Неточные совпадения
Итак, выбрав заранее место, где вода была
не глубока, дно крепко, а берега высоки и также крепки,
с обеих сторон реки подвели к ней плотину из хвороста и земли, как две
руки, готовые схватиться, а для большей прочности оплели плотину плетнем из гибкой ивы; оставалось удержать быструю и сильную воду и заставить ее наполнить назначенное ей водоемище.
«Сможешь — отдай при первом урожае;
не сможешь — бог
с тобой!»
С такими словами раздавал дедушка щедрою
рукою хлебные запасы на семены и емены.
Через четверть часа стоял у крыльца стол, накрытый белою браною скатерткой домашнего изделья, кипел самовар в виде огромного медного чайника, суетилась около него Аксютка, и здоровалась старая барыня, Арина Васильевна,
с Степаном Михайловичем,
не охая и
не стоная, что было нужно в иное утро, а весело и громко спрашивала его о здоровье: «Как почивал и что во сне видел?» Ласково поздоровался дедушка
с своей супругой и назвал ее Аришей; он никогда
не целовал ее
руки, а свою давал целовать в знак милости.
Она приехала в Парашино нарочно вечером, оставила свою коляску у околицы, а сама
с горничной и лакеем, никем
не узнанная (да ее мало и знали), прошла до господского двора и через задние ворота пробралась до самого флигеля, из которого неслись крик, песни и хохот, и твердою
рукой отворила дверь…
Алакаева схватила его за
руки и
с помощью сидевшего в лакейской человека
не допустила его выбежать на крыльцо, потому что на дворе стояла мокрая и холодная осенняя погода.
Она просто, ясно, без всякого преувеличения, описала постоянную и горячую любовь Алексея Степаныча, давно известную всему городу (конечно, и Софье Николавне);
с родственным участием говорила о прекрасном характере, доброте и редкой скромности жениха; справедливо и точно рассказала про его настоящее и будущее состояние; рассказала правду про всё его семейство и
не забыла прибавить, что вчера Алексей Степанович получил чрез письмо полное согласие и благословение родителей искать
руки достойнейшей и всеми уважаемой Софьи Николавны; что сам он от волнения, ожидания ответа родителей и несказанной любви занемог лихорадкой, но,
не имея сил откладывать решение своей судьбы, просил ее, как родственницу и знакомую
с Софьей Николавной даму, узнать: угодно ли,
не противно ли будет ей, чтобы Алексей Степаныч сделал формальное предложение Николаю Федоровичу.
Софья Николавна
с горячностью обняла отца, целовала его иссохшие
руки, подала ему образ, стала на колени у кровати и, проливая ручьи горячих слез, приняла его благословение, «Батюшка! — воскликнула
с увлечением восторженная девушка, — я надеюсь,
с божьею помощью, что чрез год вы
не узнаете Алексея Степаныча.
Выслушав его
с большим вниманием, он взял его из
рук Танюши и,
с удовольствием заметив четкость
руки невесты, сам прочел письмо два раза и сказал: «Ну, умница и, должно быть, горячая душа!» Вся семья злилась и молчала; одна Александра Степановна
не вытерпела и, сверкая круглыми, выкатившимися от бешенства зрачками, сказала...
Она
не ошиблась в том, что он имел от природы хороший ум, предоброе сердце и строгие правила честности и служебного бескорыстия, но зато во всем другом нашла она такую ограниченность понятий, такую мелочность интересов, такое отсутствие самолюбия и самостоятельности, что неробкая душа ее и твердость в исполнении дела, на которое она уже решилась, —
не один раз сильно колебались;
не один раз приходила она в отчаяние, снимала
с руки обручальное кольцо, клала его перед образом Смоленския божия матери и долго молилась, обливаясь жаркими слезами, прося просветить ее слабый ум.
На третий, рано поутру, Алексей Степаныч, дожидался своей невесты в гостиной; тихо отворилась дверь, и явилась Софья Николавна прекраснее, очаровательнее, чем когда-нибудь,
с легкой улыбкою и
с выражением в глазах такого нежного чувства, что, взглянув на нее и увидя ласково протянутую
руку, Алексей Степаныч от избытка сильного чувства обезумел, на мгновение потерял употребление языка… но вдруг опомнившись,
не принимая протянутой
руки, он упал к ногам своей невесты, и поток горячего сердечного красноречия, сопровождаемый слезами, полился из его груди.
Это недаванье
руки случилось уже в другой раз, и, следуя пылкой своей природе, Софья Николавна
с живостью и нежностью сказала: «Отчего же, батюшка, вы
не даете мне
руки?
Объяснения и толкования продолжались
с возрастающим жаром, и
не знаю до чего бы дошли, если б Алексей Степаныч, издали увидя бегущую к ним, по высоким мосткам, горничную девушку сестры Татьяны Степановны и догадавшись, что батюшка проснулся и что их ищут,
не сообщил поспешно своих опасений Софье Николавне, которая в одну минуту очнулась, овладела собой и, схватив мужа за
руку, поспешила
с ним домой; но невесело шел за ней Алексей Степаныч.
С удовольствием смотрел старик на эту прекрасную молодую женщину,
не похожую на всё его окружающее, у которой дело так и кипело в
руках.
Впрочем, Алексей Степаныч
не чувствовал ни страху, ни отвращения; для него это была
не новость, и сначала его даже забавляли и стук, и возня, и дерзкие прыжки этих противных животных, а потом он даже заснул,
с подставкой в
руках, лежа поперек кровати; но Софья Николавна беспрестанно его будила, и только по восхождении солнца, когда неприятель скрылся в свои траншеи, заснула бедная женщина.
Больной отец, уже
с лишком две недели ее
не видавший, тоскующий по ней в одиночестве, на
руках нерадивой прислуги, беспрестанно представлялся ее пылкому воображению.
Разумеется, тайна была открыта Алексею Степанычу, и он, несмотря на свое древнее дворянство, о котором довольно напевала ему семья, принял мещанку-торговку как добрую, родственницу своей жены, и во всю свою жизнь обходился
с ней
с ласкою и уважением; он хотел даже поцеловать грубую
руку калачницы, но та сама ни за что на это никогда
не соглашалась.
Вижу беду, — прибавил он
с глубоким вздохом и махнул
рукой, — жива-то, может быть, невестка останется, да захилеет, и детей
не будет».
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить его
с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы
не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования.
С пламенем в груди прошу
руки вашей.
Городничий.
Не погуби! Теперь:
не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув
рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я
не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку
не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было… понимаешь?
не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай
с богом!
Дай только, боже, чтобы сошло
с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто
не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.