Неточные совпадения
Точно так же, как пчелы, теперь вившиеся вокруг него, угрожавшие ему и развлекавшие его, лишали его полного физического спокойствия, заставляли его сжиматься, избегая их, так точно заботы, обступив его с той минуты, как он сел в тележку, лишали его
свободы душевной; но это продолжалось только до тех пор, пока он был среди них. Как, несмотря на пчел, телесная сила была вся цела в нем, так и цела была вновь сознанная им его
духовная сила.
— Долой проповедников
духовной нищеты, ограничителей
свободы, изуверов рационализма!
Свобода есть
духовное начало в человеке.
Максимальная
свобода есть
свобода духовной жизни, минимальная
свобода есть
свобода материальной жизни.
Но это предполагает
духовное движение в мире, которое есть дело
свободы.
Свобода предполагает существование
духовного начала, не детерминированного ни природой, ни обществом.
Сосредоточенность на материальной стороне жизни, которая наиболее далека от
свободы, ведет к тому, что в ней начинают видеть не средства, а цель жизни, творческую
духовную жизнь или совсем отрицают, или подчиняют материальной жизни, от нее получают директивы.
Это в сущности есть отрицание
свободы, которая всегда связана с существованием
духовного начала, не детерминированного ни природой, ни обществом.
Высшие
духовные ценности исчезают, когда
свобода не направлена к их утверждению.
Но все материальное есть лишь символ и знак
духовной действительности, все внешнее есть лишь манифестация внутреннего, все принуждающее и насилующее есть ложно направленная
свобода.
Духовную и интеллектуальную
свободу защищают лишь небольшие культурные слои.
Духовное начало в человеке есть истинная
свобода, а отрицание духа, додуманное до конца, — неизбежно есть отрицание
свободы.
И тем не менее
свобода остается величайшей
духовной ценностью, большей, чем ценности витальные.
Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия — страна бесконечной
свободы и
духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы.
Иной мир, мир смысла и
свободы, раскрывается лишь в
духовном опыте, который отрицают современные экзистенциалисты.
Духовные ценности прежде всего утверждаются актом моей
свободы.
Важнее всего сознать, что человек принадлежит не только общественному плану, но и плану
духовному, и в этом источник его
свободы.
По мере того, как мы возвышаемся от материальной стороны жизни к ее
духовной стороне,
свобода должна увеличивать ее.
Свобода человеческой личности не может быть дана обществом и не может по своему истоку и признаку зависеть от него — она принадлежит человеку, как
духовному существу.
В действительности мы видим, что неизбежность социального переустройства общества сопровождается уменьшением
свободы, не только экономической и политической, но и интеллектуальной и
духовной.
Над послушанием, постом и молитвой даже смеются, а между тем лишь в них заключается путь к настоящей, истинной уже
свободе: отсекаю от себя потребности лишние и ненужные, самолюбивую и гордую волю мою смиряю и бичую послушанием, и достигаю тем, с помощию Божьей,
свободы духа, а с нею и веселья
духовного!
Я пришел к неизбежности допустить существование несотворенной
свободы, что, в сущности, означает признание тайны, не допускающей рационализации, и описание
духовного пути к этой тайне.
Многое я приобрел в своем
духовном пути, в опыте своей жизни, но
свобода для меня изначальна, она не приобретена, она есть a priori моей жизни.
Революционность, присущая моей природе, есть прежде всего революционность
духовная, есть восстание духа, то есть
свободы и смысла, против рабства и бессмыслицы мира.
За пределами противоположения между Богом и несотворенной
свободой, описывающего наш
духовный опыт по сю сторону, лежит трансцендентная божественная тайна, в которой все противоречия снимаются, там неизъяснимый и невыразимый божественный свет.
Между тем, мне приходилось действовать в среде духовно чуждой, враждебной к философской мысли,
свободе,
духовному творчеству, социальной справедливости, всему, что я ценил и чему служил.
Когда мой
духовный путь привел меня в близкое соприкосновение с миром православным, то я ощутил ту же тоску, которую ощущал в мире аристократическом и в мире революционном, увидел то же посягательство на
свободу, ту же вражду к независимости личности и к творчеству.
Основная метафизическая идея, к которой я пришел в результате своего философского пути и
духовного опыта, на котором был основан этот путь, это идея примата
свободы над бытием.
Для описания своего
духовного пути я должен все время настаивать на том, что я изошел в своей религиозной жизни из
свободы и пришел к
свободе.
Бог есть моя
свобода, мое достоинство
духовного существа.
Таким началом может быть лишь
духовное начало, внутренняя опора
свободы человека, начало, не выводимое извне, из природы и общества.
Они начали утверждать форму диалектического материализма, в которой исчезает детерминизм, раньше столь бросавшийся в глаза в марксизме; почти исчезает и материя, которой приписываются
духовные качества — возможность самодвижения изнутри, внутренняя
свобода и разумность.
Нил Сорский сторонник более
духовного, мистического понимания христианства, защитник
свободы по понятиям того времени, он не связывал христианство с властью, был противник преследования и истязания еретиков.
В Германии всегда был резкий дуализм между ее государством и милитаристическим и завоевательным духом и ее
духовной культурой, огромной
свободой ее мысли.
Начал я вступать в споры с Михайлой, — доказываю, что сначала человек должен найти
духовную родину, тогда он и увидит место своё на земле, тогда найдёт
свободу.
— Грамотность, когда человек имеет возможность читать только вывески на кабаках да изредка книжки, которых не понимает, — такая грамотность держится у нас со времен Рюрика, гоголевский Петрушка давно уже читает, между тем деревня, какая была при Рюрике, такая и осталась до сих пор. Не грамотность нужна, а
свобода для широкого проявления
духовных способностей. Нужны не школы, а университеты.
Это было сказано в 1811–1812 годах, когда Шлегель, защитник абсолютной
свободы личности, состоял на службе реакционера Меттерниха [Меттерних Клеменс (1773–1859) — князь, министр иностранных дел Австрии, затем — канцлер.], читая лекции в Вене и проповедуя поход против
духовной и гражданской
свободы.
Люди Запада давно уже доросли до понимания планетарного смысла труда, для них деяние — начало, единственно способное освободить человека из плена древних пережитков, из-под гнета условий, стесняющих
свободу духовного роста личности.
Барская брезгливость в отношении к хозяйству ничего общего не имеет с той от него
свободой, о которой учит Евангелие: оно хочет не пренебрежения, но
духовного преодоления, выхода за пределы мира сего с его необходимостью [Ср. в моем сборнике «Два града»: «Христианство и социальный вопрос», «Хозяйство и религиозная личность» и др.
Свободе ангелов было предоставлено самоопределиться в отношении к Богу, причем промежуточное состояние неверия или неведения было для столь совершенных существ
духовных вообще исключено: ангелы непосредственно знают Бога, им предоставлено лишь любить Его или Ему завидовать, искать же Бога свойственно только человеку.
Авторитарному сознанию или авторитарному строю жизни нужно противополагать не разум, не природу и не суверенное общество, а дух, т. е.
свободу,
духовное начало в человеке, образующее его личность и независимое от объективированной природы и от объективированного логического мира.
Таковы все революции, которые не являются революциями
духовными, которые опираются на объективированный, т. е. утерявший
свободу мир.
В самой
духовной стороне человека могут быть тяжелые заболевания, может быть раздвоение, может быть экстериоризация и самоотчуждение духа, может быть утеря
свободы, может быть пленение духа.
В
духовном освобождении человека есть направленность к
свободе, к истине и к любви.
Эта
свобода не есть
свобода воли, как
свобода безразличия, не есть
свобода воли в школьном смысле, она глубже, связана с целостным существованием человека, она есть
свобода духа, творческая
духовная энергия.
Максимальная
свобода должна быть в
духовной жизни, в совести, в творчестве, в отношении человека к Богу.
Красота есть прорыв, она дается
духовной борьбой, но это прорыв не к вечному, неподвижному миру идей, а к миру преображенному, который достигается человеческим творчеством, к миру небывшему, не к «бытию», а к
свободе.
Свобода есть свойство
духовного аристократизма.
Но
свобода предполагает
духовное начало в человеке, сопротивляющееся порабощающей необходимости.
При этом личность неизбежно подчинена и порабощена органическому и в конце концов космическому целому, человек становится лишь органом и отменяются все
свободы человека, связанные с его
духовной независимостью от общества и природы.