Неточные совпадения
Они вышли из врат и направились лесом. Помещик Максимов, человек лет шестидесяти, не то что шел, а, лучше сказать, почти
бежал сбоку, рассматривая их всех
с судорожным, невозможным почти любопытством. В глазах его было что-то лупоглазое.
«Знаю я, говорю, Никитушка, где ж ему и быть, коль не у Господа и Бога, только здесь-то,
с нами-то его теперь, Никитушка, нет, подле-то, вот как прежде сидел!» И хотя бы я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него мне бы опять поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила, в углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет на дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: «Мамка, где ты?» Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало,
бежит ко мне, кричит да смеется, только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!
Ведь тот по Грушеньке
с ума вдруг сошел, ведь у него слюна
бежит, когда на нее глядит только.
— Это уж совсем недостойно
с вашей стороны, — проговорил отец Иосиф. Отец Паисий упорно молчал. Миусов бросился
бежать из комнаты, а за ним и Калганов.
— Держи, держи его! — завопил он и ринулся вслед за Дмитрием Федоровичем. Григорий меж тем поднялся
с полу, но был еще как бы вне себя. Иван Федорович и Алеша
побежали вдогонку за отцом. В третьей комнате послышалось, как вдруг что-то упало об пол, разбилось и зазвенело: это была большая стеклянная ваза (не из дорогих) на мраморном пьедестале, которую, пробегая мимо, задел Дмитрий Федорович.
Лежу это я и Илюшу в тот день не очень запомнил, а в тот-то именно день мальчишки и подняли его на смех в школе
с утра-с: «Мочалка, — кричат ему, — отца твоего за мочалку из трактира тащили, а ты подле
бежал и прощения просил».
— Доложите пославшим вас, что мочалка чести своей не продает-с! — вскричал он, простирая на воздух руку. Затем быстро повернулся и бросился
бежать; но он не пробежал и пяти шагов, как, весь повернувшись опять, вдруг сделал Алеше ручкой. Но и опять, не пробежав пяти шагов, он в последний уже раз обернулся, на этот раз без искривленного смеха в лице, а напротив, все оно сотрясалось слезами. Плачущею, срывающеюся, захлебывающеюся скороговоркой прокричал он...
— Вправду долг. Ведь я, Алеша, ему за тебя шампанского сверх всего обещала, коль тебя приведет. Катай шампанского, и я стану пить! Феня, Феня, неси нам шампанского, ту бутылку, которую Митя оставил,
беги скорее. Я хоть и скупая, а бутылку подам, не тебе, Ракитка, ты гриб, а он князь! И хоть не тем душа моя теперь полна, а так и быть, выпью и я
с вами, дебоширить хочется!
Дорогой, когда
бежал, он, должно быть, дотрагивался ими до своего лба, вытирая
с лица пот, так что и на лбу, и на правой щеке остались красные пятна размазанной крови.
— К тебе
бежал, вот его, Андрея, встретил и велел ему прямо сюда к лавке и подъезжать. Времени терять нечего! В прошлый раз
с Тимофеем ездил, да Тимофей теперь тю-тю-тю, вперед меня
с волшебницей одной укатил. Андрей, опоздаем очень?
— Хорошо-с, — радостно прошептал Максимов и
побежал в залу.
Грушенька, тоже начинавшая хмелеть, указывала на Калганова Мите: «Какой он миленький, какой чудесный мальчик!» И Митя
с восторгом
бежал целоваться
с Калгановым и Максимовым.
— Запиши сейчас… сейчас… «что схватил
с собой пестик, чтобы
бежать убить отца моего… Федора Павловича… ударом по голове!» Ну, довольны ли вы теперь, господа? Отвели душу? — проговорил он, уставясь
с вызовом на следователя и прокурора.
«
Беги,
беги долой
с рельсов!» — закричали Коле из кустов умиравшие от страха мальчишки, но было уже поздно: поезд наскакал и промчался мимо.
— Это уж я знаю, зачем мне его надо сюда на мороз, — деспотически отрезал Коля (что ужасно любил делать
с этими «маленькими»), и Смуров
побежал исполнять приказание.
— Он, он выдумал, он настаивает! Он ко мне все не ходил и вдруг пришел неделю назад и прямо
с этого начал. Страшно настаивает. Не просит, а велит. В послушании не сомневается, хотя я ему все мое сердце, как тебе, вывернул и про гимн говорил. Он мне рассказал, как и устроит, все сведения собрал, но это потом. До истерики хочет. Главное деньги: десять тысяч, говорит, тебе на
побег, а двадцать тысяч на Америку, а на десять тысяч, говорит, мы великолепный
побег устроим.
Один волосок-с: стоило этой барыне вот так только мизинчиком пред ними сделать, и они бы тотчас в церковь за ними высуня язык
побежали.
Он решился пожертвовать тридцатью тысячами
с одной своей стороны, чтоб устроить
побег Мити.
И вот, захватив пакет, которого он прежде никогда не видал, он и рвет обложку, чтоб удостовериться, есть ли деньги, затем
бежит с деньгами в кармане, даже и подумать забыв, что оставляет на полу колоссальнейшее на себя обвинение в виде разорванной обложки.
Ведь он, зашивая ладонку свою, прятался от домашних, он должен был помнить, как унизительно страдал он от страху
с иглой в руках, чтобы к нему не вошли и его не накрыли; как при первом стуке вскакивал и
бежал за перегородку (в его квартире есть перегородка)…
Этот несчастный, этот герой чести и совести — не тот, не Дмитрий Федорович, а тот, что за этой дверью лежит и что собой за брата пожертвовал, —
с сверкающими глазами прибавила Катя, — он давно уже мне сообщил весь этот план
побега.
О, конечно, я за тварь, за эту тварь тогда озлилась, и именно за то, что и она тоже, вместе
с Дмитрием,
бежит за границу! — воскликнула вдруг Катерина Ивановна
с задрожавшими от гнева губами.
Он, главное, вас боится, боится, что вы не одобрите
побега с нравственной стороны, но вы должны ему это великодушно позволить, если уж так необходима тут ваша санкция, —
с ядом прибавила Катя.
— Я для того вас и призвала сегодня, чтоб вы обещались мне сами его уговорить. Или, по-вашему, тоже
бежать будет нечестно, не доблестно, или как там… не по-христиански, что ли? — еще
с пущим вызовом прибавила Катя.
Снегирев суетливо и растерянно
бежал за гробом в своем стареньком, коротеньком, почти летнем пальтишке,
с непокрытою головой и
с старою, широкополою, мягкою шляпой в руках.
Все мальчики до единого плакали, а пуще всех Коля и мальчик, открывший Трою, и хоть Смуров,
с капитанскою шляпой в руках, тоже ужасно как плакал, но успел-таки, чуть не на
бегу, захватить обломок кирпичика, красневший на снегу дорожки, чтоб метнуть им в быстро пролетевшую стаю воробушков.
На половине дороги Снегирев внезапно остановился, постоял
с полминуты как бы чем-то пораженный и вдруг, поворотив назад к церкви, пустился
бегом к оставленной могилке.
— Да, да, к мамочке! — вспомнил вдруг опять Снегирев. — Постельку уберут, уберут! — прибавил он как бы в испуге, что и в самом деле уберут, вскочил и опять
побежал домой. Но было уже недалеко, и все прибежали вместе. Снегирев стремительно отворил дверь и завопил жене,
с которою давеча так жестокосердно поссорился.