Неточные совпадения
«У
актера своей молитвы нет, а надобно, чтоб у каждого человека была своя молитва», — вот как он
говорил.
— Революция неизбежна, — сказал Самгин, думая о Лидии, которая находит время писать этому плохому
актеру, а ему — не пишет. Невнимательно слушая усмешливые и сумбурные речи Лютова, он вспомнил, что раза два пытался сочинить Лидии длинные послания, но, прочитав их, уничтожал, находя в этих хотя и очень обдуманных письмах нечто, чего Лидия не должна знать и что унижало его в своих глазах. Лютов прихлебывал вино и
говорил, как будто обжигаясь...
Такие мысли являлись у нее неожиданно, вне связи с предыдущим, и Клим всегда чувствовал в них нечто подозрительное, намекающее. Не считает ли она
актером его? Он уже догадывался, что Лидия, о чем бы она ни
говорила, думает о любви, как Макаров о судьбе женщин, Кутузов о социализме, как Нехаева будто бы думала о смерти, до поры, пока ей не удалось вынудить любовь. Клим Самгин все более не любил и боялся людей, одержимых одной идеей, они все насильники, все заражены стремлением порабощать.
— Ищет Диомидова. Один
актер видел его около Александровского вокзала и
говорит, что он сошел с ума, Диомидов…
Говорил он со вкусом и ловко, как
говорят неплохие
актеры, играя в «Плодах просвещения» роль того мужика, который жалуется: «Куренка, скажем, выгнать некуда». Когда Самгин отметил это, ему показалось, что и другие мужики театральны, готовы изображать обиженных и угнетенных.
Он «нервозен, впечатлителен и страстен»: так он
говорит про себя — и это, кажется, верно. Он не
актер, не притворяется: для этого он слишком умен и образован, и притом честен. «Такая натура!» — оправдывается он.
Оратор вдруг открыл лицо и вызвал на нем очень похожую на настоящую улыбку, которой
актеры выражают радость, и сладким, нежным голосом начал
говорить...
А ведь иные из них, ей-богу, не ниже тебя по развитию, хоть ты этому и не поверишь: такие бездны веры и неверия могут созерцать в один и тот же момент, что, право, иной раз кажется, только бы еще один волосок — и полетит человек «вверх тормашки», как
говорит актер Горбунов.
Охотник Владимир
говорил, ни дать ни взять, как провинциальный молодой
актер, занимающий роли первых любовников.
«Где другие? —
говорит светлая царица, — они везде; многие в театре, одни
актерами, другие музыкантами, третьи зрителями, как нравится кому; иные рассеялись по аудиториям, музеям, сидят в библиотеке; иные в аллеях сада, иные в своих комнатах или чтобы отдохнуть наедине, или с своими детьми, но больше, больше всего — это моя тайна.
Вечером я был в небольшом, грязном и плохом театре, но я и оттуда возвратился взволнованным не
актерами, а публикой, состоявшей большей частью из работников и молодых людей; в антрактах все
говорили громко и свободно, все надевали шляпы (чрезвычайно важная вещь, — столько же, сколько право бороду не брить и пр.).
— А я тоже собираюсь купить керосинку! Уж очень удобно! —
говорит актер Б.
Иногда называл себя в третьем лице, будто не о нем речь. Где
говорит, о том и вспоминает: в трактире — о старых трактирах, о том, кто и как пил, ел; в театре в кругу
актеров — идут воспоминания об
актерах, о театре. И чего-чего он не знал! Кого-кого он не помнил!
— А им очень нужно ваше искусство и его условия. Вы
говорите, что пришлось бы допустить побои на сцене, что ж, если таково дело, так и допускайте. Только если увидят, что
актер не больно бьет, так расхохочутся, А о борьбе-то не беспокойтесь; борьба есть, только рассказать мы про ту борьбу не сумеем.
Он напоминал собою Макбета более, чем все современные
актеры, терзающие Шекспира, и это ему было тем легче, что тут он не «играл из себя комедии», как
говорила жена Нечая, а действительно был объят страшным ужасом и, выронив пистолет, тяжело рухнулся на пол в сильном обмороке, закончившем его безумство.
Публика начала сбираться почти не позже
актеров, и первая приехала одна дама с мужем, у которой, когда ее сыновья жили еще при ней, тоже был в доме театр; на этом основании она, званая и незваная, обыкновенно ездила на все домашние спектакли и всем
говорила: «У нас самих это было — Петя и Миша (ее сыновья) сколько раз это делали!» Про мужа ее, служившего контролером в той же казенной палате, где и Разумов, можно было сказать только одно, что он целый день пил и никогда не был пьян, за каковое свойство, вместо настоящего имени: «Гаврило Никанорыч», он был называем: «Гаврило Насосыч».
Ты помнишь, какой тонкий критик был Еспер Иваныч, а он всегда
говорил, что у нас
актерам дают гораздо больше значения, чем они стоят того, и что их точно те же должны быть отношения к писателю, как исполнителя — к композитору; они ничего не должны придумывать своего, а только обязаны стараться выполнить хорошо то, что им дано автором, — а ты знаешь наших авторов, особенно при нынешнем репертуаре.
Как учредители, так и другие
актеры, репетициями много не занимались, потому что, откровенно
говоря, главным делом было не исполнение пьесы, а декорации, их перемены, освещение сзади их свечами, поднятие и опускание занавеса.
— И он-с мне между прочим
говорил, что вы великий
актер, — продолжал Салов. В голосе его как бы слышалась легкая насмешка.
Обыкновенно он прежде всего направлялся к дому секретаря уездного суда и открывал перед его окнами нечто вроде судебного заседания, выбрав из толпы подходящих
актеров, изображавших истцов и ответчиков; он сам
говорил за них речи и сам же отвечал им, подражая с большим искусством голосу и манере обличаемого.
— Это справедливо, —
говорит Василий Николаич, который как-то незаметно подкрался к нам, — комедия вышла бы хорошая, только вряд ли
актера можно такого сыскать, который согласился бы, чтоб его тащили кверху за волосы.
— Потому, — начал он насмешливым тоном, — что я имел несчастие родиться на свет сыном очень богатого человека и к тому еще генерал-лейтенанта, который
говорит, что быть
актером позорно для русского дворянина.
И так мне вот досадно на Якова Васильича: третьего дня, вообразите, приходил к нему какой-то молодой человек, Иволгин, который, как сам он
говорит, страстно любит театр и непременно хочет быть
актером; но Яков Васильич именно за это не хочет быть с ним знаком!
И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком с разного рода писателями и художниками, начиная с какого-нибудь провинциального
актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не
говоря об уме (дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у большей части из них прекрасное и благородное сердце.
«Умер у нас полковник, —
говорил актер, — полковников было у нас много; я думал, что сделают кого-нибудь из них, и желал того; но у какой-то прелестницы был двоюродный брат, глупый и надменный повеса, который служил только шесть месяцев, и его сделали моим командиром. Я не стерпел этого и вышел в отставку».
— Вы тогда
говорили о Каратыгине и вообще об игре
актеров с этим господином… как его фамилия?
Кроме того, он
говорил, что употребит все усилия переманить из Калуги антрепренера с отличнейшей труппой
актеров.
Анчутин холодно и спокойно оглядел бывших юнкеров и начал
говорить (Александров сразу схватил, что сиплый его голос очень походит на голос коршевского артиста Рощина-Инсарова, которого он считал величайшим
актером в мире).
— А кто тебя знает, кто ты таков и откуда ты выскочил! Только сердце мое, сердце чуяло, все пять лет, всю интригу! А я-то сижу, дивлюсь: что за сова слепая подъехала? Нет, голубчик, плохой ты
актер, хуже даже Лебядкина. Поклонись от меня графине пониже да скажи, чтобы присылала почище тебя. Наняла она тебя,
говори? У ней при милости на кухне состоишь? Весь ваш обман насквозь вижу, всех вас, до одного, понимаю!
— За это ничего!.. Это каламбур, а каламбуры великий князь сам отличные
говорит… Каратыгин Петр [Каратыгин Петр Андреевич (1805—1879) —
актер и водевилист.] не то еще сказал даже государю… Раз Николай Павлович и Михаил Павлович пришли в театре на сцену… Великий князь что-то такое сострил. Тогда государь обращается к Каратыгину и
говорит: «Брат у тебя хлеб отбивает!» — «Ничего, ваше величество, — ответил Каратыгин, — лишь бы только мне соль оставил!»
Туда в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя
актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый
актер, приступая к своему делу, должен помнить, что он идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин,
говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805—1860), —
актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и
актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого не бывает!» На чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.
Прямо из трактира он отправился в театр, где, как нарочно, наскочил на Каратыгина [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — трагик,
актер Александринского театра.] в роли Прокопа Ляпунова [Ляпунов Прокопий Петрович (ум. в 1611 г.) — сподвижник Болотникова в крестьянском восстании начала XVII века, в дальнейшем изменивший ему.], который в продолжение всей пьесы
говорил в духе патриотического настроения Сверстова и, между прочим, восклицал стоявшему перед ним кичливо Делагарди: «Да знает ли ваш пресловутый Запад, что если Русь поднимется, так вам почудится седое море!?» Ну, попадись в это время доктору его gnadige Frau с своим постоянно антирусским направлением, я не знаю, что бы он сделал, и не ручаюсь даже, чтобы при этом не произошло сцены самого бурного свойства, тем более, что за палкинским обедом Сверстов выпил не три обычные рюмочки, а около десяточка.
Говорил мало, вынужденно, точно
актер, с трудом припоминающий фразы из давнишних ролей.
Филатку я видел не раз на московском и петербургском театрах и положительно
говорю [Филатку я видел не раз на московском и петербургском театрах и положительно
говорю — столичные
актеры, игравшие Филатку, оба играли хуже…
— Это только петрушки да
актеры стихами
говорят.
Разнесся по городу слух, что
актеры здешнего театра устраивают в общественном собрании маскарад с призами за лучшие наряды, женские и мужские. О призах пошли преувеличенные слухи.
Говорили, дадут корову даме, велосипед мужчине. Эти слухи волновали горожан. Каждому хотелось выиграть: вещи такие солидные. Поспешно шили наряды. Тратились не жалея. Скрывали придуманные наряды и от ближайших друзей, чтобы кто не похитил блистательной мысли.
— Да хотел в Воргород идти и в
актёры наняться, ну — как у меня грыжа, а там требуется должностью кричать много, то Евгенья Петровна
говорит — не возьмут меня…
Он вышел и
говорит выпускающему Макарову и кому-то из
актеров...
Счастливцев. Кто у него отнимает! Я
говорю только, что мы с ним равные, оба
актеры, он — Несчастливцев, я — Счастливцев, и оба пьяницы.
Бодаев.
Актер? Ах, черт его возьми! Браво, браво! (Подходит к Несчастливцеву.) Вашу руку! То-то я слушаю, кто так хорошо
говорит, благородно. Это такая редкость у нас. (Указывая на Счастливцева.) А он тоже
актер?
Актер. Я
говорю — талант, вот что нужно герою. А талант — это вера в себя, в свою силу…
Актер(громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш,
говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем…
Актер(машет на него рукой). Э, вздор! Я
говорю — серьезно… да. Если организм — отравлен… значит — мне вредно мести пол… дышать пылью…
— Для
актера трактир есть вещь первая, —
говорил Аркашка.
— И чего
актеры поют, а не
говорят, слов не разберешь! — жаловались посетители таких лож.
— Один актер-любитель из дворян. Второй год у нас околачивается… Три раза брали его родные, одевали, как барина, а он опять к нам…
Говорит на всех языках. В Париже прокутился… Пишет хорошо.
Ханов слышал, как про него
говорили: «должно, наниматься», «
актер», «куда ему, жидок», «не выдержит», «видали мы таких».
Впрочем, мы оба не были на представлении, и я
говорю об неудаче этого спектакля по общему отзыву не студентов, а учителей и посторонних зрителей; студенты же, напротив, особенно
актеры, превозносили похвалами Дмитриева.
Мы два раза пригласили на репетицию
актера Грузинова, который, нередко останавливая и поправляя игру моих товарищей, не сделал мне ни одного замечания, а
говорил только...
— Давайте раз навсегда условимся: будем
говорить об
актерах, об актрисах, писателях, но оставим в покое искусство.