Неточные совпадения
— Известно что: двои сутки пил! Что хошь,
то и делайте. Нет моей силушки: ни ложки, ни плошки в доме не стало: все перебил; сама еле жива
ушла; третью ночь с детками в бане ночую.
— Подавали ему надежду, вероятно, вы, а не я, и я вас прошу не беспокоиться о моей судьбе и избавить меня от ваших сватаний за кого бы
то ни было, — проговорила она взволнованным голосом и проворно
ушла.
В продолжение года капитан не
уходил после обеда домой в свое пернатое царство не более четырех или пяти раз, но и
то по каким-нибудь весьма экстренным случаям. Видимо, что новый гость значительно его заинтересовал. Это, впрочем, заметно даже было из
того, что ко всем словам Калиновича он чрезвычайно внимательно прислушивался.
— Ах, боже мой! Боже мой! — говорил Петр Михайлыч. — Какой вы молодой народ вспыльчивый! Не разобрав дела, бабы слушать — нехорошо… нехорошо… — повторил он с досадою и
ушел домой, где целый вечер сочинял к директору письмо, в котором, как прежний начальник, испрашивал милосердия Экзархатову и клялся, что
тот уж никогда не сделает в другой раз подобного проступка.
Но Настенька не пошла и самому капитану сказала, чтоб он оставил ее в покое.
Тот посмотрел на нее с грустною улыбкою и
ушел.
— Помиримтесь! — сказал Калинович, беря и целуя ее руки. — Я знаю, что я, может быть, неправ, неблагодарен, — продолжал он, не выпуская ее руки, — но не обвиняйте меня много: одна любовь не может наполнить сердце мужчины, а
тем более моего сердца, потому что я честолюбив, страшно честолюбив, и знаю, что честолюбие не безрассудное во мне чувство. У меня есть ум, есть знание, есть, наконец, сила воли, какая немногим дается, и если бы хоть раз шагнуть удачно вперед, я
ушел бы далеко.
— Решительно сегодня не могу читать, — отвечал
тот и, взяв портфель, шляпу и поклонившись всем общим поклоном,
ушел.
Старик встал и начал ходить по комнате, и если б, кажется, он был вдвоем с своим подсудимым, так
тому бы не
уйти от его клюки.
Проворно выходил он из алтаря, очень долго молился перед царскими вратами и потом уже начинал произносить крестопоклонные изречения: «Господи владыко живота моего!» Положив три поклона, он еще долее молился и вслед за
тем, как бы в духовном восторге, громко воскликнув: «Господи владыко живота моего!», клал четвертый земной поклон и, порывисто кланяясь молящимся,
уходил в алтарь.
Когда богомольцы наши вышли из монастыря, был уже час девятый. Калинович, пользуясь
тем, что скользко и темно было идти, подал Настеньке руку, и они тотчас же стали отставать от Петра Михайлыча, который таким образом
ушел с Палагеею Евграфовной вперед.
— Да я ж почем знаю? — отвечал сердито инвалид и пошел было на печь; но Петр Михайлыч, так как уж было часов шесть, воротил его и, отдав строжайшее приказание закладывать сейчас же лошадь, хотел было тут же к слову побранить старого грубияна за непослушание Калиновичу, о котором
тот рассказал; но Терка и слушать не хотел: хлопнул, по обыкновению, дверьми и
ушел.
После этого чайного завтрака все стали расходиться. М-r ле Гран
ушел с своим воспитанником упражняться в гимнастике; княгиня велела перенести свое кресло на террасу, причем князь заметил ей, что не ветрено ли там, но княгиня сказала, что ничего — не ветрено. Нетльбет перешла тоже на террасу, молча села и, с строгим выражением в лице, принялась вышивать бродери. После
того князь предложил Калиновичу, если он не устал, пройтись в поле.
Тот изъявил, конечно, согласие.
Что нам, прозаистам, делать, как не заниматься материальными благами? — отвечал
тот и, попросив гостя располагать своим временем без церемонии, извинился и
ушел в кабинет позаняться кой-чем по хозяйству.
Порешив с водкой, он подошел к пиву, взял обеими руками налитую ендову, обдул пену и пил до
тех пор, пока посинел, потом захватил середки две пирога и, молча, не поднимая головы, поклонился и
ушел.
— Ну да, — положим, что вы уж женаты, — перебил князь, — и тогда где вы будете жить? — продолжал он, конечно, здесь, по вашим средствам… но в таком случае, поздравляю вас, теперь вы только еще, что называется, соскочили с университетской сковородки: у вас прекрасное направление, много мыслей, много сведений, но, много через два — три года, вы все это растеряете, обленитесь, опошлеете в этой глуши, мой милый юноша — поверьте мне, и потом вздумалось бы вам съездить, например, в Петербург, в Москву, чтоб освежить себя — и
того вам сделать будет не на что: все деньжонки
уйдут на родины, крестины, на мамок, на нянек, на
то, чтоб ваша жена явилась не хуже другой одетою, чтоб квартирка была хоть сколько-нибудь прилично убрана.
— Перестань, Сережа, перестань; сейчас возьму, — говорила
та, грозя ему пальцем и
уходи в дверь направо.
Старик
ушел. Что-то вроде насмешливой гримасы промелькнуло на лице чиновника в мундире. Директор между
тем вежливо, но серьезно пригласил движением руки даму отойти с ним подальше к окну.
Та подошла и начала говорить тихо: видно было, что слова у ней прерывались в горле и дыхание захватывало: «Mon mari… mes enfants…» [Мой муж… дети… (франц.).] — слышалось Калиновичу. Директор, слушая ее, пожимал только плечами.
Тот стол подал и
ушел в свою конуру.
Немец немилосердно потел в жарко натопленной комнате, употреблял всевозможные усилия, чтоб не зевать; но
уйти не смел, и только уж впоследствии участь его несколько улучшилась; узнав, что он любит выпить, Калинович иногда посылал для него бутылки по две пива; но немец и
тем конфузился.
— Девять часов, и мне позвольте уж
уйти: я желаю еще быть в одном месте, — отвечал
тот, вставая.
— Я знаю где! И если я волнуюсь и бешусь, так я имею на
то право; а она — нет! — воскликнул Калинович, вспыхнув, и
ушел в кабинет.
Откуп тоже не
ушел. Не стесняясь личным знакомством и некоторым родством с толстым Четвериковым, Калинович пригласил его к себе и объяснил, что, так как дела его в очень хорошем положении,
то не угодно ли будет ему хоть несколько расплатиться с обществом, от которого он миллионы наживает, и пожертвовать тысяч десять серебром на украшение города. Можно себе представить, что почувствовал при этих словах скупой и жадный Четвериков!
— Еще шампанского! — крикнул было Козленев, но вице-губернатор, не желая, может быть, чтоб одушевление дошло еще до большей фамильярности, поспешил
уйти, отзываясь
тем, что его ожидают партнеры.
Но, и окроме
того, если барину будет худо, так и ты не
уйдешь».
— Ах, очень рада, что я вам нравлюсь! — отвечала
та жеманно, и затем вице-губернатор
ушел со сцены.
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (
Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Артемий Филиппович. Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать времени, определенного на священные обязанности… (Раскланивается с
тем, чтобы
уйти.)
Таким образом, употребив первоначально меру кротости, градоначальник должен прилежно смотреть, оказала ли она надлежащий плод, и когда убедится, что оказала,
то может
уйти домой; когда же увидит, что плода нет,
то обязан, нимало не медля, приступить к мерам последующим.
Что происходит в
тех слоях пучины, которые следуют непосредственно за верхним слоем и далее, до самого дна? пребывают ли они спокойными, или и на них производит свое давление тревога, обнаружившаяся в верхнем слое? — с полною достоверностью определить это невозможно, так как вообще у нас еще нет привычки приглядываться к
тому, что
уходит далеко вглубь.
Ревность Левина еще дальше
ушла. Уже он видел себя обманутым мужем, в котором нуждаются жена и любовник только для
того, чтобы доставлять им удобства жизни и удовольствия… Но, несмотря на
то, он любезно и гостеприимно расспрашивал Васеньку об его охотах, ружье, сапогах и согласился ехать завтра.