Неточные совпадения
— Ну да, поспел…
не отворят
пуще без тебя! — проговорил он тому.
— Так надо сказать-с, — продолжал он, явно разгорячившись, — тут кругом всего этого стена каменная построена: кто попал за нее и узнал тамошние порядки — ну и сиди, благоденствуй; сору только из избы
не выноси да гляди на все сквозь пальцы; а уж свежего человека
не пустят туда. Вот теперь про себя мне сказать: уроженец я какой бы то ни было там губернии; у меня нет ни роду, ни племени; человек я богатый, хотел бы, может, для своей родины невесть сколько добра сделать, но мне
не позволят того!
— Но это черт с ним, дал
не взаймы только, а так! Главное, зачем это ломанье и коверканье пред мной! Это, наверное, изволил
пустить его Прокофий! Ну, я, наконец, разделаюсь с ним! Эй!.. Прокофья ко мне!
— Мерова для него бросила Янсутского?.. Полно,
не Янсутский ли бросил ее?.. — воскликнул он и хотел с этой мысли начать ответ приятелю, но передумал: «
Пускай его обманывается, разве я
не так же обманывался, да обманываюсь еще и до сих пор», — сказал он сам себе и решился лучше ничего
не писать Тюменеву.
— О будущем Лиза никогда
не думала, — подхватил граф, сам-то
пуще всего думавший когда-нибудь о будущем. — Но ваше как здоровье? — спросил он Домну Осиповну.
Домна Осиповна
не слыхала даже, чтобы какая-нибудь докторша играла в свете роль, чего в настоящие минуты Домне Осиповне хотелось
пуще всего!
— Вы говорите, как ребенок. Разве это возможно? Позовут меня к мужчине — я еду; позовут к даме —
не еду!.. Почему?.. Потому что жена
не пускает?..
— Многие! — отвечал граф, тоже
не без величия откидываясь на спинку кресел и
пуская синеватую струю дыма от сигары. — Вчера у нас целый вечер сидел его cousin, генерал Трахов, который, между прочим, рассказал, что ему в клубе говорили, будто бы над вами по долгам покойного старика Олухова висит банкротство, для чего я и приехал к вам, чтобы предупредить вас…
— Ни за что, никогда!.. — сказал решительно и с благородством граф. — Теперь уже я ее никуда от себя
не пущу.
Возвратясь в комнаты, Бегушев тем же раздраженным голосом приказал лакеям, чтобы они
не пускали к нему графа Хвостикова, когда он вернется домой, и пусть бы он на глаза к нему
не показывался, пока он сам
не позовет его.
Встреть сего посланного Прокофий, тот бы прямо ему объявил, что барыню ихнюю барин его никогда
не велел к себе
пускать; но в передней в это время был
не он, а один из молодых служителей, который, увидав подъехавшую карету,
не дожидаясь даже звонка, отворил дверь и, услыхав, что приехала Домна Осиповна навестить госпожу Мерову, пошел и сказал о том Минодоре, а та передала об этом посещении Елизавете Николаевне, которая испугалась и встревожилась и послала спросить Александра Ивановича, что позволит ли он ей принять Домну Осиповну.
— По-моему, вот какой тут самый практический путь! — отозвался граф Хвостиков. — Чуйкина живет с Офонькиным, который ее никуда без себя
не пускает… Единственное средство — ехать вам, генерал, к Офонькину и пригласить его вместе с Чуйкиной.
— Наталья Сергеевна на что уж была добрая, — продолжал он с искаженным от злости лицом, — и та мне приказывала, чтобы я
не пускал всех этих шляющих, болтающих: «Моли бога об нас!..» Христарадник народ, как и у нас вон!.. — заключил Прокофий и при этом почти прямо указал глазами на Дормидоныча.
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и
не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
И быстреньким шепотом он поведал, что тетка его, ведьма, околдовала его, вогнав в живот ему червя чревака, для того чтобы он, Дронов, всю жизнь мучился неутолимым голодом. Он рассказал также, что родился в год, когда отец его воевал с турками, попал в плен, принял турецкую веру и теперь живет богато; что ведьма тетка, узнав об этом, выгнала из дома мать и бабушку и что мать очень хотела уйти в Турцию, но бабушка
не пустила ее.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное,
не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Неточные совпадения
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого
не велено
пускать».
Да распрямиться дедушка //
Не мог: ему уж стукнуло, // По сказкам, сто годов, // Дед жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В свой угол
не пускал;
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
— Пускать-то вас
не велено, // Да… ничего!.. толкнись-ка ты // Так… через два часа…
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки в бор, // В полях трудятся пахари, // В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит —
пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи, силу запасай!