Неточные совпадения
Она чувствовала, что в
душе ее всё начинает двоиться, как двоятся иногда предметы в
усталых глазах.
— Как я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. — Я
устала и только что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами успеем по
душе поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
Анализуя свое чувство и сравнивая его с прежними, она ясно видела, что не была бы влюблена в Комисарова, если б он не спас жизни Государя, не была бы влюблена в Ристич-Куджицкого, если бы не было Славянского вопроса, но что Каренина она любила за него самого, за его высокую непонятую
душу, за милый для нее тонкий звук его голоса с его протяжными интонациями, за его
усталый взгляд, за его характер и мягкие белые руки с напухшими жилами.
А тот… но после всё расскажем,
Не правда ль? Всей ее родне
Мы Таню завтра же покажем.
Жаль, разъезжать нет мочи мне:
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены с дороги;
Пойдемте вместе отдохнуть…
Ох, силы нет…
устала грудь…
Мне тяжела теперь и радость,
Не только грусть…
душа моя,
Уж никуда не годна я…
Под старость жизнь такая гадость…»
И тут, совсем утомлена,
В слезах раскашлялась она.
Друг мой, брат мой,
усталый, страдающий брат,
Кто б ты ни был — не падай презренной
душою!
Верь: воскреснет Ваал и пожрет идеал…
Но Нехаева как-то внезапно
устала, на щеках ее, подкрашенных морозом, остались только розоватые пятна, глаза потускнели, она мечтательно заговорила о том, что жить всей
душой возможно только в Париже, что зиму эту она должна бы провести в Швейцарии, но ей пришлось приехать в Петербург по скучному делу о небольшом наследстве.
Андрей часто, отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или
усталую душу, и всегда испытывал то успокоительное чувство, какое испытывает человек, приходя из великолепных зал под собственный скромный кров или возвратясь от красот южной природы в березовую рощу, где гулял еще ребенком.
— Едем же! — настаивал Штольц. — Это ее воля; она не отстанет. Я
устану, а она нет. Это такой огонь, такая жизнь, что даже подчас достается мне. Опять забродит у тебя в
душе прошлое. Вспомнишь парк, сирень и будешь пошевеливаться…
Ольга чутко прислушивалась, пытала себя, но ничего не выпытала, не могла добиться, чего по временам просит, чего ищет
душа, а только просит и ищет чего-то, даже будто — страшно сказать — тоскует, будто ей мало было счастливой жизни, будто она
уставала от нее и требовала еще новых, небывалых явлений, заглядывала дальше вперед…
— Боже мой! — говорил Райский, возвращаясь к себе и бросаясь,
усталый и телом и
душой, в постель. — Думал ли я, что в этом углу вдруг попаду на такие драмы, на такие личности? Как громадна и страшна простая жизнь в наготе ее правды и как люди остаются целы после такой трескотни! А мы там, в куче, стряпаем свою жизнь и страсти, как повара — тонкие блюда!..
Мне казалось, что я с этого утра только и начал путешествовать, что судьба нарочно послала нам грозные, тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без
устали свирепствовавший холодный ветер и серое небо, чтоб живее тронуть мягкостью воздуха, теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с морем, море с землей — и все вместе с
душой человека.
Внимание хозяина и гостя задавило меня, он даже написал мелом до половины мой вензель; боже мой, моих сил недостает, ни на кого не могу опереться из тех, которые могли быть опорой; одна — на краю пропасти, и целая толпа употребляет все усилия, чтоб столкнуть меня, иногда я
устаю, силы слабеют, и нет тебя вблизи, и вдали тебя не видно; но одно воспоминание — и
душа встрепенулась, готова снова на бой в доспехах любви».
Усталый, с холодом в
душе, я вернулся в комнату и стал на колени в своей кровати, чтобы сказать обычные молитвы. Говорил я их неохотно, машинально и наскоро… В середине одной из молитв в
усталом мозгу отчетливо, ясно, точно кто шепнул в ухо, стала совершенно посторонняя фраза: «бог…» Кончалась она обычным детским ругательством, каким обыкновенно мы обменивались с братом, когда бывали чем-нибудь недовольны. Я вздрогнул от страха. Очевидно, я теперь пропащий мальчишка. Обругал бога…
По «
Уставу о ссыльных», малолетние дети, следующие в Сибирь при ссылаемых или же переселяемых туда родителях, отправляются туда на подводах, причем одна подвода дается на пять
душ; какие дети в этом случае относятся к малолетним, в «
Уставе» не сказано.
Живин был в полном увлечении; он, кажется, не чувствовал ни усталости, ни голода, ни жажды; но герой мой, хоть и сознавал, что он телом стал здоровее и
душою покойнее, однако все-таки
устал, и ему есть захотелось.
— Разве же есть где на земле необиженная
душа? Меня столько обижали, что я уже
устал обижаться. Что поделаешь, если люди не могут иначе? Обиды мешают дело делать, останавливаться около них — даром время терять. Такая жизнь! Я прежде, бывало, сердился на людей, а подумал, вижу — не стоит. Всякий боится, как бы сосед не ударил, ну и старается поскорее сам в ухо дать. Такая жизнь, ненько моя!
— Подпрапорщик Лбов! Опять фокусничаете! — притворно-строго окрикнул его Слива. Старый «бурбон» в глубине
души питал слабость к подпрапорщику, как к отличному фронтовику и тонкому знатоку
устава. — Показывайте то, что требуется наставлением. Здесь вам не балаган на святой неделе.
Перед рассветом старик,
усталый от душевной боли, заснул на своей рогожке как убитый. В восьмом часу сын стал умирать; я разбудила отца. Покровский был в полной памяти и простился со всеми нами. Чудно! Я не могла плакать; но
душа моя разрывалась на части.
Думаю я: это непременно ее
душа за мной следует, верно она меня манит и путь мне кажет. И пошел. Весь день я шел сам не знаю куда и невмоготу
устал, и вдруг нагоняют меня люди, старичок со старушкою на телеге парою, и говорят...
На дне
души каждого лежит та благородная искра, которая сделает из него героя; но искра эта
устает гореть ярко — придет роковая минута, она вспыхнет пламенем и осветит великие дела.
Да, Ты не
уставал слушать мольбы детей Твоих, ниспосылаешь им везде ангела-утешителя, влагавшего в
душу терпение, чувство долга и отраду надежды.
Как
устаешь там жить и как отдыхаешь
душой здесь, в этой простой, несложной, немудреной жизни! Сердце обновляется, грудь дышит свободнее, а ум не терзается мучительными думами и нескончаемым разбором тяжебных дел с сердцем: и то, и другое в ладу. Не над чем задумываться. Беззаботно, без тягостной мысли, с дремлющим сердцем и умом и с легким трепетом скользишь взглядом от рощи к пашне, от пашни к холму, и потом погружаешь его в бездонную синеву неба».
Кончилось тем, что и он словно замер — и сидел неподвижно, как очарованный, и всеми силами
души своей любовался картиной, которую представляли ему и эта полутемная комната, где там и сям яркими точками рдели вставленные в зеленые старинные стаканы свежие, пышные розы — и эта заснувшая женщина с скромно подобранными руками и добрым,
усталым лицом, окаймленным снежной белизной подушки, и это молодое, чутко-настороженное и тоже доброе, умное, чистое и несказанно прекрасное существо с такими черными глубокими, залитыми тенью и все-таки светившимися глазами…
— Папа будет от
души смеяться. Ах, папочка мой такая прелесть, такой душенька. Но довольно об этом. Вы больше не дуетесь, и я очень рада. Еще один тур. Вы не
устали?
К тому же он так
устал за последние дни, чувствовал себя таким измученным и беспомощным, что
душа его поневоле жаждала покоя.
Моя прекрасная Людмила,
По солнцу бегая с утра,
Устала, слезы осушила,
В
душе подумала: пора!
Матвею все казалось, что он спит или грезит. Чужое небо, незнакомая красота чужой природы, чужое, непонятное веселье, чужой закат и чужое море — все это расслабляло его
усталую душу…
«
Устал я за эти дни! — размышлял он, точно оправдываясь перед кем-то. — Ждал всё, а теперь — решилось, ну, оно будто и полегчало на
душе. Когда покойник в доме — худо, а зароют и — полегчает!»
Вспомнилось, как однажды слово «гнев» встало почему-то рядом со словом «огонь» и наполнило
усталую в одиночестве
душу угнетающей печалью.
— Так отчего же, скажите, — возразил Бельтов, схватив ее руку и крепко ее сжимая, — отчего же, измученный, с
душою, переполненною желанием исповеди, обнаружения, с
душою, полной любви к женщине, я не имел силы прийти к ней и взять ее за руку, и смотреть в глаза, и говорить… и говорить… и склонить свою
усталую голову на ее грудь… Отчего она не могла меня встретить теми словами, которые я видел на ее устах, но которые никогда их не переходили.
29 мая. Полтора суток прошло поспокойнее, кризис миновал. Но тут-то и надобно беречь. Все это время я была в каком-то натянутом состоянии, теперь начинаю чувствовать страшную душевную
усталь. Хотелось бы много поговорить от
души. Как весело говорить, когда нас умеют верно, глубоко понимать и сочувствовать.
Моя первая ночь на Волге.
Устал, а не спалось. Измучился, а
душа ликовала, и ни клочка раскаяния, что я бросил дом, гимназию, семью, сонную жизнь и ушел в бурлаки. Я даже благодарил Чернышевского, который и сунул меня на Волгу своим романом «Что делать?».
Как истомленный жаждою в знойный день
усталый путник глотает с жадностию каждую каплю пролившего на главу его благотворного дождя, так слушал умирающий исполненные христианской любви слова своего утешителя. Закоснелое в преступлениях сердце боярина Кручины забилось раскаянием; с каждым новым словом юродивого изменялся вид его, и наконец на бледном, полумертвом лице изобразилась последняя ужасная борьба порока, ожесточения и сильных страстей — с
душою, проникнутою первым лучом небесной благодати.
Прежде я много работал и много думал, но никогда не утомлялся; теперь же ничего не делаю и ни о чем не думаю, а
устал телом и
душой.
Остальной путь шли молча:
устала душа от пережитого, и хотелось думать в одиночку. Только уже у шлагбаума Колесников поставил точку над своими размышлениями и грустно сказал...
Как ненужная, отпадала грубость и суета житейских отношений, томительность пустых и
усталых дней, досадная и злая сытость тела, когда по-прежнему голодна
душа — очищенная безнадежностью, обретала любовь те свои таинственнейшие пути, где святостью и бессмертием становится она.
— Она
устала сегодня, — сказал он, — и едва ли вернется. — Действительно, во все возрастающем громе рояля слышалось упорное желание заглушить иной ритм. — Отлично, — продолжал Дюрок, — пусть она играет, а мы посидим на бульваре. Для такого предприятия мне не найти лучшего спутника, чем ты, потому что у тебя живая
душа.
— Э, пора костям и на покой, —
устало говорил воевода. — Будет, послужил… Да и своих грехов достаточна. Пора о
душе подумать…
— Теперь небось на всем клину
души живой нет, все спит, а я… и
устали на меня нет».
— Сядем-ка. Смерть я
устала… удушье совсем меня
задушило, — говорила Петровна, совсем задыхаясь.
Особенно нравились ему слова «певчая
душа», было в них что-то очень верное, жалобное, и они сливались с такой картиной: в знойный, будний день, на засоренной улице Дрёмова стоит высокий, седобородый, костлявый, как смерть, старик, он
устало вертит ручку шарманки, а перед нею, задрав голову, девочка лет двенадцати в измятом, синеньком платье, закрыв глаза, натужно, срывающимся голосом поёт...
Надежды нет им возвратиться;
Но сердце поневоле мчится
В родимый край. — Они
душойТонули в думе роковой. //....................
Но пыль взвивалась над холмами
От стад и борзых табунов;
Они
усталыми шагами
Идут домой. — Лай верных псов
Не раздавался вкруг аула;
Природа шумная уснула;
Лишь слышен дев издалека
Напев унылый. — Вторят горы,
И нежен он, как птичек хоры,
Как шум приветный ручейка...
Но все говорили без
устали; в
душе у всякого жила надежда.
Снова не то: усомнился я в боге раньше, чем увидал людей. Михайла, округлив глаза, задумчиво смотрит мне в лицо, а дядя тяжело шагает по комнате, гладит бороду и тихонько мычит. Нехорошо мне пред ними, что принижаю себя ложью. В
душе у меня бестолково и тревожно; как испуганный рой пчёл, кружатся мысли, и стал я раздражённо изгонять их — хочу опустошить себя. Долго говорил, не заботясь о связности речи, и, пожалуй, нарочно путал её: коли они умники, то должны всё разобрать.
Устал и задорно спрашиваю...
Спутались в
усталой голове сон и явь, понимаю я, что эта встреча — роковой для меня поворот. Стариковы слова о боге, сыне духа народного, беспокоят меня, не могу помириться с ними, не знаю духа иного, кроме живущего во мне. И обыскиваю в памяти моей всех людей, кого знал; ошариваю их, вспоминая речи их: поговорок много, а мыслями бедно. А с другой стороны вижу тёмную каторгу жизни — неизбывный труд хлеба ради, голодные зимы, безысходную тоску пустых дней и всякое унижение человека, оплевание его
души.
И как-то вдруг решил я: пойду жить в монастырь, где
устав построже, поживу-ка один, в келье, подумаю, книг почитаю… Не соберу ли в одиночестве разрушенную
душу мою в крепкую силу?
Феномен Монархини, Которой все войны были завоеваниями и все
уставы счастием Империи, изъясняется только соединением великих свойств ума и
души.
Ее «Наказ» долженствовал быть для Депутатов Ариадниною нитию в лавиринфе государственного законодательства; но он, открывая им путь, означая все важнейшее на сем пути, содержит в своих мудрых правилах и
душу главных
уставов, политических и гражданских, подобно как зерно заключает в себе вид и плод растения.
Едкое чувство обиды втекало в
душу, — не за себя, за себя-то я уже
устал обижаться, относясь к ударам жизни довольно спокойно, обороняясь от них презрением, — было нестерпимо обидно за ту правду, которая жила и росла в моей
душе.
Афоня. Что мне бабы! Я сам знаю, что я не жилец. Меня на еду не тянет. Другой, поработавши, сколько съест! Много, много съест, и все ему хочется. Вон брат Лёв, когда
устанет, ему только подавай. А по мне хоть и вовсе не есть; ничего
душа не принимает. Корочку погложу, и сыт.