Неточные совпадения
Александра Ивановна (презрительно). А
что же много справедливого утверждают Николай Иванович?
Что ж, справедливо
то,
что, по нагорной проповеди,
надо раздавать свое имение чужим, а семью пустить по миру?
Александра Ивановна. Я спрашиваю про
то, какая такая есть вера, по которой выходит,
что надо со всеми мужиками за ручку здороваться и давать им рубить лес и раздавать деньги на водку, а семью бросить?
Степа. Папа? Да
что же про него говорить. Он теперь под влиянием своей idée fixe ничего не видит, кроме
того,
что ему хочется видеть. Он говорит,
что военная служба есть самая подлая служба и
что поэтому
надо не служить; а потому он мне денег не даст.
Лизанька. Нет, Степа, он не так сказал, я ведь была тут. Он сказал,
что если нельзя не служить,
то надо идти по набору, а
что идти вольноопределяющимся значит самому избирать эту службу.
Николай Иванович. Нет, оно дано только для жизни. Да,
надо все отдать. Да не
то что отдать лес, которым мы не пользуемся и никогда не видали, но
надо отдать, да, и свою одежду, и свой хлеб.
Николай Иванович. Верить —
надо верить, без веры нельзя, но не верить в
то,
что мне скажут другие, а в
то, к вере во
что вы приведены сами ходом своей мысли, своим разумом… Вера в бога, в истинную вечную жизнь.
Николай Иванович. Где же разногласия:
то,
что дважды два четыре, и
что другому не
надо делать,
чего себе не хочешь, и
что всему есть причина и
тому подобные истины, мы признаем все, потому
что все они согласны с нашим разумом. А вот
то,
что бог открылся на горе Синае Моисею, или
что Будда улетел на солнечном луче, или
что Магомет летал на небо, и Христос улетел туда же, в этих и
тому подобных делах мы все врозь.
Почему я не могу продолжать жить так, как жил, я уже говорил много раз, и убедить
тому,
что так не
надо жить, а
надо жить по-христиански, в письме я не могу.
Борис. Я не понимаю его. Я знаю,
что народ беден, темен,
что надо помочь ему, но не
тем же, чтобы поощрять воров.
Борис. Да, я в первый раз понял, и потом
то,
что я видел на деревне…
Надо только снять
те какие-то очки, сквозь которые мы смотрим на жизнь народа, и понять связь их страданий с нашими радостями, и кончено.
Княгиня. Да я уже вижу,
что ты, по своей всегдашней вертлявости, уже теперь во всем начинаешь соглашаться с Николаем Ивановичем. Если ты так думаешь,
то тебе не
надо жениться.
Генерал (садится). Нет-с, полковник. Это не
то. С такими молодцами не так
надо обходиться. Тут
надо решительные меры, чтобы отсечь больной член. Одна паршивая овца все стадо портит. Тут нельзя миндальничать;
что он князь и мать у него и невеста, это все до нас не касается. Перед нами солдат. И мы должны исполнить высочайшую волю.
Николай Иванович. Я пришел сказать тебе одно, главное: первое,
что в таких делах хуже переделать,
чем не доделать; и во-вторых,
то,
что в этом деле
надо поступать, как сказано в Евангелии, не думать вперед: я так сделаю, я
то скажу, «и когда поведут вас к правителям, не думайте,
что будете говорить, дух божий будет говорить в вас».
То есть не тогда делать, когда рассудил,
что так
надо, а когда всем существом чувствуешь,
что не можешь поступить иначе.
Марья Ивановна. Ну,
что же делать?
Что же делать? Ведь всем жить
надо. Ведь их восемь человек. И если их дома не веселить,
то они бог знает
что будут делать. Я по крайней мере теперь об Любе так счастлива.
«Откуда взял я это? Разумом, что ли, дошел я до
того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума. А любить другого не мог открыть разум, потому что это неразумно».
Ругался он тоже мягко и, видимо, сожалел о
том, что надо ругаться. Самгин хмурился и молчал, ожидая: что будет дальше? А Самойлов вынул из кармана пиджака коробочку карельской березы, книжку папиросной бумаги, черешневый мундштук, какую-то спичечницу, разложил все это по краю стола и, фабрикуя папиросу пальцами, которые дрожали, точно у алкоголика, продолжал:
«Уменье жить» ставят в великую заслугу друг другу, то есть уменье «казаться», с правом в действительности «не быть»
тем, чем надо быть. А уменьем жить называют уменье — ладить со всеми, чтоб было хорошо и другим, и самому себе, уметь таить дурное и выставлять, что годится, — то есть приводить в данный момент нужные для этого свойства в движение, как трогать клавиши, большей частию не обладая самой музыкой.
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя,
что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «
Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с
той поры… //
Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже
надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение // Не в
том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так
надо было ранее // Сказать…
Чему учился я? //
Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Поняли,
что кому-нибудь да
надо верх взять, и послали сказать соседям: будем друг с дружкой до
тех пор головами тяпаться, пока кто кого перетяпает.
Третий пример был при Беневоленском, когда был"подвергнут расспросным речам"дворянский сын Алешка Беспятов, за
то,
что в укору градоначальнику, любившему заниматься законодательством, утверждал:"Худы-де
те законы, кои писать
надо, а
те законы исправны, кои и без письма в естестве у каждого человека нерукотворно написаны".
На другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили,
что он совсем не для
того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал,
что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить по полю до
тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.