Неточные совпадения
— Я потому так говорю, — продолжал он
с отчаянностью, — что Бурбоны
бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
Очевидно было, она нечаянно,
с нерассчитанного
бега, заскочила так далеко.
Черноглазая,
с большим ртом, некрасивая, но живая девочка,
с своими детскими открытыми плечиками, выскочившими из корсажа от быстрого
бега,
с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке
с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами,
с раскрасневшимся лицом,
побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню...
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь,
побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна
с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
— Мне сказали, что ты велел закладывать, — сказала она, запыхавшись (она, видно,
бежала), — а мне так хотелось еще поговорить
с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, — прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах
бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что̀ делалось на мосту.
С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор
с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев
с русскими, что русские сдались и
бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, a били французов.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин
с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и
побежал к своей роте, на
бегу застегиваясь.
Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона,
с криком
побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились.
— Они мне помогут!» Впереди этих людей
бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый,
с горбатым носом.
Не
с тем чувством сомнения и борьбы,
с каким он ходил на Энский мост,
бежал он, а
с чувством зайца, убегающего от собак.
Тимохин
с таким отчаянным криком бросился на французов и
с такою безумною и пьяною решительностью,
с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и
побежали.
Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал
с лошади, свихнул руку и изо всех сил
побежал в лес от француза.
Всё
побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников
с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали.
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и
с криками: vive l’empereur! [да здравствует!]
бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий...
Но прежде чем он договорил это слово, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал
с лошади и
бежал к знамени.
— Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и
побежал вперед
с несомненною уверенностью, что весь батальон
побежит за ним.
Тронулся один, другой солдат, и весь батальон
с криком «ура!»
побежал вперед и обогнал его.
Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко,
бежал с батальоном.
«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я
бежал, — подумал князь Андрей, — не так, как мы
бежали, кричали и дрались; совсем не так, как
с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, — совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу.
«Боже мой! всё ли благополучно?» подумал Ростов,
с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь
бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням.
Теперь он — гусарский поручик в серебряном ментике,
с солдатским Георгием, готовит своего рысака на
бег, вместе
с известными охотниками, пожилыми, почтенными.
Бега, английский клуб, кутеж
с Денисовым, поездка туда — это было другое дело: это было прилично молодцу-гусару.
По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Растопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что
с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее
бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише!
Княжна Марья накинула шаль и
побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой-то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп,
с испуганным лицом и
с другою свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой-то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что-то.
Уже смеркалось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду Лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей
с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка
с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и
с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились
бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
— Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, — сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга,
с толпою
побежал зa ним.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть
с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы
с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа
побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и
бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя
с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающею
с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний, от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
Остров Отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно
с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло
побежать, направился в заезд над оврагом.
Он делал тысячи различных предположений о том, как и
с какой стороны
побежит зверь и как он будет травить его.
«Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Чтó бы мне
с собой сделать?» И она быстро, застучав ногами,
побежала по лестнице к Фогелю, который
с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки
с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор
с серьезным задумчивым лицом и встала.
— Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно
с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas, как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливою без Сони, — продолжала Наташа. — Теперь я так рада, ну,
беги к ней.
— Так хорошо? — сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтоб узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил
с отвода и
побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес,
с усиками и блестящими глазами, смотревший из-под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
— Пропадал, — отвечал Шиншин. — На Кавказе был, а там
бежал, и, говорят, у какого-то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну,
с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персиянин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, — говорил Шиншин. — Долохов, да Курагин Анатоль — всех у нас барынь
с ума свели.
— Хорошие дела, — отвечала Марья Дмитриевна: — пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. — И взяв
с Пьера честное слово молчать обо всем, что́ он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин,
с которым сводила ее жена Пьера, и
с которым Наташа хотела
бежать в отсутствие своего отца,
с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки
с голов, и те, которые убежали смотреть пушки,
бежали назад.
Толпа
побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил
с него градом; но он не уходил домой, и вместе
с уменьшившеюся, но еще довольно большою толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего-то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу — к обеду государя, и камер-лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
На выставке всё так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали
с оранжерейных деревьев,
бежали оттуда, и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка,
с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и
с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Ополченцы и те, которые были в деревне, и те, котóрые работали на батарее, побросав лопаты,
побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке
с причтом и певчими. За ними солдаты и офицеры несли большую,
с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и
с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли,
бежали и кланялись в землю
с обнаженными головами толпы военных.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа,
с криком «ура»
бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Французы, занявшие батарею,
побежали. Наши войска
с криками ура, так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкающей стрельбы ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг
с другом, кричали и
бежали назад.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина.
С левого фланга кавалерия Уварова заставила
бежать французов.
Наташа вышла вместе
с отцом, и как будто
с трудом соображая что-то, сначала пошла за ним, а потом
побежала вниз.
Соня выскочила из кареты и
побежала к графине. Графиня уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила но гостиной, ожидая домашних
с тем, чтобы посидеть
с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
Офицер в шарфе слез
с лошади, кликнул барабанщика и вошел
с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось
бежать толпой. Купец
с красными прыщами по щекам около носа,
с спокойно-непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
Один из них
бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели,
с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к ним.
Шатаясь на своих длинных, худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно
бежал, не спуская глаз
с Растопчина, крича ему что-то хриплым голосом и делая знаки, чтоб он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные, агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно-желтым белкам.