Неточные совпадения
И, заметив полосу света, пробившуюся
с боку одной из суконных стор, он весело скинул ноги
с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения в прошлом году), обделанные в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке,
не вставая, потянулся
рукой к тому месту, где в спальне у него висел халат.
Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный,
с огромною грушей для жены в
руке,
не нашел жены в гостиной; к удивлению,
не нашел ее и в кабинете и наконец увидал ее в спальне
с несчастною, открывшею всё, запиской в
руке.
Степан Аркадьич уже был умыт и расчесан и сбирался одеваться, когда Матвей, медленно ступая поскрипывающими сапогами,
с телеграммой в
руке, вернулся в комнату. Цирюльника уже
не было.
— Так и есть! Левин, наконец! — проговорил он
с дружескою, насмешливою улыбкой, оглядывая подходившего к нему Левина. — Как это ты
не побрезгал найти меня в этом вертепе? — сказал Степан Аркадьич,
не довольствуясь пожатием
руки и целуя своего приятеля. — Давно ли?
Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на
руку элегантного Гриневича,
с такими белыми длинными пальцами,
с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти
руки, видимо, поглощали всё его внимание и
не давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
Вошел секретарь,
с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным сознанием своего превосходства пред начальником в знании дел, подошел
с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич,
не дослушав, положил ласково свою
руку на рукав секретаря.
Левин прочел это и,
не поднимая головы,
с запиской в
руках стоял пред Сергеем Ивановичем.
В это время один из молодых людей, лучший из новых конькобежцев,
с папироской во рту, в коньках, вышел из кофейной и, разбежавшись, пустился на коньках вниз по ступеням, громыхая и подпрыгивая. Он влетел вниз и,
не изменив даже свободного положения
рук, покатился по льду.
— Хорошо тебе так говорить; это всё равно, как этот Диккенсовский господин который перебрасывает левою
рукой через правое плечо все затруднительные вопросы. Но отрицание факта —
не ответ. Что ж делать, ты мне скажи, что делать? Жена стареется, а ты полн жизни. Ты
не успеешь оглянуться, как ты уже чувствуешь, что ты
не можешь любить любовью жену, как бы ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и ты пропал, пропал! —
с унылым отчаянием проговорил Степан Аркадьич.
Она уже подходила к дверям, когда услыхала его шаги. «Нет! нечестно. Чего мне бояться? Я ничего дурного
не сделала. Что будет, то будет! Скажу правду. Да
с ним
не может быть неловко. Вот он, сказала она себе, увидав всю его сильную и робкую фигуру
с блестящими, устремленными на себя глазами. Она прямо взглянула ему в лицо, как бы умоляя его о пощаде, и подала
руку.
— Ну, нет, — сказала графиня, взяв ее за
руку, — я бы
с вами объехала вокруг света и
не соскучилась бы. Вы одна из тех милых женщин,
с которыми и поговорить и помолчать приятно. А о сыне вашем, пожалуйста,
не думайте; нельзя же никогда
не разлучаться.
То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока
не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему
руку на
руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то
не имеющем ничего общего
с ним,
с Вронским, и ему ото показалось досадным.
— Успокой
руки, Гриша, — сказала она и опять взялась за свое одеяло, давнишнюю работу, зa которую она всегда бралась в тяжелые минуты, и теперь вязала нервно, закидывая пальцем и считая петли. Хотя она и велела вчера сказать мужу, что ей дела нет до того, приедет или
не приедет его сестра, она всё приготовила к ее приезду и
с волнением ждала золовку.
Только что оставив графиню Банину,
с которою он протанцовал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то есть пустившихся танцовать несколько пар, увидел входившую Кити и подбежал к ней тою особенною, свойственною только дирижерам балов развязною иноходью и, поклонившись, даже
не спрашивая, желает ли она, занес
руку, чтоб обнять ее тонкую талию.
Анна была
не в лиловом, как того непременно хотела Кити, а в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой кости, полные плечи и грудь и округлые
руки с тонкою крошечною кистью.
Старая Ласка, еще
не совсем переварившая радость его приезда и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая хвостом и внося
с собой запах воздуха, подошла к нему, подсунула голову под его
руку, жалобно подвизгивая и требуя, чтоб он поласкал ее.
Он знал, что у ней есть муж, но
не верил в существование его и поверил в него вполне, только когда увидел его,
с его головой, плечами и ногами в черных панталонах; в особенности когда он увидал, как этот муж
с чувством собственности спокойно взял ее
руку.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая
руку. — Туда ехала
с матерью, а назад
с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и,
не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
Третий круг наконец, где она имела связи, был собственно свет, — свет балов, обедов, блестящих туалетов, свет, державшийся одною
рукой за двор, чтобы
не спуститься до полусвета, который члены этого круга думали, что презирали, но
с которым вкусы у него были
не только сходные, но одни и те же.
Как всегда держась чрезвычайно прямо, своим быстрым, твердым и легким шагом, отличавшим ее от походки других светских женщин, и
не изменяя направления взгляда, она сделала те несколько шагов, которые отделяли ее от хозяйки, пожала ей
руку, улыбнулась и
с этою улыбкой оглянулась на Вронского.
— Но
не будем говорить. Извини меня, пожалуйста, если я был груб
с тобой, — сказал Левин. Теперь, высказав всё, он опять стал тем, каким был поутру. — Ты
не сердишься на меня, Стива? Пожалуйста,
не сердись, — сказал он и улыбаясь взял его за
руку.
«Да, я
не прощу ему, если он
не поймет всего значения этого. Лучше
не говорить, зачем испытывать?» думала она, всё так же глядя на него и чувствуя, что
рука ее
с листком всё больше и больше трясется.
Листок в ее
руке задрожал еще сильнее, но она
не спускала
с него глаз, чтобы видеть, как он примет это. Он побледнел, хотел что-то сказать, но остановился, выпустил ее
руку и опустил голову. «Да, он понял всё значение этого события», подумала она и благодарно пожала ему
руку.
На выходе из беседки Алексей Александрович, так же как всегда, говорил со встречавшимися, и Анна должна была, как и всегда, отвечать и говорить; но она была сама
не своя и как во сне шла под-руку
с мужем.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь
руками. Алексей Александрович
не пошевелился и
не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это
не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней голову всё
с тем же выражением.
Это были: очень высокий, сутуловатый мужчина
с огромными
руками, в коротком,
не по росту, и старом пальто,
с черными, наивными и вместе страшными глазами, и рябоватая миловидная женщина, очень дурно и безвкусно одетая.
Кити держала ее за
руку и
с страстным любопытством и мольбой спрашивала ее взглядом: «Что же, что же это самое важное, что дает такое спокойствие? Вы знаете, скажите мне!» Но Варенька
не понимала даже того, о чем спрашивал ее взгляд Кити. Она помнила только о том, что ей нынче нужно еще зайти к М-me Berthe и поспеть домой к чаю maman, к 12 часам. Она вошла в комнаты, собрала ноты и, простившись со всеми, собралась уходить.
И действительно, Левин никогда
не пивал такого напитка, как эта теплая вода
с плавающею зеленью и ржавым от жестяной брусницы вкусом. И тотчас после этого наступала блаженная медленная прогулка
с рукой на косе, во время которой можно было отереть ливший пот, вздохнуть полною грудью и оглядеть всю тянущуюся вереницу косцов и то, что делалось вокруг, в лесу и в поле.
Когда уже половина детей были одеты, к купальне подошли и робко остановились нарядные бабы, ходившие за сныткой и молочником. Матрена Филимоновна кликнула одну, чтобы дать ей высушить уроненную в воду простыню и рубашку, и Дарья Александровна разговорилась
с бабами. Бабы, сначала смеявшиеся в
руку и
не понимавшие вопроса, скоро осмелились и разговорились, тотчас же подкупив Дарью Александровну искренним любованьем детьми, которое они выказывали.
— Да, это очень дурно, — сказала Анна и, взяв сына за плечо
не строгим, а робким взглядом, смутившим и обрадовавшим мальчика, посмотрела на него и поцеловала. — Оставьте его со мной, — сказала она удивленной гувернантке и,
не выпуская
руки сына, села за приготовленный
с кофеем стол.
— Как я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. — Я устала и только что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, —
с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы
с вами успеем по душе поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,]
не правда ли? — обратилась она к Анне
с улыбкой, пожимая ее
руку, державшую зонтик.
—
Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. —
Не скажу, чтобы
не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих
руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в
руках многих мне известных, —
с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
Никто
не думал, глядя на его белые
с напухшими жилами
руки, так нежно длинными пальцами ощупывавшие оба края лежавшего пред ним листа белой бумаги, и на его
с выражением усталости на бок склоненную голову, что сейчас из его уст выльются такие речи, которые произведут страшную бурю, заставят членов кричать, перебивая друг друга, и председателя требовать соблюдения порядка.
— Только если бы
не жалко бросить, что заведено… трудов положено много… махнул бы на всё
рукой, продал бы, поехал бы, как Николай Иваныч… Елену слушать, — сказал помещик
с осветившею его умное старое лицо приятною улыбкой.
— Ах да, тут очень интересная статья, — сказал Свияжский про журнал, который Левин держал в
руках. — Оказывается, — прибавил он
с веселым оживлением, — что главным виновником раздела Польши был совсем
не Фридрих. Оказывается…
Дела эти вместе
с остальным хозяйством, оставшимся на его
руках, вместе
с работой кабинетною над своею книгой, так занимали всё лето Левина, что он почти и
не ездил на охоту.
И ни то, ни другое
не давало
не только ответа, но ни малейшего намека на то, что ему, Левину, и всем русским мужикам и землевладельцам делать
с своими миллионами
рук и десятин, чтоб они были наиболее производительны для общего благосостояния.
Она положила обе
руки на его плечи и долго смотрела на него глубоким, восторженным и вместе испытующим взглядом. Она изучала его лицо за то время, которое она
не видала его. Она, как и при всяком свидании, сводила в одно свое воображаемое мое представление о нем (несравненно лучшее, невозможное в действительности)
с ним, каким он был.
―
Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие
руки с короткими, обросшими белыми волосами пальцами, и склонив на бок голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как над столом пролетела моль. Адвокат
с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял
руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
— Как мы давно
не видались! — и она
с отчаянною решительностью пожала своею холодною
рукой его
руку.
— Я
не верю,
не верю,
не могу верить этому! — сжимая пред собой свои костлявые
руки,
с энергичным жестом проговорила Долли. Она быстро встала и положила свою
руку на рукав Алексея Александровича. — Нам помешают здесь. Пойдемте сюда, пожалуйста.
Долли утешилась совсем от горя, причиненного ей разговором
с Алексеем Александровичем, когда она увидела эти две фигуры: Кити
с мелком в
руках и
с улыбкой робкою и счастливою, глядящую вверх на Левина, и его красивую фигуру, нагнувшуюся над столом,
с горящими глазами, устремленными то на стол, то на нее. Он вдруг просиял: он понял. Это значило: «тогда я
не могла иначе ответить».
— Что ж,
не пора умирать? — сказал Степан Аркадьич,
с умилением пожимая
руку Левина.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и
не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только дочь их. Когда князь
с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за
руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно было сказать ей. Но он сказал совсем
не то, что нужно было.
Сморщенное лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее за
руку и хотел что-то сказать, но никак
не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё еще боролся
с своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели на него
с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда
не видал в них.
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский,
не раздеваясь, лег ничком на диван, сложив
руки и положив на них голову. Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные
с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то белые
руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича на полу пред кроватью.
«Вы можете затоптать в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и видел его пред собой, и видел
с горячечным румянцем и блестящими глазами лицо Анны,
с нежностью и любовью смотрящее
не на него, а на Алексея Александровича; он видел свою, как ему казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица
руки. Он опять вытянул ноги и бросился на диван в прежней позе и закрыл глаза.
«Никакой надобности, — подумала она, — приезжать человеку проститься
с тою женщиной, которую он любит, для которой хотел погибнуть и погубить себя и которая
не может жить без него. Нет никакой надобности!» Она сжала губы и опустила блестящие глаза на его
руки с напухшими жилами, которые медленно потирали одна другую.
Левин же между тем в панталонах, но без жилета и фрака ходил взад и вперед по своему нумеру, беспрестанно высовываясь в дверь и оглядывая коридор. Но в коридоре
не видно было того, кого он ожидал, и он,
с отчаянием возвращаясь и взмахивая
руками, относился к спокойно курившему Степану Аркадьичу.
— Тебе
не свежо ли? Ты бледна. Постой, нагнись! — сказала сестра Кити, Львова, и, округлив свои полные прекрасные
руки,
с улыбкою поправила ей цветы на голове.