Неточные совпадения
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять,
учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и
дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
Через него они и записочками передавались; у его сослуживца на квартире, у столоначальника Филантьева, — женатого человека, ваше превосходительство, потому что хоть я и маленький человек, но девическая честь
дочери, ваше превосходительство, мне дорога; имели при мне свиданья, и хоть наши деньги не такие, чтобы мальчишке в таких летах
учителей брать, но якобы предлог дал, ваше превосходительство, и т. д.
Марья Алексевна шмыгала мимо
дочери и
учителя во время первой их кадрили; но во время второй она не показывалась подле них, и вся была погружена в хлопоты хозяйки по приготовлению закуски вроде ужина. Кончив эти заботы, она справилась об
учителе —
учителя уже не было.
— Вот что, Веля… — сказал он, взяв
дочь за плечо и посматривая на ее будущего
учителя. — Помни всегда, что на небе есть бог, а в Риме святой его «папеж». Это тебе говорю я, Валентин Яскульский, и ты должна мне верить потому, что я твой отец, — это рrimо.
Аграфена Платоновна, хозяйка квартиры, где живет
учитель Иванов с
дочерью, отзывается о Брускове как о человеке «диком, властном, крутом сердцем, словом сказать, — самодуре».
Впрочем, вышел новый случай, и Павел не удержался: у директора была
дочь, очень милая девушка, но она часто бегала по лестнице — из дому в сад и из саду в дом; на той же лестнице жил молодой надзиратель; любовь их связала так, что их надо было обвенчать; вслед же за тем надзиратель был сделан сначала
учителем словесности, а потом и инспектором.
— Читали? читали фельетон в"Помоях"? — радуется он, перебегая от одного знакомца к другому, — ведь этот"Прохожий наблюдатель" — это ведь вот кто. Ведь он жил три года
учителем в семействе С — ских, о котором пишется в фельетоне; кормили его, поили, ласкали — и посмотрите, как он их теперь щелкает! Дочь-невесту, которая два месяца с офицером гражданским браком жила и потом опять домой воротилась, — и ту изобразил! так живьем всю процедуру и описал!
По вечерам на крыльце дома собиралась большая компания: братья К., их сестры, подростки; курносый гимназист Вячеслав Семашко; иногда приходила барышня Птицына,
дочь какого-то важного чиновника. Говорили о книгах, о стихах, — это было близко, понятно и мне; я читал больше, чем все они. Но чаще они рассказывали друг другу о гимназии, жаловались на
учителей; слушая их рассказы, я чувствовал себя свободнее товарищей, очень удивлялся силе их терпения, но все-таки завидовал им — они учатся!
Рассказала она ему о себе: сирота она,
дочь офицера, воспитывалась у дяди, полковника, вышла замуж за
учителя гимназии, муж стал учить детей не по казённым книжкам, а по совести, она же, как умела, помогала мужу в этом, сделали у них однажды обыск, нашли запрещённые книги и сослали обоих в Сибирь — вот и всё.
— Алексис! — воскликнула негодующая супруга. — Никогда бы в голову мне не пришло, что случилось; представь себе, мой друг: этот скромный-то
учитель — он в переписке с Любонькой, да в какой переписке, — читать ужасно; погубил беззащитную сироту!.. Я тебя прошу, чтоб завтра его нога не была в нашем доме. Помилуй, перед глазами нашей
дочери… она, конечно, еще ребенок, но это может подействовать на имажинацию [воображение (от фр. imagination).].
Я прошу у вас прощения, если я вас напрасно побеспокоил моими чувствами к
дочери инспектора: ей действительно оказалось всего двенадцать лет, и даже неполных, так что ее отвезли в институт и она, по слухам, оказалась мне неверною, потому что обожает
учителя математики, по предмету, который мне кажется всех более противен; а позвольте мне лучше считать своею невестою Иванову Оленьку, из городских барышень, которая тогда была у инспектора на вечере».
Это был мой первый публичный театральный успех, потому что спектакль у Панаевых происходил секретно и зрителей было очень мало; но здесь находилось университетское и гимназическое начальство, профессоры,
учителя и даже их жены и
дочери, не говоря уже о студентах и гимназистах, которых набилось столько, сколько могло поместиться.
Наконец, Евсеич сказал мне за тайну, что Иван Ипатыч сватает невесту хорошего дворянского рода и с состоянием, что невеста и мать согласны, только отец не хочет выдать
дочери за
учителя, бедняка, да еще поповича.
К рождеству мужики проторили в сугробах узкие дорожки. Стало возможно ездить гусем. По давно заведенному обычаю, все окрестные священники и дьячки, вместе с попадьями, дьяконицами и
дочерями, съезжались на встречу Нового года в село Шилово, к отцу Василию, который к тому же на другой день, 1 января, бывал именинником. Приезжали также местные
учители, псаломщики и различные молодые люди духовного происхождения, ищущие невест.
Разумеется, успех (понимая его в нашем смысле) не соответствовал желанию и значительной денежной трате, потому что не только трудно, но почти невозможно было затащить в такую отдаленную глушь хороших
учителей и учительниц; учительницы, или мадамы, как их тогда называли, были необходимее
учителей, потому что в семействе Болдухиных находилось пять
дочерей и четверо сыновей; но все братья были дети, были почти погодки и моложе своих сестер.
А было-то именно так, как написал
учитель. Но — не сознаться же в этом перед
дочерью!
— Позвольте! — уже кричал
учитель. — Какое мне дело до вашей
дочери? Я не говорю, что к вам лично чувствую вражду, а говорю — к группе, классу.
Тит Титыч. А ты вот что пиши: что обидели такого-то купца, а с сына оного купца
учитель, против всяких прав, взял расписку, чтобы жениться на его
дочери. Вот тебе и расписка. Я никаких денег не пожалею, коли сделаешь. Можешь ты это сделать?
Тит Титыч. Не твое дело. Я мальчишкой из деревни привезен, на все четыре стороны без копейки пущен; а вот нажил себе капитал и других устроил. Хороший человек нигде не пропадет, а дурного и не жаль. Слушай ты, Андрей, вели заложить пару вороных в коляску, оденься хорошенько, возьми мать с собой да поезжай к
учителю, проси, чтоб
дочь отдал за тебя. Он человек хороший.
Тит Титыч. Надоть сослать
учителя Иванова,
дочь его и хозяйку их. Я так хочу.
Настасья Панкратьевна. Что за секрет; весь околоток в трубы трубит. Знаете
учителя Иванова, так в его
дочь; ну, и погибает совсем.
Татьяна Андревна тому не препятствовала, но, когда приходил
учитель, на шаг не отходила от
дочерей и ни единого слова
учителя мимо ушей не пропускала.
Ни сам он, ни Татьяна Андревна не знали, какие книги пригодны и какие
дочерям в руки брать не годится, потому и спрашивали старичка
учителя и других знающих людей, какие надо покупать книги.
Зиновий Алексеич рассуждал, что растит
дочерей не для кельи и не ради манатьи́; и, к великому огорченью матушек, к немалому соблазну кумушек, нанял бедного старичка, отставного
учителя, обучать Лизу с Наташей читать и писать по-граждански и разным наукам, какие были пригодны им.
Он погнался за ними, догнал их на одной из ближайших станций от Петербурга и под угрозой воротить
дочь отцу и предать суду
учителя, отобрал капитал, оставив влюбленным пятнадцать тысяч, с которыми они и уехали за границу, где и обвенчались…
Вернувшись в Петербург, он передал своему барину-другу о бегстве его
дочери с
учителем и о будто неудачной его погоне за ними.
У госпожи Грин была
дочь и племянница, обе молодые девушки, и обе невесты. Одна сговорена была за доктора, родом итальянца, другая — за голштинского уроженца, бывшего во Фридрихсгаме
учителем. Госпожа Грин желала, чтобы обе свадьбы совершились в одно время, и сама назначила день — 16 июля.
На другой день он прислал хозяйской
дочери богатый серебряный сервиз. Бедный
учитель не получил ничего. На свадьбе было много гостей, и потому приключение со щеткой на другой же день распространилось по всему городу.
По праздничным дням его нередко сопровождал и
учитель — Кудиныч, уже окончивший, как известно, занятия с
дочерью Иванова, и оставшийся благоприятелем с Николаем Митрофановым.
Заиграла музыка. Граф открыл бал полонезом с
дочерью хозяйки, затем с другой молодою. По какому-то странному ослеплению
учитель не замечал дурного впечатления, произведенного им на своего посаженого отца, танцевал, веселился, перебегая с одного конца комнаты на другой и вполне высказывая беззаботность своего характера.
Отец, ослепленный любовью к
дочери, не замечал домашнего романа с приходящим
учителем Петром Сергеевичем Дубянским, окончившийся бегством влюбленной парочки, но зоркий Корнилий, тогда еще не Потапович, следил за влюбленными.
Пастор начал обряд. Сначала венчали
дочь госпожи Грин, потом племянницу. Во время венчанья Александр Васильевич то и дело посматривал на
учителя, нахмурив брови, прищуриваясь, глядел на его прическу, выставляя нос, нюхал воздух и поплевывал в сторону. Видно было, что модный фрак, духи и, в особенности, огромная прическа молодого щеголя произвели на него неприятное впечатление.
Судьбе угодно было исторгнуть его из бедного положения: сестра его, одна из ученейших женщин своего времени, нашла случай поместить своего брата в дом баронессы Зегевольд в должности
учителя к ее
дочери.
Учился он, однако, очень хорошо: сначала под руководством гувернантки-француженки вместе с
дочерьми Энгельгардта, а затем —
учителя из окончивших курс смоленских семинаристов, передавшего своему ученику всю пройденную им самим премудрость, позже — гувернера-француза и, наконец, —
учителей семинарии.
Такого же взгляда держался и отец Дашутки, как называл сержант Иванов свою
дочь, а потому выбор его и остановился на Кудиныче, несмотря на то, что этот
учитель, бывший в спросе, брал сравнительно дороже других — два рубля ассигнациями в месяц.
Вернувшись в Петербург, он передал своему барину-другу о бегстве его
дочери с
учителем и неудачной будто бы погоне за ними его, Корнилия.
Кто-то из охотников вмешиваться не в свое дело сообщил письмом князю Петру Ивановичу, что в Орловской гимназии происходят будто бы непозволительные вещи, — а именно — будто
учитель истории (кажется) Вас. Ив. Фортунатов (тогда уже почтенный старик) излагает ученикам «революционные экзерсисы», а почетный попечитель гимназии, флота капитан 2-го ранга Мордарий Васильевич Милюков (на
дочери которого впоследствии был женат В. Якушкин), будто бы оказывает этому вредному делу потворство.