Неточные совпадения
Квартальные отворяют обе половинки дверей. Входит Хлестаков; за ним городничий, далее попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ, Добчинскии и Бобчинский
с пластырем на носу. Городничий указывает квартальным на полу бумажку — они
бегут и снимают ее, толкая друг друга впопыхах.
Почти
бегом бежала я
Через деревню, — чудилось,
Что
с песней парни гонятся
И девицы за мной.
Такая тень потешная
Бежала рядом
с прасолом
По лунной полосе!
С посада подгородного
Торговцы-колотырники
Бежали к мужикам...
Оборванные нищие,
Послышав запах пенного,
И те пришли доказывать,
Как счастливы они:
— Нас у порога лавочник
Встречает подаянием,
А в дом войдем, так из дому
Проводят до ворот…
Чуть запоем мы песенку,
Бежит к окну хозяюшка
С краюхою,
с ножом,
А мы-то заливаемся:
«Давать давай — весь каравай,
Не мнется и не крошится,
Тебе скорей, а нам спорей...
—
Другой мужик, присадистый,
С широкой бородищею,
Почти что то же самое
Народу приказал,
Надел кафтан — и барина
Бежит встречать.
Как только пить надумали,
Влас сыну-малолеточку
Вскричал: «
Беги за Трифоном!»
С дьячком приходским Трифоном,
Гулякой, кумом старосты,
Пришли его сыны,
Семинаристы: Саввушка
И Гриша, парни добрые,
Крестьянам письма к сродникам
Писали; «Положение»,
Как вышло, толковали им,
Косили, жали, сеяли
И пили водку в праздники
С крестьянством наравне.
Бежит лакей
с салфеткою,
Хромает: «Кушать подано!»
Со всей своею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И
с белыми собачками,
Пошел помещик завтракать,
Работы осмотрев.
С реки из лодки грянула
Навстречу барам музыка,
Накрытый стол белеется
На самом берегу…
Дивятся наши странники.
Пристали к Власу: «Дедушка!
Что за порядки чудные?
Что за чудной старик...
Потом…
бежал я
с каторги…
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи
с солониной), он опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно
бежать.
Только что перед этим он сочинил повесть под названием: «Сатурн, останавливающий свой
бег в объятиях Венеры», в которой, по выражению критиков того времени, счастливо сочеталась нежность Апулея
с игривостью Парни.
С другой стороны, всякий администратор непременно фаталист и твердо верует, что, продолжая свой административный
бег, он в конце концов все-таки очутится лицом к лицу
с человеческим телом.
Левин стал на ноги, снял пальто и, разбежавшись по шершавому у домика льду, выбежал на гладкий лед и покатился без усилия, как будто одною своею волей убыстряя, укорачивая и направляя
бег. Он приблизился к ней
с робостью, но опять ее улыбка успокоила его.
— Ты поди, душенька, к ним, — обратилась Кити к сестре, — и займи их. Они видели Стиву на станции, он здоров. А я
побегу к Мите. Как на беду, не кормила уж
с самого чая. Он теперь проснулся и, верно, кричит. — И она, чувствуя прилив молока, скорым шагом пошла в детскую.
Ливень был непродолжительный, и, когда Вронский подъезжал на всей рыси коренного, вытягивавшего скакавших уже без вожжей по грязи пристяжных, солнце опять выглянуло, и крыши дач, старые липы садов по обеим сторонам главной улицы блестели мокрым блеском, и
с ветвей весело капала, а
с крыш
бежала вода.
Испуганный тем отчаянным выражением,
с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел
бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
Она хотела что-то сказать, но голос отказался произнести какие-нибудь звуки;
с виноватою мольбой взглянув на старика, она быстрыми легкими шагами пошла на лестницу. Перегнувшись весь вперед и цепляясь калошами о ступени, Капитоныч
бежал за ней, стараясь перегнать ее.
Сергей Иванович любовался всё время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату то на темную
с тенистой стороны, пестреющую желтыми прилистниками, готовящуюся к цвету старую липу, то на изумрудом блестящие молодые
побеги дерев нынешнего года.
Когда кончилось чтение обзора, общество сошлось, и Левин встретил и Свияжского, звавшего его нынче вечером непременно в Общество сельского хозяйства, где будет читаться знаменитый доклад, и Степана Аркадьича, который только что приехал
с бегов, и еще много других знакомых, и Левин еще поговорил и послушал разные суждения о заседании, о новой пьесе и о процессе.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько человек
с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда
бежал назад.
Пожимаясь от холода, Левин быстро шел, глядя на землю. «Это что? кто-то едет», подумал он, услыхав бубенцы, и поднял голову. В сорока шагах от него, ему навстречу, по той большой дороге-муравке, по которой он шел, ехала четверней карета
с важами. Дышловые лошади жались от колей на дышло, но ловкий ямщик, боком сидевший на козлах, держал дышлом по колее, так что колеса
бежали по гладкому.
― И это что-то повернулось, и я вижу, что это мужик
с взъерошенною бородой, маленький и страшный. Я хотела
бежать, но он нагнулся над мешком и руками что-то копошится там…
Дети
с испуганным и радостным визгом
бежали впереди. Дарья Александровна,
с трудом борясь
с своими облепившими ее ноги юбками, уже не шла, а
бежала, не спуская
с глаз детей. Мужчины, придерживая шляпы, шли большими шагами. Они были уже у самого крыльца, как большая капля ударилась и разбилась о край железного жолоба. Дети и за ними большие
с веселым говором вбежали под защиту крыши.
На углу он встретил спешившего ночного извозчика. На маленьких санках, в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «Слава Богу, слава Богу»! проговорил он,
с восторгом узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо. Не приказывая останавливаться извозчику, он
побежал назад рядом
с нею.
Досадуя на жену зa то, что сбывалось то, чего он ждал, именно то, что в минуту приезда, тогда как у него сердце захватывало от волнения при мысли о том, что
с братом, ему приходилось заботиться о ней, вместо того чтобы
бежать тотчас же к брату, Левин ввел жену в отведенный им нумер.
— Вот отлично! Общий! — вскрикнул Левин и
побежал с Лаской в чащу отыскивать вальдшнепа. «Ах да, о чем это неприятно было? — вспоминал он. — Да, больна Кити… Что ж делать, очень жаль», думал он.
Прямо
с прихода Крак потянул к кочкам. Васенька Весловский первый
побежал за собакой. И не успел Степан Аркадьич подойти, как уж вылетел дупель. Весловский сделал промах, и дупель пересел в некошенный луг. Весловскому предоставлен был этот дупель. Крак опять нашел его, стал, и Весловский убил его и вернулся к экипажам.
Если он при этом известии решительно, страстно, без минуты колебания скажет ей: брось всё и
беги со мной!» — она бросит сына и уйдет
с ним.
Заревела на выгонах облезшая, только местами еще неперелинявшая скотина, заиграли кривоногие ягнята вокруг теряющих волну блеющих матерей,
побежали быстроногие ребята по просыхающим
с отпечатками босых ног тропинкам, затрещали на пруду веселые голоса баб
с холстами, и застучали по дворам топоры мужиков, налаживающих сохи и бороны.
Сани у этого извозчика были высокие, ловкие, такие, на каких Левин уже после никогда не ездил, и лошадь была хороша и старалась
бежать, но не двигалась
с места.
— А коли
побегут, так сзади картечью или казаков
с плетьми поставить, — сказал князь.
Но туча, то белея, то чернея, так быстро надвигалась, что надо было еще прибавить шага, чтобы до дождя поспеть домой. Передовые ее, низкие и черные, как дым
с копотью, облака
с необыкновенной быстротой
бежали по небу. До дома еще было шагов двести, а уже поднялся ветер, и всякую секунду можно было ждать ливня.
Он спросил ужинать и стал рассказывать ей подробности
бегов; но в тоне, во взглядах его, всё более и более делавшихся холодными, она видела, что он не простил ей ее победу, что то чувство упрямства,
с которым она боролась, опять устанавливалось в нем.
Садовник
с удивлением видел, несмотря на то, что ничего не гналось зa ними, и что
бежать не от чего было, и что ничего они особенно радостного не могли найти на лавочке, — садовник видел, что они вернулись домой мимо него
с успокоенными, сияющими лицами.
— Вы домой
с дороги, — сказала баронесса, — так я
бегу. Ах, я уеду сию минуту, если я мешаю.
«Что это? Я огорчил ее. Господи, помоги мне!» подумал Левин и
побежал к старой Француженке
с седыми букольками, сидевшей на скамейке. Улыбаясь и выставляя свои фальшивые зубы, она встретила его, как старого друга.
И Татарин
с развевающимися фалдами
побежал и через пять минут влетел
с блюдом открытых на перламутровых раковинах устриц и
с бутылкой между пальцами.
Народ, доктор и фельдшер, офицеры его полка,
бежали к нему. К своему несчастию, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский не мог отвечать на вопросы, не мог говорить ни
с кем. Он повернулся и, не подняв соскочившей
с головы фуражки, пошел прочь от гипподрома, сам не зная куда. Он чувствовал себя несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.
(Прим. М. Ю. Лермонтова.)] оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны;
с другой —
бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись
с главной цепью Кавказа.
— Послушай, — сказал твердым голосом Азамат, — видишь, я на все решаюсь. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом — чудо! Не бывало такой жены и у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где
бежит поток: я пойду
с нею мимо в соседний аул — и она твоя. Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась
с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным
бегом приближающийся к пустынной пристани…
Вдали вилась пыль — Азамат скакал на лихом Карагёзе; на
бегу Казбич выхватил из чехла ружье и выстрелил,
с минуту он остался неподвижен, пока не убедился, что дал промах; потом завизжал, ударил ружье о камень, разбил его вдребезги, повалился на землю и зарыдал, как ребенок…
И в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который
с шумом и пеною, падая
с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь в конце долины,
бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок.
Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы: мы шли туда. Множество женщин
бежало с плачем в ту же сторону; по временам опоздавший казак выскакивал на улицу, второпях пристегивая кинжал, и
бегом опережал нас. Суматоха была страшная.
Чичиков, чинясь, проходил в дверь боком, чтоб дать и хозяину пройти
с ним вместе; но это было напрасно: хозяин бы не прошел, да его уж и не было. Слышно было только, как раздавались его речи по двору: «Да что ж Фома Большой? Зачем он до сих пор не здесь? Ротозей Емельян,
беги к повару-телепню, чтобы потрошил поскорей осетра. Молоки, икру, потроха и лещей в уху, а карасей — в соус. Да раки, раки! Ротозей Фома Меньшой, где же раки? раки, говорю, раки?!» И долго раздавалися всё — раки да раки.
Полицеймейстер в ту же минуту написал к нему записочку пожаловать на вечер, и квартальный, в ботфортах,
с привлекательным румянцем на щеках,
побежал в ту же минуту, придерживая шпагу, вприскочку на квартиру Ноздрева.
Ярб
бежал впереди, сгоняя
с дороги птиц.
Проворный пес, именем Азор, облобызавши Ярба, подбежал к Платонову, лизнул проворным языком ему руки, вскочил на грудь Чичикова
с намереньем лизнуть его в губы, но не достал и, оттолкнутый им,
побежал снова к Платонову, пробуя лизнуть его хоть в ухо.
Мужчины вскакивали со стульев и
бежали отнимать у слуг блюда, чтобы
с необыкновенною ловкостию предложить их дамам.
Поцелуй совершился звонко, потому что собачонки залаяли снова, за что были хлопнуты платком, и обе дамы отправились в гостиную, разумеется голубую,
с диваном, овальным столом и даже ширмочками, обвитыми плющом; вслед за ними
побежали, ворча, мохнатая Адель и высокий Попури на тоненьких ножках.