Неточные совпадения
— Как, вздор? — спросил
граф и от досады переломил даже находящуюся у него в
руках бисквиту и кусочки ее положил себе в рот: он только что перед тем пил с дочерью шоколад.
— Attendez, mesdames [Подождите, сударыни (франц.).], я вас помирю!.. — сказал, поднимая знаменательно свою
руку,
граф Хвостиков. — Каждая из вас любит то, что требует ее наружность!.. Madame Олухова брюнетка, к ней идет всякий блеск, всякий яркий цвет, а Лиза — существо эфира: ей надобно небо я легко облегающий газ!..
Тюменев сейчас же подал
руку m-me Меровой; его уже предуведомил Бегушев, в каких она находится отношениях с Янсутским, и, может быть, вследствие того на нее Тюменев довольно смело и весьма нежно взглядывал; но она, напротив, больше продолжала вскидывать весьма коротенькие взгляды на Бегушева.
Граф Хвостиков хотел было вести Домну Осиповну, но она отстранила его и отнеслась к Хмурину.
За обедом уселись следующим образом: m-me Мерова на месте хозяйки, по правую
руку ее Тюменев, а по левую Бегушев. Домна Осиповна села рядом с Хмуриным, а
граф Хвостиков с Офонькиным. Сам Янсутский почти не садился и был в отчаянии, когда действительно уха оказалась несколько остывшею. Он каждого из гостей своих, глядя ему в рот, спрашивал...
Когда все вошли в залу, то Мильшинский был еще там и, при проходе мимо него Тюменева, почтительно ему поклонился, а тот ему на его поклон едва склонил голову: очень уж Мильшинский был ничтожен по своему служебному положению перед Тюменевым! На дачу согласились идти пешком. Тюменев пошел под
руку с Меровой, а
граф Хвостиков с Бегушевым.
Граф шел с наклоненной головой и очень печальный. Бегушеву казалось неделикатным начать его расспрашивать о причине ареста, но тот, впрочем, сам заговорил об этом.
— Вначале очень, а теперь нет. Отлично отлынивает; у него все дела вот как переплетены были с делами Хмурина!.. — говорил
граф и при этом пальцы одной
руки вложил между пальцами другой. — Но по делу выходит, что ничего, никакой связи не было.
Граф Хвостиков по преимуществу за то был доволен Хмуриным, что тот, как только его что-либо при следствии спрашивали относительно участия
графа в деле, махал
рукой, усмехался и говорил: «
Граф тут ни при чем! Мы ему ничего серьезного никогда не объясняли!» И Хвостиков простодушно воображал, что Хмурин его хвалил в этом случае.
К обеду возвратился
граф Хвостиков. На него жаль было смотреть: он как сел на поставленный ему стул перед прибором на столе, так сейчас же склонил свою голову на
руки и заплакал.
Тот, конечно, не отказал ему. При прощанье Тюменев с Бегушевым нежно расцеловался, а
графу протянул только
руку и даже не сказал ему: «До свиданья!» По отъезде их он немедленно ушел в свой кабинет и стал внимательно разбирать свои бумаги и вещи: «прямолинейность» и плотный мозг Ефима Федоровича совершенно уже восторжествовали над всеми ощущениями.
Граф Хвостиков, едучи в это время с Бегушевым, опять принялся плакать.
Старушка пошла.
Граф Хвостиков провожал ее. Она было хотела не позволить ему этого, но он следовал за ней и посадил ее под
руку в карету.
— Вы нисколько не усталая, нисколько! — воскликнул
граф и подал Аделаиде Ивановне
руку.
Когда хотели было уже расходиться из-за чайного стола, Прокофий подал Бегушеву газету; тот сердито отстранил ее
рукой, но
граф взял газету и, пробежав ее, воскликнул во все горло...
Извещение о приезде
графа пришло в довольно поэтическую для Домны Осиповны минуту: она сидела в кабинете у мужа на диване, рядом с ним, и держала его
руку в обеих
руках своих; взор ее дышал нежностью и томностью.
— Где? — спросил
граф и чуть не выронил бритвы из
рук: видимо, что это известие более испугало его, чем обрадовало.
— Пожалуйста, без нежностей и чувствительностей, — произнес тот, отстраняя
графа рукою, — а гораздо лучше — поезжайте сейчас в моей карете и исполняйте то, что я вам сказал.
Когда
граф Хвостиков проезжал с дочерью по Театральной площади мимо дома Челышева, Елизавета Николаевна вдруг опять закрыла себе лицо
рукою и зарыдала.
Ветхий деньми попечитель начал вараксать по бумаге пером и вместо букв ставить какие-то палочки и каракульки, которые попечительша своей
рукой переделала в нужные буквы и, прибавив на верху предписания: к немедленному и точному исполнению, передала его
графу.
Бегушев первый вошел в комнату умершей. Точно живой лежал маленький труп Елизаветы Николаевны. Бегушев взял ее
руку; но та уже начала холодеть.
Граф упал на колени перед трупом.
«На поверку выходит, что это я помог путям природы!» — мучительно подумал он, а потом, обратясь к Минодоре, сказал, чтобы она вышла к доктору и попросила его еще раз завтра приехать;
графа Хвостикова и Аделаиду Ивановну он услал в свои комнаты. Старушка поплелась, ведомая под
руку Минодорой.
Неточные совпадения
— Так, усыновила. Он теперь не Landau больше, а
граф Беззубов. Но дело не в том, а Лидия — я ее очень люблю, но у нее голова не на месте — разумеется, накинулась теперь на этого Landau, и без него ни у нее, ни у Алексея Александровича ничего не решается, и поэтому судьба вашей сестры теперь в
руках этого Landau, иначе
графа Беззубова.
Услыхав с другой стороны подъезда шаги, всходившие на лестницу, обер-кельнер обернулся и, увидав русского
графа, занимавшего у них лучшие комнаты, почтительно вынул
руки из карманов и, наклонившись, объяснил, что курьер был и что дело с наймом палаццо состоялось.
— И тут вы остались верны себе! — возразил он вдруг с радостью, хватаясь за соломинку, — завет предков висит над вами: ваш выбор пал все-таки на
графа! Ха-ха-ха! — судорожно засмеялся он. — А остановили ли бы вы внимание на нем, если б он был не
граф? Делайте, как хотите! — с досадой махнул он
рукой. — Ведь… «что мне за дело»? — возразил он ее словами. — Я вижу, что он, этот homme distingue, изящным разговором, полным ума, новизны, какого-то трепета, уже тронул, пошевелил и… и… да, да?
— За этот вопрос дайте еще
руку. Я опять прежний Райский и опять говорю вам: любите, кузина, наслаждайтесь, помните, что я вам говорил вот здесь… Только не забывайте до конца Райского. Но зачем вы полюбили…
графа? — с улыбкой, тихо прибавил он.
— Татьяна Марковна остановила его за
руку: «Ты, говорит, дворянин, а не разбойник — у тебя есть шпага!» и развела их. Драться было нельзя, чтоб не огласить ее. Соперники дали друг другу слово:
граф — молчать обо всем, а тот — не жениться… Вот отчего Татьяна Марковна осталась в девушках… Не подло ли распускать такую… гнусную клевету!