потому что она не способна к злодеяниям: видно, что власть Бирона
имеет еще во
дворце скрытых, но ревностных исполнителей).
Адлерберг начал набрасывать очерк манифеста, как вдруг великому князю пришла мысль поручить его редакцию знаменитому историку Карамзину, который находился в это время в Зимнем
дворце. Карамзин часто приходил после смерти императора Александра, и великий князь Николай Павлович, который ценил как его характер, так и его талант,
имел с ним частые беседы. Поэтому он велел позвать его и передал ему необходимые заметки и инструкции.
Великий магистр ордена, избираемый при особенно торжественной обстановке из числа рыцарей, поступивших в орден по праву рождения, считался державным государем, в каковом качестве он сносился с другими государями и
имел при их
дворцах своих представителей; рыцари целовали у него руку, преклоняя перед ним колено. Статут предписывал «усиленно» молиться за него.
Через несколько дней Оленин получил приглашение на маленькие собрания во
дворце — честь, которую не
имели не дежурившие в дни собраний гвардейские офицеры.
Императрица Елизавета Петровна особое почтение
имела к духовенству и очень часто приглашала во
дворец членов Святейшего Синода, беседовала с ними и особенно, как мы знаем, приблизила к себе своего духовника Федора Дубянского. Это был человек внушительно-благообразной физиономии, обладавший даром слова и, что важнее, умевший пользоваться благоприятными для себя минутами.
На третий день после этого церемониального въезда в Петербург, посольство
имело торжественную аудиенцию у государя в Зимнем
дворце.
Несколько раз в неделю Шетарди
имел продолжительные свидания с цесаревной. Он отправлялся к ней во
дворец ночью, переодетый; каждый день посылал ей записки, одобряя ее планы или высказывая свои замечания, стараясь, с одной стороны, сдерживать ее излишнюю горячность, а с другой — поддержать ее доверие, которое начинало колебаться.
Выбежав как угорелый из Зимнего
дворца, он, выйдя на Невский, нарочно замедлил шаги, чтобы
иметь время сообразить данное ему Григорием Александровичем тяжелое поручение.
Аничковский
дворец был очень большой, стоял он в те времена на открытом месте, в вышину был в три этажа и
имел совершенно простой фасад.
Таня мечтой неслась на берега Невы и создавала в своем воображении царские
дворцы, палаты вельмож, роскошные праздники, блестящие балы, с толпой блестящих же кавалеров. Обо всем этом она
имела смутное понятие по рассказам княжны, передававшей ей то, что говорил князь Сергей Сергеевич, — фантазия Тани была неудержима, и она по ничтожному намеку умела создавать картину.
Вскоре потребовали Волынского во
дворец. Тут
имел он уж случай развернуть пред государыней со всем усердием верноподданного и горячностью истинного патриота картину ужасных зол, которыми Бирон отягчил Россию.
Первый Зимний
дворец, в царствование императрицы Анны, расположен был в виде неправильного квадрата в четыре этажа,
имел в длину 65, в ширину — 50 и в высоту был 11 сажен.
Они расстались было, но опять воротились друг к другу. Еще один длинный, томительный поцелуй… он проводил ее до
дворца. Еще один… губы ее были холодны, как лед; она шаталась… Дверь отворилась, дверь вечности… Мариорица едва
имела силы махнуть ему рукой… и исчезла.
Пишу много; сердце мое
имело нужду излиться пред благороднейшим из людей. Давно я не беседую с ними. Случай первый! Герцог, отдав мне письмо к вам, уехал во
дворец, куда был неожиданно позван, только что из него приехавши.
(Бирон плюнул с досадой) дерзкого на слова, на руку, который того и гляди готов во
дворце затеять кулачный бой, лишь бы
имел себе подобного…
Придворные, государственные и воинские чины жили в особенных домах; опричники
имели свою улицу близ
дворца; купцы также. Первые ежедневно должны были являться во
дворец.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он
имел два
дворца в Москве и что он бросил всё и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.