Неточные совпадения
Экзархатов
первый пошел, а за ним и прочие, Румянцев, впрочем, приостановился в дверях и отдал
самый низкий поклон. Петр Михайлыч нахмурился: ему было очень неприятно, что его преемник не только не обласкал, но даже не посадил учителей. Он и
сам было хотел уйти, но Калинович повторил свою просьбу садиться и
сам даже пододвинул ему стул.
— Очень хорошо, распоряжусь, — сказал он и велел им идти домой, а
сам тотчас же написал городничему отношение о производстве следствий о буйных и неприличных поступках учителя Экзархатова и, кроме того, донес с
первою же почтою об этом директору. Когда это узналось и когда глупой Экзархатовой растолковали, какой ответственности подвергается ее муж, она опять побежала к смотрителю, просила, кланялась ему в ноги.
Кроме того, знакомясь с новым лицом, князь имел удивительную способность с
первого же раза угадывать конек каждого и направлял обыкновенно разговор на
самые интересные для того предметы.
Князек и m-r ле Гран были уже верхами:
первый на вороном клепере, а ле Гран на
самом бойком скакуне.
Это приехал тот
самый молодой дворянин Кадников, охотник купаться, о котором я говорил в
первой части.
— Даже безбедное существование вы вряд ли там найдете. Чтоб жить в Петербурге семейному человеку, надобно… возьмем
самый минимум, меньше чего я уже вообразить не могу… надо по крайней мере две тысячи рублей серебром, и то с величайшими лишениями, отказывая себе в какой-нибудь рюмке вина за столом, не говоря уж об экипаже, о всяком развлечении; но все-таки помните — две тысячи, и будем теперь рассчитывать уж по цифрам: сколько вы получили за ваш
первый и, надобно сказать, прекрасный роман?
— В Петербург, — отвечал Калинович, и голос у него дрожал от волнения. — Я еще у князя получил письмо от редактора: предлагает постоянное сотрудничество и пишет, чтоб
сам приехал войти в личные с ним сношения, — прибавил он, солгав от
первого до последнего слова. Петр Михайлыч сначала было нахмурился, впрочем, ненадолго.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ дал бы герой мой на вызов капитана, если бы
сама судьба не помогла ему совершенно помимо его воли. Настенька, возвратившись с кладбища, провела почти насильно Калиновича в свою комнату. Он было тотчас взял
первую попавшуюся ему на глаза книгу и начал читать ее с большим вниманием. Несколько времени продолжалось молчание.
Сам он читать не может; я написала, во-первых, под твою руку письмо, что ты все это время был болен и потому не писал, а что теперь тебе лучше и ты вызываешь меня, чтоб жениться на мне, но
сам приехать не можешь, потому что должен при журнале работать — словом, сочинила целую историю…
Настеньку
первое время беспокоила еще мысль о свадьбе, но заговорить и потребовать
самой этого — было очень щекотливо, а Калинович тоже не начинал.
Благодаря свободе столичных нравов положение их не возбуждало ни с какой стороны ни толков, ни порицаний, тем более, что жили они почти уединенно. У них только бывали Белавин и молодой студент Иволгин.
Первого пригласил
сам Калинович, сказав еще наперед Настеньке: «Я тебя, друг мой, познакомлю с одним очень умным человеком, Белавиным. Сегодня зайду к нему, и он, вероятно, как-нибудь вечерком завернет к нам». Настеньке на
первый раз было это не совсем приятно.
Всю почти
первую молодость он путешествовал: Рим знал до последней его картины, до
самого глухого переулка; прошел пешком всю Швейцарию; жил и учился в Париже, в Лондоне… но и только!
Студента, однако ж, это не остановило: он все-таки стал потихоньку упрашивать Настеньку. Она его почти не слушала и, развернув Ромео, который попался ей в
первый еще раз,
сама не замечая того, зачиталась.
Конечно, ей, как всякой девушке, хотелось выйти замуж, и, конечно, привязанность к князю, о которой она упоминала, была так в ней слаба, что она, особенно в последнее время, заметив его корыстные виды, начала даже опасаться его; наконец, Калинович в
самом деле ей нравился, как человек умный и даже наружностью несколько похожий на нее: такой же худой, бледный и белокурый; но в этом только и заключались, по крайней мере на
первых порах, все причины, заставившие ее сделать столь важный шаг в жизни.
В партии этой, кроме состояния, как вы
сами говорите, девушка прекрасная, которая, по особенному вашему счастью, сохранила к вам привязанность в такой степени, что с
первых же минут, как вы сделаетесь ее женихом, она хочет вам подарить сто тысяч, для того только, чтоб не дать вам почувствовать этой маленькой неловкости, что вот-де вы бедняк и женитесь на таком богатстве.
Часу в двенадцатом, наконец, приехали молодые. Они замедлили единственно по случаю туалета молодой, которая принялась убирать голову еще часов с шести, но все, казалось ей, выходило не к лицу. Заставляя несколько раз перечесывать себя, она бранилась, потом
сама начала завиваться, обожглась щипцами, бросила их парикмахеру в лицо, переменила до пяти платьев, разорвала башмаки и, наконец, расплакалась. Калинович, еще в
первый раз видевший такой припадок женина характера, вышел из себя.
Хвалить на
первых порах начальника составляет один из
самых характерных признаков чиновников, и только в этом случае они могут быть разделены на три разряда: одни — это
самые молодые и
самые, надобно сказать, благородные, которые хвалят так,
сами не зная за что… потому только, что новый, а не старый, который одной своей начальнической физиономией надоел им хуже горькой редьки.
Вскоре после того разнесся слух, что надворный советник Куропилов не являлся даже к губернатору и, повидавшись с одним только вице-губернатором, ускакал в именье Язвина, где начал, говорят, раскапывать всю подноготную. Приближенные губернатора объявили потом, что старик вынужденным находится
сам ехать в Петербург. При этом известии умы сильно взволновались. Дворянство в
первом же клубе решило дать ему обед.
Вице-губернатор покраснел. В
первый раз еще приходилось ему встретиться с семейством князя после несчастного с ним случая. Несколько минут он заметно колебался. Отказать было чересчур жестоко; но, с другой стороны, принять он стыдился и боялся за
самого себя.
— «Ах, говорит, дедушка, что ж мне теперь делать, если я в
первый раз дал такие ответы?» А я, как нарочно, тут на эти его
самые слова и вхожу.
По всему было заметно, что Калинович никак не ожидал удара с этой стороны. Удивленный, взбешенный и в то же время испуганный мыслью об общественной огласке и другими соображениями, он на
первых порах как бы совершенно потерялся и,
сам не зная, что предпринять, судорожно позвонил.
— Все эти злоупотребления, — продолжал губернатор, выпрямляя наконец свой стан и поднимая голову, — все они еще не так крупны, как сделки господ чиновников с разного рода поставщиками, подрядчиками, которые — доставляют ли в казну вино, хлеб, берут ли на себя какую-нибудь работу — по необходимости должны бывают иметь в виду при сносе цены на торгах, во-первых, лиц, которые утверждают торги, потом производителей работ и, наконец, тех, которые будут принимать
самое дело.
Калинович прискакал на пожар
первый, верхом на лошади, без седла, распек потом полицеймейстера, поклялся брандмейстера сделать солдатом и начал
сам распоряжаться.
Неточные совпадения
Софья. Сегодня, однако же, в
первый раз здешняя хозяйка переменила со мною свой поступок. Услышав, что дядюшка мой делает меня наследницею, вдруг из грубой и бранчивой сделалась ласковою до
самой низкости, и я по всем ее обинякам вижу, что прочит меня в невесты своему сыну.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в
первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та
самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и на
самый внутренний склад обывательской жизни; в
первом случае обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало
первым и притом
самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее время в его истории.
Произошел обычный прием, и тут в
первый раз в жизни пришлось глуповцам на деле изведать, каким горьким испытаниям может быть подвергнуто
самое упорное начальстволюбие.