Неточные совпадения
Положение графа
было очень нехорошее: если бы изобретенное им предприятие
было утверждено, то он все-таки несколько надеялся втянуть Янсутского в новую аферу и таким
образом, заинтересовав его в двух больших делах, имел некоторое нравственное право занимать у него деньги, что
было необходимо для графа, так как своих доходов он ниоткуда не получал никаких и в настоящее время, например, у него
было в кармане всего только три целковых; а ему сегодняшним вечером нужно
было приготовить по крайней мере рублей сто для одной своей любовишки: несмотря на свои 60 лет, граф сильно еще занимался всякого рода любовишками.
Он застал ее чуть не в одном белье, раскричался на нее жесточайшим
образом за то, что она накануне, на каком-то дурацком вечере, просидела часов до пяти и теперь
была с измятой, как тряпка, кожею, тогда как Янсутский никогда в такой степени не желал, как сегодня, чтобы она
была хороша собою.
За обедом уселись следующим
образом: m-me Мерова на месте хозяйки, по правую руку ее Тюменев, а по левую Бегушев. Домна Осиповна села рядом с Хмуриным, а граф Хвостиков с Офонькиным. Сам Янсутский почти не садился и
был в отчаянии, когда действительно уха оказалась несколько остывшею. Он каждого из гостей своих, глядя ему в рот, спрашивал...
— Каким же
образом маленькие чиновники могут повредить или устроить какое бы ни
было дело? — спросил Тюменев, по-видимому несколько обидевшись на такой рассказ.
Наскучавшись и назлившись в Европе, Бегушев пробовал несколько раз возвращаться в Россию; проживал месяца по два, по три, по полугоду в Петербурге, блестящим
образом говорил в салонах и Английском клубе, а затем снова уезжал за границу, потому что и на родине у него никакого настоящего, существенного дела не
было; не на службу же государственную
было поступать ему в пятьдесят лет и в чине поручика в отставке!..
Бегушев понимал, что в словах Домны Осиповны
была, пожалуй, большая доля правды, только правда эта
была из какого-то совершенно иного мира, ему чуждого, и при этом почему-то, неведомо для него самого, пронесся перед ним
образ Натальи Сергеевны.
К Домне Осиповне Перехватов попал в домашние врачи тоже довольно непонятным
образом: она послала дворника за своим обычным старым доктором, и дворник, сказав, что того доктора не застал, пригласил к ней Перехватова, кучер которого, как оказалось впоследствии,
был большой приятель этому дворнику. Домна Осиповна, впрочем, рада
была такой замене. Перехватов ей очень понравился своею наружностью и тем, что говорил несколько витиевато, а она любила это свойство в людях и полагала, что сама не без красноречия!
— Вас лечили, вероятно, врачи, хорошо знающие ваш организм; мне же надобно
было познакомиться: наука наша строжайшим
образом предписывает нам делать подобные исследования!
Совершенно уверен
был в том!..» А между тем, скрывая от всех, он ходил в Казанский собор, когда там никого не
было народу, становился на колени перед
образом Казанской божьей матери и горячо молился: «Богородица, богородица, я в тебя не верил прежде, а теперь верую и исповедаю тя! — говорил он, колотя себя в грудь и сворачивая несколько в «славянский тон».
В суде начальство хотело
было провести и посадить Тюменева на одно из почетных мест, но он просил позволить ему сесть где приведется, вместе с своими знакомыми; таким
образом, он и все прочее его общество очутились на самой задней и высокой скамейке…
Татьяна Васильевна терпеть не могла гастрономических восторгов мужа и с отвращением всегда говорила, что он не для того
ест, чтобы жить, но для того живет, чтобы
есть. С приближением к Любаньской станции генерал, впрочем, не вытерпел и, как-то особенным
образом встрепенувшись и взяв Бегушева за руку, проговорил ему почти нежным голосом...
Поутру генерал, отличным
образом проспавши всю ночь и видя, что Татьяна Васильевна, измученная чтением, наконец, заснула, пошел
пить кофе и даже разбудил для этого Бегушева.
Прежде всего сам дьячок, у которого она квартировала, сынишка его и сторож церковный притащили на руках божницу с довольно дорогими
образами, и при этом дьячок просил доложить Бегушеву, что все они поздравляют Александра Ивановича с приездом сестрицы; но Минодора не пошла докладывать, а сама поднесла дьячку и сторожу по огромному стакану водки, которую оба они с удовольствием
выпили, крякнули и пожелали закусить.
— Лучше, гораздо лучше! — произнес он раздраженным голосом и готовый, вследствие озлобленного состояния духа, спорить против всего, что бы ему ни сказали. — И каким
образом вы, Долгов, человек умный, не поняли, что газета
есть язва, гангрена нашего времени, все разъедающая и все опошляющая?
Наступили затем тяжелые и неприятные для всех минуты. Долгов и граф Хвостиков начали прихлебывать чай; главным
образом они не знали: уехать ли им или оставаться? Сейчас отправиться
было как-то чересчур грубо; оставаться же — бесполезно и стеснительно.
Яков Иванович вскоре явился. Это
был известный нам письмоводитель Грохова, повышенный им в помощники. Яков Иванович вел
образ жизни лучше своего патрона и
был теперь в новой триковой паре, напомаженный, причесанный: по мере того, как Грохов прибавлял ему жалованье, Яков Иванович все меньше и меньше загуливал и, уже два года
быв женат, совершенно почти ничего не
пил.
Снова повторено
было наполнение стаканов, и таким
образом бутылки как бы не бывало. Хозяин велел подать новую. Трахов, попробовав груши, воскликнул...
Хвостиков таким
образом очутился совершенно в таком же положении, в какое поставлена
была им самим поутру жидовка: «В нюже меру мерите, возмерится и вам». [«В нюже меру мерите, возмерится и вам» — то
есть такой же мерой, какой мерите, возмерится и вам, — евангельское изречение (Евангелие от Марка, глава 4).]
Генерал при этом слегка отдулся; он тоже помнил, чего и ему стоил этот материал: Татьяна Васильевна беспощадным
образом гоняла его по книжным магазинам и ко всевозможным букинистам разыскивать и покупать старые, замаранные и каким-то погребом отзывающиеся книги, которые везя домой, генерал обыкновенно думал: «
Есть ли что хуже на свете этих bas bleux!.. [синих чулок!.. (франц.).] Лучше их всякая кокотка, всякая горничная, прачка!»
Все это они, как мы видели, и сделали отчасти. Актрисе между тем становилось невыносимо скучно посреди всего этого общества, и главным
образом оттого, что курить
было нельзя, а она обыкновенно целые дни не выпускала папироски изо рта.
Офонькин, оглядевший убранство стола и стоявших у стен нескольких ливрейных лакеев, остался заметно доволен этим наружным видом и протянул
было уже руку к ближайшему стулу к хозяину; но генерал очень ловко и быстро успел этот стул поотодвинуть и указать на него Бегушеву, на который тот и опустился. Офонькин таким
образом очутился между старичком и Долговым и стал на обоих смотреть презрительно.
— Каким же
образом и чем Янсутский может уничтожить ваше состояние? Наконец, ваш муж — такой практический человек, что не допустит, вероятно, сделать его это!.. — говорил Бегушев, вместе с тем всматриваясь в лицо Домны Осиповны, которое имело странное выражение, особенно глаза: они
были неподвижны и вместе с тем блестели; прежнего бархатного тона в них и следа не оставалось.