Неточные совпадения
Пугачев
взглянул на меня быстро. «Так ты не веришь, — сказал он, — чтоб я был государь Петр Федорович? Ну, добро. А разве нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька. Послужи мне
верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в князья. Как ты думаешь?».
Вопросительно
взглянув на Варавку,
Вера Петровна пожала плечами, а Варавка пробормотал...
Вера Петровна вздохнула,
взглянув на часы, прислушиваясь к чему-то.
Вера,
взглянув на письмо, оцепенела, как будто от изумления, и с минуту не брала его из рук Якова, потом взяла и положила
на стол, сказав коротко: «Хорошо, поди!»
Райский сунул письмо в ящик, а сам, взяв фуражку, пошел в сад, внутренне сознаваясь, что он идет
взглянуть на места, где вчера ходила, сидела, скользила, может быть, как змея, с обрыва вниз, сверкая красотой, как ночь, —
Вера, все она, его мучительница и идол, которому он еще лихорадочно дочитывал про себя — и молитвы, как идеалу, и шептал проклятия, как живой красавице, кидая мысленно в нее каменья.
На другой день в полдень
Вера, услыхав шум лошадиных копыт в ворота,
взглянула в окно, и глаза у ней
на минуту блеснули удовольствием, увидев рослую и стройную фигуру Тушина, верхом
на вороном коне, въехавшего во двор.
Вера сидела у двери, тыкала иглой лоскуток какого-то кружева и частенько зевала, только когда
взглядывала на лицо Полины Карповны, у ней дрожал подбородок и шевелились губы, чтобы сдержать улыбку.
Прошло четверть часа. Он, схватив палитру, покрыл ее красками и,
взглядывая горячо
на Веру, торопливо, как будто воруя, переносил черты ее лица
на полотно.
— Дай мне
взглянуть на тебя, что с тобой,
Вера? Какая ты резвая, веселая!.. — заметил он робко.
Он злобно ел за обедом, посматривая исподлобья
на всех, и не
взглянул ни разу
на Веру, даже не отвечал
на ее замечание, что «сегодня жарко».
Райский и
Вера бросились к ней и посадили ее
на диван. Принесли воды, веер, одеколону — и
Вера помогала ей оправиться. Крицкая вышла в сад, а Райский остался с
Верой. Он быстро и злобно
взглянул на нее.
Вера быстро
взглянула на нее с жадностью раза два, три, потом печально опустилась
на подушки.
В последнее мгновение, когда Райский готовился сесть, он оборотился,
взглянул еще раз
на провожавшую его группу. Он, Татьяна Марковна,
Вера и Тушин обменялись взглядом — и в этом взгляде, в одном мгновении, вдруг мелькнул как будто всем им приснившийся, тяжелый полугодовой сон, все вытерпенные ими муки… Никто не сказал ни слова. Ни Марфенька, ни муж ее не поняли этого взгляда, — не заметила ничего и толпившаяся невдалеке дворня.
— Ее история перестает быть тайной… В городе ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла, отчего в воскресенье, в церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня о
Вере — здорова ли она, — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я
взглянула кругом — у всех
на лицах одно: «Что
Вера?» Была, говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили…
Райский долго боролся, чтоб не глядеть, наконец украдкой от самого себя
взглянул на окно
Веры: там тихо, не видать ее самой, только лиловая занавеска чуть-чуть колышется от ветра.
Райскому хотелось докончить портрет
Веры, и он отклонил было приглашение. Но
на другой день, проснувшись рано, он услыхал конский топот
на дворе,
взглянул в окно и увидел, что Тушин уезжал со двора
на своем вороном коне. Райского вдруг потянуло за ним.
Он
взглянул на часы, сказал, что через час уедет, велел вывести лошадей из сарая
на двор, взял свой бич с серебряной рукояткой, накинул
на руку макинтош и пошел за
Верой в аллею.
Бабушка лежала с закрытой головой. Он боялся
взглянуть, спит ли она или все еще одолевает своей силой силу горя. Он
на цыпочках входил к
Вере и спрашивал Наталью Ивановну: «Что она?»
Вера думала, что отделалась от книжки, но неумолимая бабушка без нее не велела читать дальше и сказала, что
на другой день вечером чтение должно быть возобновлено.
Вера с тоской
взглянула на Райского. Он понял ее взгляд и предложил лучше погулять.
— Да не подсматривал! это… скверно… — сквозь зубы проговорил он,
взглянув на окно
Веры.
А как удержать краски
на предметах, никогда не
взглянуть на них простыми глазами и не увидеть, что зелень не зелена, небо не сине, что Марк не заманчивый герой, а мелкий либерал, Марфенька сахарная куколка, а
Вера…»
— Да… правильные черты лица, свежесть, много блеску… — говорил он монотонно и,
взглянув сбоку
на Веру, страстно вздрогнул. Красота Беловодовой погасла в его памяти.
До света он сидел там, как
на угольях, — не от страсти, страсть как в воду канула. И какая страсть устояла бы перед таким «препятствием»? Нет, он сгорал неодолимым желанием
взглянуть Вере в лицо, новой
Вере, и хоть взглядом презрения заплатить этой «самке» за ее позор, за оскорбление, нанесенное ему, бабушке, всему дому, «целому обществу, наконец человеку, женщине!».
Он достал из угла натянутый
на рамку холст, который готовил давно для портрета
Веры, взял краски, палитру. Молча пришел он в залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья
взглянул раза два
на Крицкую, поставил ей кресло и сел сам.
Наконец мы, более или менее, видели четыре нации, составляющие почти весь крайний восток. С одними имели ежедневные и важные сношения, с другими познакомились поверхностно, у третьих были в гостях,
на четвертых мимоходом
взглянули. Все четыре народа принадлежат к одному семейству если не по происхождению, как уверяют некоторые, производя, например, японцев от курильцев, то по воспитанию, этому второму рождению, по культуре, потом по нравам, обычаям, отчасти языку,
вере, одежде и т. д.
— По-моему, необходимо заявить коллективный протест, — решительным голосом сказала
Вера Ефремовна, вместе с тем нерешительно и испуганно
взглядывая на лица то того, то другого. — Владимир заявил, но этого мало.
И
Вера Павловна,
взглянув на свои руки, опускает их
на колено, так что оно обрисовывается под легким, пеньюаром, и она думает опять: «он говорит правду», и улыбается, ее рука медленно скользит
на грудь и плотно прилегает к груди, и
Вера Павловна думает: «правда».
То, что говорил сын, не было для нее новым, она знала эти мысли, но первый раз здесь, перед лицом суда, она почувствовала странную, увлекающую силу его
веры. Ее поразило спокойствие Павла, и речь его слилась в ее груди звездоподобным, лучистым комом крепкого убеждения в его правоте и в победе его. Она ждала теперь, что судьи будут жестоко спорить с ним, сердито возражать ему, выдвигая свою правду. Но вот встал Андрей, покачнулся, исподлобья
взглянул на судей и заговорил...
Я с ним попервоначалу было спорить зачал, что какая же, мол, ваша
вера, когда у вас святых нет, но он говорит: есть, и начал по талмуду читать, какие у них бывают святые… очень занятно, а тот талмуд, говорит, написал раввин Иовоз бен Леви, который был такой ученый, что грешные люди
на него смотреть не могли; как
взглянули, сейчас все умирали, через что бог позвал его перед самого себя и говорит: «Эй ты, ученый раввин, Иовоз бен Леви! то хорошо, что ты такой ученый, но только то нехорошо, что чрез тебя, все мои жидки могут умирать.
Лунёв
взглянул на Павла, тот сидел согнувшись, низко опустив голову, и мял в руках шапку. Его соседка держалась прямо и смотрела так, точно она сама судила всех, — и
Веру, и судей, и публику. Голова её то и дело повёртывалась из стороны в сторону, губы были брезгливо поджаты, гордые глаза блестели из-под нахмуренных бровей холодно и строго…
— А ты не вспоминай, — сказала
Вера, наклонив голову над столом. Илья
взглянул на неё и увидал, что уши у неё красные.
— Ничего вам не известно, — сказала
Вера. Она повернула к нему голову и, строго
взглянув на него, продолжала сердито, с неудовольствием в голосе: — Ничего я вам не рассказывала…
Вера Сергеевна, и искоса
взглянула на своего вдруг омрачившегося гостя.
Вера Филипповна (
взглянув на Ераста). Отчего же ты думаешь, что мне неприятно?
Вера Филипповна (
взглянув на Ераста). Неужели ты домой, этакую даль, пешком пойдешь? Поедем, и подвезу.
Вера Филипповна. Да что меня ревновать-то! Я в пятнадцать лет не
взглянула ни разу
на постороннего мужчину. В чем другом не похвалюсь, а этого греха нет за мной, чиста душа моя.
Вера Филипповна.
Взгляни, миленький,
взгляни на небо-то!
Печорин с удивлением
взглянул на нее… но увы! он не мог ничем объяснить этот странный припадок грусти! Он так давно разлучен был с нею: и с тех пор он не знал ни одной подробности ее жизни… даже очень вероятно, что чувства
Веры в эту минуту относились вовсе не к нему? — мало ли могло быть у нее обожателей после его отъезда в армию; может быть и ей изменил который-нибудь из них, — как знать!..
Вера Николаевна не шевелилась; раза два я украдкой
взглянул на нее: глаза ее внимательно и прямо были устремлены
на меня; ее лицо мне показалось бледным.
Вера сидела в углу, за пяльцами; я
взглянул на нее украдкой и долго потом не поднимал глаз.
У калитки
Вера мельком
взглянула на него и, согнувшись, кутаясь в платок, быстро пошла по аллее.
Стоит только, отрешившись от принимаемого
на веру лжеучения, и
взглянуть на положение человека, живущего в государстве, — к какому бы самому деспотическому или самому демократическому государству он ни принадлежал, — чтобы ужаснуться
на ту степень рабства, в котором живут теперь люди, воображая, что они свободны.
Она еще раз посмотрела
на Веру, еще раз
взглянула на солнечный свет, и они оба показались ей странными: в косых лучах солнца было что-то зловещее, в них как будто что-то млело и тряслось.
Надежда Александровна удивленно
взглянула на Катю.
Вера была бледна.
Он с удивлением глядел
на Веру. Она прижалась головою к столбу нар и беззвучно рыдала, закрыв глаза руками. А когда опять
взглянула на него, лицо было светлое и радостное.
Вера Игнатьевна в полуистерике пьет воду. Входит Алексей и
на ходу быстро
взглядывает на мать, потом
на брата.
Вера Дмитриевна быстро
взглянула на него, закусила губу и молча наклонилась над чашкою. Она видела, — Ордынцев соглашался просто потому, что ему было неинтересно спорить. Чувствовалось, он уже сотни раз слышал все эти возражения, и их скучно было опровергать.
Вера Степановна пристально
взглянула на мужа.
Вера Степановна, открыв глаза и вопросительно
взглянув на мужа, шевельнула губами.
Случись это другой раз, кажется, скорее наложил бы
на себя руки, чем пошел говорить и хоть раз
взглянул бы в эти глаза, которые еще ничего не знают и смотрят
на тебя с вопросом и
верою.