Неточные совпадения
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у
женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и
произносили неподобные слова.
—
Женщина, —
произнес князь, подступая несколько ближе и смотря прямо в глаза Чичикову, —
женщина, которая подписывала по вашей диктовке завещание, схвачена и станет с вами на очную ставку.
Решившись, с свойственною ему назойливостью, поехать в деревню к
женщине, которую он едва знал, которая никогда его не приглашала, но у которой, по собранным сведениям, гостили такие умные и близкие ему люди, он все-таки робел до мозга костей и, вместо того чтобы
произнести заранее затверженные извинения и приветствия, пробормотал какую-то дрянь, что Евдоксия, дескать, Кукшина прислала его узнать о здоровье Анны Сергеевны и что Аркадий Николаевич тоже ему всегда отзывался с величайшею похвалой…
«Что же я тут буду делать с этой?» — спрашивал он себя и, чтоб не слышать отца, вслушивался в шум ресторана за окном. Оркестр перестал играть и начал снова как раз в ту минуту, когда в комнате явилась еще такая же серая
женщина, но моложе, очень стройная, с четкими формами, в пенсне на вздернутом носу. Удивленно посмотрев на Клима, она спросила, тихонько и мягко
произнося слова...
— Я должен вам сообщить, —
произнес тоже дрожащим голосом Алеша, — о том, что сейчас было у него с отцом. — И он рассказал всю сцену, рассказал, что был послан за деньгами, что тот ворвался, избил отца и после того особенно и настоятельно еще раз подтвердил ему, Алеше, идти «кланяться»… — Он пошел к этой
женщине… — тихо прибавил Алеша.
Тон общества менялся наглазно; быстрое нравственное падение служило печальным доказательством, как мало развито было между русскими аристократами чувство личного достоинства. Никто (кроме
женщин) не смел показать участия,
произнести теплого слова о родных, о друзьях, которым еще вчера жали руку, но которые за ночь были взяты. Напротив, являлись дикие фанатики рабства, одни из подлости, а другие хуже — бескорыстно.
Содержательница публичного дома жаловалась на полпивщика, что он в своей лавке обругал ее всенародно и притом такими словами, которые она, будучи
женщиной, не может
произнести при начальстве.
Вдова тоже приходила к отцу, хотя он не особенно любил эти посещения. Бедная
женщина, в трауре и с заплаканными глазами, угнетенная и робкая, приходила к матери, что-то рассказывала ей и плакала. Бедняге все казалось, что она еще что-то должна растолковать судье; вероятно, это все были ненужные пустяки, на которые отец только отмахивался и
произносил обычную у него в таких случаях фразу...
Об этом спрашивает молодая
женщина, «пробужденная им к сознательной жизни». Он все откроет ей, когда придет время… Наконец однажды, прощаясь с нею перед отъездом в столицу, где его уже ждет какое-то важное общественное дело, — он наклоняется к ней и шопотом
произносит одно слово… Она бледнеет. Она не в силах вынести гнетущей тайны. Она заболевает и в бреду часто называет его имя, имя героя и будущего мученика.
— В серьезных делах, Гаврило Петрович, нужно и рассуждать серьезно, —
произнесла маленькая
женщина докторальным тоном, опять принимаясь за работу.
Помню только, что, войдя в первую залу, император вдруг остановился пред портретом императрицы Екатерины, долго смотрел на него в задумчивости и наконец
произнес: «Это была великая
женщина!» — и прошел мимо.
— Ну, не думаю; правда, я ее знала ребенком; может быть, теперь она очень переменилась, а когда я ее знала в институте, она не подавала таких надежд. Я ведь раньше их вышла за два года, но все-таки не думаю, чтобы Женни на такую штуку рискнула, —
произнесла тоном опытной
женщины Калистратова.
— Оттого, что вас окружают развитые люди, —
произнес он. — Развитый человек не может тратить времени на эти, как вы называете, ухаживанья. Мы уважаем в
женщине равноправного человека. Ухаживать, как вы выражаетесь, надо иметь цель, — иначе это глупо.
— Мы не будем стрелять в ребенка: эта
женщина — француженка. Мы не будем убивать французское дитя! — вполголоса
произнесли плохо державшие дисциплину солдаты консульской республики.
— Дуся! Милый, — ласково
произнесла женщина воркующим, немного хриплым со сна голосом, — а я тебя ждала, ждала и даже рассердилась. А потом заснула и всю ночь тебя во сне видела. Иди ко мне, моя цыпочка, моя ляленька! — Она притянула его к себе, грудь к груди.
Он со своей стороны послал знакомого босяка за пивом и со стаканом в руке
произнес три нелепых речи: одну — о самостийности Украины, другую — о достоинстве малорусской колбасы, в связи с красотою и семейственностью малорусских
женщин, а третью — почему-то о торговле и промышленности на юге России.
Несколько раз в продолжение суток Горизонт заходил в третий класс, в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не целым поездом. В одном вагоне сидели три красивые
женщины в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне.
Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко
произнести...
— Хвалю и одобряю! —
произнес Салов. — Я сам, хотя и меняю каждый день
женщин, но не могу, чтобы около меня не было существа, мне преданного. Наклонность, знаете, имею к семейной жизни.
— Сделай милость, не догадался! —
произнесла Фатеева, покачав головой. — Ни один мужчина, — прибавила она с ударением, — никогда не показал бы
женщине такого большого участия без того, чтобы она хоть на капельку, хоть немножко да не нравилась ему.
— Странная
женщина, хочет своего адоратера не показывать никому, — не спрячешь уж! —
произнесла Катишь, оставшись одна и пожимая плечами.
—
Женщина в таком положении может возбуждать только сожаление и участие, —
произнес опять с важностью доктор.
Последние слова Раиса Павловна
произнесла с опущенными глазами и легкой краской на лице: она боялась выдать себя, стыдилась, что в этом ребенке видит свою соперницу. Она любила Лушу, и ей тяжело было бы перенести слишком тесное сближение ее с Прейном, с которым, собственно, все счеты были давно кончены… но, увы! — любовь в сердце
женщины никогда не умирает, особенно старая любовь.
— Нет, можно: не говорите этого, можно! — повторяла молодая
женщина с раздирающей душу тоской и отчаянием. — Я вот стану перед вами на колени, буду целовать ваши руки… —
произнесла она и действительно склонилась перед Калиновичем, так что он сам поспешил наклониться.
— Слышали мы это! —
произнесла просвирня печальным тоном. — Ветреная
женщина, больше ничего! Уезжая, всем говорила, что ее приглашает Анна Прохоровна, а прислуга откупщицкая смеется и рассказывает, что ее увез с собой сам откупщик; ну, а он тоже — всем известно, какой насчет этого скверный!
— Василий Иваныч, —
произнесла она с явной досадой, — вы этими словами хотите как будто бы сказать, что я какая-то совершенно потерянная
женщина.
— Ревность? —
произнесла как бы в невольном удивлении пани. — О, пан Зверев, я вам очень благодарна, что вы успокоили меня в этом отношении. Я действительно, — продолжала она с кокетливой грацией, — ужасно ревную моего татку, но не к
женщинам, а к его коту, которого он, вообразите, лелеет, целует, моет, расчесывает гребнем.
— Господи, что же это такое? —
произнес он. — Разве такие ангелы, как ты, могут беспокоиться и думать о других
женщинах? Что ты такое говоришь, Людмила?!
— Вы не
женщина, а божество! — мог только воскликнуть Аггей Никитич и снова обнял пани Вибель с таким сильным увлечением, что та поспешила отстраниться от него и
произнесла...
— Что мужчина объясняется в любви замужней
женщине — это еще небольшая беда, если только в ней самой есть противодействие к тому, но… — и,
произнеся это но, Егор Егорыч на мгновение приостановился, как бы желая собраться с духом, — но когда и она тоже носит в душе элемент симпатии к нему, то… — тут уж Егор Егорыч остановился на то: — то ей остается одно: или победить себя и вырвать из души свою склонность, или, что гораздо естественнее, идти без оглядки, куда влечется она своим чувством.
И казак громко
произнес позорное
женщине слово.
Протопоп опять поцеловал женины руки и пошел дьячить, а Наталья Николаевна свернулась калачиком и заснула, и ей привиделся сон, что вошел будто к ней дьякон Ахилла и говорит: «Что же вы не помолитесь, чтоб отцу Савелию легче было страждовать?» — «А как же, — спрашивает Наталья Николаевна, — поучи, как это
произнести?» — «А вот, — говорит Ахилла, — что
произносите: господи, ими же веси путями спаси!» — «Господи, ими же веси путями спаси!» — благоговейно проговорила Наталья Николаевна и вдруг почувствовала, как будто дьякон ее взял и внес в алтарь, и алтарь тот огромный-преогромный: столбы — и конца им не видно, а престол до самого неба и весь сияет яркими огнями, а назади, откуда они уходили, — все будто крошечное, столь крошечное, что даже смешно бы, если бы не та тревога, что она
женщина, а дьякон ее в алтарь внес.
— Так вы… нигилист? —
произносит баронесса и смотрит еще насмешливее, как будто хочет сказать: «Базаров никогда не позволил бы себе поступать таким нелепым образом с хорошенькой
женщиной…»
Речь его, проникнутая благочестием, укрепила упавший дух молодой
женщины, и хотя слезы ее лились теперь сильнее, может быть, прежнего, но она не
произносила уже бессвязных слов, не предавалась безумному отчаянию.
Сама героиня изображается весьма неудачно: как видно, сам автор не совсем определенно понимал этот характер, потому что, не выставляя Катерину лицемеркою, заставляет ее, однако же,
произносить чувствительные монологи, а на деле показывает ее нам как
женщину бесстыжую, увлекаемую одною чувственностью.
Оттого она не только не принимает геройских поз и не
произносит изречений, доказывающих твердость характера, а даже напротив — является в виде слабой
женщины, не умеющей противиться своим влечениям, и старается оправдывать тот героизм, какой проявляется в ее поступках.
— Гм!.. —
произнес Миклаков и после того, помолчав некоторое время и как бы собравшись с мыслями, начал. — Вот видите-с, на свете очень много бывает несчастных любвей для мужчин и для
женщин; но, благодаря бога, люди от этого не умирают и много-много разве, что с ума от того на время спятят.
— И при нем еще это существовало… Нынче
женщины менее трех любовников в одно и то же время не имеют!.. —
произнес Янсутский.
— Madame! Вы, как
женщина, лучше поймете меня, чем ваш муж! —
произнес он.
Домна Осиповна опустилась тогда на свое кресло и, услыхав, что за Бегушевым горничная заперла дверь, она взяла себя за голову и
произнесла с рыданием в голосе: «Несчастная, несчастная я
женщина, никто меня не понимает!» Ночь Домна Осиповна всю не спала, а на другой день ее ожидала еще новая радость: она получила от Бегушева письмо, в котором он писал ей: «Прощайте, я уезжаю!..
Вино и брага приметно распоряжали их словами и мыслями; они приметно позволяли себе больше вольностей, чем обыкновенно, и
женщины были приметно снисходительней; но оставим буйную молодежь и послушаем об чем говорили воинственные пришельцы с седобородыми старшинами? — отгадать не трудно!.. они требовали выдачи господ; а крестьяне утверждали и клялись, что господа скрылись, бежали; увы! к несчастию казаки были об них слишком хорошего мнения! они не хотели даже слышать этого, и урядник уже поднимал свою толстую плеть над головою старосты, и его товарищи уж
произносили слово пытка; между тем некоторые из них отправились на барский двор и вскоре возвратились, таща приказчика на аркане.
Женщина пела нехотя, как бы в полусне, её очень яркие губы
произносили непонятные слова, масляные глаза смотрели пристально через головы людей.
— Если, наконец, эта несчастная
женщина и тут, вы должны были только бумагой ее спросить, потому что в законе прямо сказано: больные и знатные
женщины по уголовным даже следствиям не требуются лично, а спрашиваются письменно, —
произнес Сапега.
— А я одна останусь? Я боюсь, Савелий Никандрыч, —
произнесла бедная
женщина.
— Что делать? Валерьян Александрыч сам очень интересен для
женщин; это не одна я так думаю, —
произнесла вдова с кокетливою улыбкою.
Основавшися на таком ясном и справедливом заключении моей маменьки,
женщины хотя и неученой, но с большим количеством здравого рассудка и потому видящей все вещи в настоящем виде, цвете и мере и сходно с моими понятиями, я всем моим рассуждениям
произнес следующий результат: «тьфу» и,
произнеся это маменькино любимое выражение, и, по примеру их, плюнув в самом деле, вступил"в синтаксис"с видом самодовольства.
Он
произнес вдруг какое-то непонятное слово, совершенно чуждое слуху
женщины.
Почти одновременно ветхая дверь упала внутрь в комнату. Первым вбежал, задыхаясь, с оскаленными зубами и горящими глазами Ленька. За ним входили, топоча и придерживая левыми руками шашки, огромные городовые. Увидев открытое окно и
женщину, которая, уцепившись за раму, визжала не переставая, Ленька быстро понял все, что здесь произошло. Он был безусловно смелым человеком и потому, не задумываясь, не
произнеся ни слова, точно это заранее входило в план его действий, он с разбегу выпрыгнул в окошко.
С нею он и шел к Лодке.
Женщина встречала его покачиваясь, облизывая губы, ее серовато-синие глаза темнели; улыбаясь пьяной и опьяняющей улыбкой, томным голосом,
произнося слова в нос, она говорила ему...
— Да, конечно! Худая молва для
женщины хуже всего! —
произнес полицмейстер. — Вы обвенчались, однако, с господином Бжестовским тотчас, как имение ваше было выкуплено.
Зато он Вязовнину не давал покою; правда, он ни разу не
произнес перед ним тех обидно-раздражающих, ненужных и самодовольных слов: «Ведь я тебе это все наперед предсказывал!» — тех слов, которые, заметим кстати, самые лучшие
женщины, в мгновение самого горячего участия, не могут не выговорить; но он беспощадно нападал на Бориса Андреича за его равнодушие и хандру и раз довел его до того, что он побежал к Верочке и с беспокойством стал оглядывать и расспрашивать ее.