Слепая любовь. Лирическая повесть

Ника Январёва

«Слепая любовь» является заключительной частью дилогии (первая повесть «И пели ей райские птицы» выдержана в жанре семейной саги; вышла в 2015 году, готовится к переизданию). Читатель встретится с полюбившимися героями: семьями Зориных и Гладковых, где подрастают и вступают во взрослую жизнь дети. Но главным становится новый герой – слепой мальчик Юра. Только ли с ним связано название повести? Семейные тайны и интриги, вероломное предательство и горькое прозрение, яркие чувства и опасные связи…

Глава 5

Выпускные экзамены сдавала на «тройки», хотя все свободные дни, ставшие такими нестерпимо длинными и пустыми, просиживала над учебниками. Дома её никто ни о чём не спрашивал. Только мама молчала как-то понимающе грустно.

Зато, находясь вдвоём, родители то и дело говорили об Ольге.

— Светлана, тебя не поймёшь: то переживала, что Оля слишком уж увлечена этим мальчиком, как бы не вышло чего. Теперь вот — всё время дома, на глазах — опять ты чем-то недовольна.

— На глазах! — передразнила жена. И укорила: — На глазах, а не видишь ничего! На ней ведь лица нет, как в воду опущенная.

— Ну, поссорились, значит. Или беседы твои на пользу пошли, — не совсем уверенно предположил Олег. Добавил твёрдо: — Во всяком случае, не вижу повода делать из этого трагедию.

— Ты, милый, так спокоен, даже не верится, что речь идёт о твоей дочери, — нервно бросила Светлана.

— А зато ты!..

— Это же мой ребёнок, моя кровиночка, и ей плохо!

— Светлана, протри глаза, ребёнку уже семнадцать лет. Свои семнадцать вспомни!

Олег, сам того не желая, подлил масла в огонь.

— Потому и беспокоюсь, что помню слишком хорошо! Но меня хоть опекать некому было…

— Вот-вот! А тут куча любящих родственников, сплошное баловство. Надо же и самой учиться жить… И потом, вспомни историю с Егором два года назад. Сама же выводы сделала, без всяких нравоучений.

— Ох, и не напоминай лучше! — отмахнулась Светлана. — Это я бдительность потеряла, купилась на вежливость симпатичного мальчика, разрешила… А если бы её тогда?..

— Да перестань же, не выдумывай!

Олег и сам уж был не рад, что напомнил. Тем более, что переволновался тогда за дочь не меньше жены. И сейчас не был так спокоен, как казалось. И Светланины терзания ему были в тягость. Нашёл, наконец, чем отвлечь дорогую от неприятного разговора.

— Света, ты ж ещё Маришкин дневник не видела!

Любому родителю приятно смотреть на почти сплошные пятёрки. Светлана улыбается.

— Значит, начальную школу закончили неплохо. И когда только эта сорви-голова уроки успевает учить?

— У неё просто память феноменальная. Вся в меня! — шутливо приосанился Олег. И неожиданно обнял жену, ласково заглянул в глаза.

— Я даже помню, какой сегодня день, — со значением проговорил он.

— Неужели сегодня?.. Да, правда… Подумать только, восемнадцать лет…

— На этой вот самой кровати.

— «На этой, на этой», — передразнила Светлана, — опять ты меня от разговора уводишь. С Олей-то что делать?

И от её нахмуренности у Олега снова падает настроение.

— Знаешь, что, — говорит он после минутного раздумья, — давай пока не будем её трогать, пусть уж экзамены как-нибудь сдаст, а там…

— Конечно, это проще всего — пустить на самотёк, авось обойдётся, — хмурится Светлана.

— Ну солнышко, — примирительно шепчет Олег… и вдруг кусает жену за мочку уха — шаля, как не умел в молодости.

Светлана возмущается и неуместностью шутки, и легкомыслием мужа — солидного дядьки с коренастой фигурой и загрубевшим лицом. Но она не успевает выразить свои эмоции — Олег хватает её в охапку и дурашливо кидает на кровать, «кровожадно» рыча и урча. Никогда не умевшая визжать Светлана издаёт высокий пронзительный звук. В дверь врываются перепуганные — или больше удивлённые? — Маришка и Серёга. Проголодавшиеся, они забежали домой, на минутку оторвавшись от летних забав и друзей.

Олег подаёт руку неловко оправляющей халат и волосы жене, невозмутимо объясняя некстати возникнувшим деткам:

— Так, пошутили с мамой немного, — и тут же переходит в атаку: — Марш в ванную мыть руки — и за стол!

А Светлане — шёпотом:

— Эх, жаль, такой кайф сломали!.. А впрочем, сейчас они быстренько поедят…

— Да Бог с тобой, Олежка, Оля ведь с консультации вернётся вот-вот.

Но в глазах Светланы — такой огонёк… «Да подождут они там ещё минутку!» — решает Олег и широкой спиной наваливается на дверь… И так сладки губы Светланы — будто и не было этих восемнадцати лет…

…Учителя на экзаменах хмурились и качали головами: сбивчивые ответы Ольги едва тянули на «троячок». Самой же ей было всё равно. Происшедшее между ней и Юрой настолько потрясло, настолько всколыхнуло её душу, что всё остальное стало мелким и незначительным.

Кэтрин, недоумевая, кидала на неё участливые взгляды. Однажды осмелилась спросить:

— Очень плохо?

С Кэтрин за последние годы немного отдалились, ограничив общение школой и семейными праздниками: в жизни одной появился Юрий, в жизни другой — Макс. Тот самый, что когда-то написал на подаренной книге: «Кэтти — лучшая на свете».

Двоюродные сёстры лишь изредка делились девичьими секретами, но по-прежнему могли, в случае необходимости, рассчитывать одна на другую. Может, сейчас был именно такой случай? О Юре Кэтрин, конечно же, знала, но в своё время расспросила Олю только о его музыкальных занятиях, считая нетактичным касаться «всякого другого»…

И вот теперь Оля испытующе посмотрела в чёрные глаза Кэтрин. Спросила с запинкой:

— Скажи, Макс тебе — близкий друг?

— Да, друг.

— Нет, ты не поняла… — Ольга замялась: как бы попонятнее выразиться, но без излишней откровенности?

— Ну… вы с ним целуетесь… и всё остальное?

Кажется, Кэтрин поняла.

— Да, целуемся, — подтвердила не очень охотно.

— И больше ничего?

Похоже, Кэтрин начала уже возмущать неуместная настырность подруги. Но, очевидно, тут же сообразила, что дело не в праздном любопытстве.

— Да. Больше ничего.

Оля опустила голову. Ясно: делиться проблемами с Кэтрин не имеет смысла. Но ведь и не с мамой обсуждать такие вопросы. А разбившееся на две несовместимые части чувство к Юре так тяжело носить в себе…

— Оля, тебе надо поговорить с папой. Ему по «телефону доверия» разные вопросы задают, — неожиданно подсказала Кэтрин.

А ведь верно, Павел — психолог. Но — мыслимое ли дело рассказать ему о таком? Конечно, он свой, и уж наверняка разбирается… А измотанная душа устала ждать хоть какой-то помощи.

У Павла было «окно» между лекциями, и он предложил племяннице встретиться в институте. С трудом отыскали свободную аудиторию — небольшую, вероятно, для занятий иностранным языком.

Ольга села было к окну, забившись в дальний угол. Но Павел покачал головой, попросил расположиться по серединке. Сам сел немного поодаль. Достал несколько фотографий, разложил в ряд перед племянницей: довольно приятные, хотя и очень разные лица. Когда Оля с недоумением их рассмотрела, предложил:

— Выбери из них, кому бы смогла рассказать.

Ближе всех показалась миловидная девушка с зелёными глазами и светлыми волосами до плеч. У неё был располагающе-доброжелательный взгляд.

«Конечно, не узнала», — подумал Павел.

Дело в том, что он апробировал сейчас свою новую методику. И лица на фотографиях были — не реальные, а созданные с помощью компьютера. Правда, за основу брались «фейсы» вполне конкретных добровольцев. Выходило впечатляюще: изменили цвет глаз, причёску, убрали мелкие морщинки — и племянница не узнала родную тётку… Интересно, что многие хотели бы поведать о своих проблемах именно ей, Лиле.

Павел убрал лишние фотографии.

— Оля, представь, что никого рядом нет, только ты и она. Говори всё, что считаешь нужным. Я могу о чём-то спросить. Оборачиваться не надо, отвечай «ей».

Оля с недоверием покосилась на Павла: как-то это всё… Чуточку поёрзала на жёстком казённом стуле. «Да, лучше бы в кресле», — с неудовольствием отметил психолог.

Девушка с минуту смотрела на свою «собеседницу», настраиваясь. Потом упёрла ладони в виски, а локти — в стол, тем самым как бы отгородилась от Павла. И начала.

Смущённое бормотание вскоре сменилось простой речью, какой секретничают обычно с подружкой. Психологическая провокация не дала сбоя и в этот раз. Значит, пора садиться за статью о новой методике… Но о чём это там говорит милая племяшка? Когда только и вырасти успела. То-то Кэтрин изъяснялась с каким-то многозначительным выражением в лице. Неужели и у дочки уже такие недетские проблемы? А как недавно, кажется… И Оля — сердобольная непосредственная болтушка — тогда с лёгкостью решала «взрослые» вопросы. Без неё, уж точно, не появился бы в семье Зориных Лёня. И как бы всё тогда обернулось — неизвестно… Вероятно, дети мир видят более простым, без ненужных полутонов. А в головах взрослых очевидное для детей скрыто наслоениями из опыта, комплексов, предрассудков. И сердце зачастую не может достучаться до умудрённых мозгов. И черствеет душа, разучившись отличать искреннее от ложного…

Павел иногда осторожно что-то уточнял, про себя собирая слова для «вердикта». И вот Оля, выговорившись, замолчала. Замерла, не поднимая пылающего лица. Точно обвиняемая перед прокурором. Ждёт выговор и разбор «по косточкам». Не дождётся. Павел произносит очень буднично, как и всегда в подобных случаях:

— Все ваши терзания, девушка, напрасны. И винить приходится расхожие сплетни да хвастливые речи ваших сверстников, трубящих на каждом углу, как «всё это» здорово — и прямо с первого раза! А это брехня. В первый раз даже самым отчаянным и «подкованным» бывает страшно. А часто — и стыдно, и больно. И противно — тоже. Но кто же станет в том признаваться? Захочет показаться «деточкой» и «хлюпиком»?.. Ваш первый опыт, Оля, вполне удачен, переживаешь ты зря. А твои ожидания не оправдались потому, что мечталось сразу воспарить, испытать неземное наслаждение. Так бывает только в кино. А на самом деле… Помнишь сказку «Аленький цветочек»? Никогда не задумывалась, о чём она?

И Оля вдруг услышала откуда-то из прошлого: «Алый цвет — это ты», — ломкий мальчишеский голос. И своё тогдашнее смущение вспомнила. И так остро, до боли в сердце, захотелось оказаться рядом с Юрой. Несмотря ни на что… Павел между тем говорил:

— О чём эта сказка? О каком-таком чудище, силой Настенькиной любви превращённом в прекрасного принца?.. И с тобой, Оля, рядом окажется принц, когда переступишь в своей душе через… В общем, ты поняла, да? Через этот этап, так или иначе, проходят все. Видимо, исторически так сложилось. У многих народов был обряд посвящения, после которого подросшие ребятки становились полноправными соплеменниками. А для этого надо было пройти ряд тяжёлых, а порой — и жестоких — испытаний. Может, с тех времён в нас и живёт безотчётный страх на пороге взрослости. Особенно это касается девочек.

Так и быть, приоткрою завесу над собственной юностью. Подкреплю примером, так сказать… Обижался и не мог понять, почему от меня шарахается Лиля, я ведь просто хотел её поцеловать. Что тут такого? Ей было 16 лет, мне — на год больше… И уже много лет спустя, когда прочёл одну интересную статью — о скрытом смысле сказок, то нашёл объяснение. Поцелуй принца будит принцессу, и она воскресает — но уже в другом, изменившемся мире. И путь назад невозможен. То и страшит, что нельзя вернуться в очарованный сон. Страшно навсегда шагнуть во взрослый мир…

Вот такой умный у тебя дядька! — заключил Павел с неожиданным лукавством. Ему хотелось разрядить слишком серьёзную обстановку, вызвать невольную улыбку на Олину пухленькую, затуманенную сейчас мордашку. Не поддалась. Ждёт чего-то ещё. Что ж, время пока есть, продолжим. Теперь о Юре.

— Твой мальчик, Оля, судя по твоему рассказу, — чуткий и добрый, и… Тебе очень плохо без него, да? Представь, как переживает сейчас он. Ты его обидела — сильно и незаслуженно. Если тебя беспокоит это — скажу, что как мужчина он вполне состоятелен. А значит, тебе надо только переступить через себя… Или, может быть, стоит подумать? Прислушаться к себе: а хочешь ли продолжать отношения с ним? Всё-таки, детская дружба — это одно, а… Не буду, не буду, сам не терплю, когда в душу лезут. Скажу только, что в таком вопросе надо слушать своё сердце, а не следовать чьим-то советам. Иначе… Если б ты знала, сколько искалеченных судеб! Мне звонят, помощи просят. А начнёшь разбираться — мама дорогая, да как же у тебя язык повернулся, да ты же потом…

Затарахтел за дверью звонок — третий с начала разговора. Павел поднялся, оправил пиджак.

— Всё, Оленька. Сейчас у меня лекция.

Девушка уже вскочила — изменившаяся за эти полтора часа, успокоенная и принявшая решение. Она с признательностью смотрела на Павла. Прощаясь на лестнице, крепко сжала его руку.

— Павел, ты не представляешь, какой камень свалился…

— Да слава Богу, Оленька, если помог. Обращайся всегда. И — счастья тебе, родная.