Неточные совпадения
— Да, но спириты говорят: теперь мы
не знаем, что это за сила, но сила есть, и вот при каких условиях она действует. А ученые
пускай раскроют, в чем состоит эта сила. Нет, я
не вижу, почему это
не может быть новая сила, если она….
Позовите всех этих тютьков (так князь называл московских молодых людей), позовите тапера, и
пускай пляшут, а
не так, как нынче, — женишков, и сводить.
—
Пусти!
Не приставай! Прибью! — крикнул он.
Из-за двери еще на свой звонок он услыхал хохот мужчин и лепет женского голоса и крик Петрицкого: «если кто из злодеев, то
не пускать!» Вронский
не велел денщику говорить о себе и потихоньку вошел в первую комнату.
Но в это время
пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей Александрович
не интересовался скачками и потому
не глядел на скакавших, а рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его остановился на Анне.
— Я
не об вас, совсем
не об вас говорю. Вы совершенство. Да, да, я знаю, что вы все совершенство; но что же делать, что я дурная? Этого бы
не было, если б я
не была дурная. Так
пускай я буду какая есть, но
не буду притворяться. Что мне зa дело до Анны Павловны!
Пускай они живут как хотят, и я как хочу. Я
не могу быть другою… И всё это
не то,
не то!..
Пускай муж опозорит и выгонит ее,
пускай Вронский охладеет к ней и продолжает вести свою независимую жизнь (она опять с желчью и упреком подумала о нем), она
не может оставить сына.
— Нет, я вас
не пущу ни за что, — отвечала Бетси, внимательно вглядываясь в лицо Анны.
— Нет, вы
не хотите, может быть, встречаться со Стремовым?
Пускай они с Алексеем Александровичем ломают копья в комитете, это нас
не касается. Но в свете это самый любезный человек, какого только я знаю, и страстный игрок в крокет. Вот вы увидите. И, несмотря на смешное его положение старого влюбленного в Лизу, надо видеть, как он выпутывается из этого смешного положения! Он очень мил. Сафо Штольц вы
не знаете? Это новый, совсем новый тон.
— Картошки пропахивали. Тоже землицу держим. Ты, Федот, мерина-то
не пускай, а к колоде поставь, иную запряжем.
— Вот и правда, — сказал Сергей Иванович. — Да и вперед простись с медвежьею охотой, — жена
не пустит!
Левин улыбнулся. Представление, что жена его
не пустит, было ему так приятно, что он готов был навсегда отказаться от удовольствия видеть медведей.
— То, что я тысячу раз говорил и
не могу
не думать… то, что я
не стою тебя. Ты
не могла согласиться выйти за меня замуж. Ты подумай. Ты ошиблась. Ты подумай хорошенько. Ты
не можешь любить меня… Если… лучше скажи, — говорил он,
не глядя на нее. — Я буду несчастлив.
Пускай все говорят, что̀ хотят; всё лучше, чем несчастье… Всё лучше теперь, пока есть время…
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа любви никого
не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он
не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а
не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.
Ее могли
не пустить и оскорбить.
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно,
не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они
пустили ее, и,
не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она
не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего
не могла придумать.
Посмотрите, как я вас довезу! — отвечал он,
не пуская вожжи, когда Левин просил его
пустить кучера.
Обратный путь был так же весел, как и путь туда. Весловский то пел, то вспоминал с наслаждением свои похождения у мужиков, угостивших его водкой и сказавших ему: «
не обсудись»; то свои ночные похождения с орешками и дворовою девушкой и мужиком, который спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он
не женат, сказал ему: «А ты на чужих жен
не зарься, а
пуще всего домогайся, как бы свою завести». Эти слова особенно смешили Весловского.
«Ну, неверующий! Лучше
пускай он будет всегда такой, чем как мадам Шталь, или какою я хотела быть тогда за границей. Нет, он уже
не станет притворяться».
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и
не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
И быстреньким шепотом он поведал, что тетка его, ведьма, околдовала его, вогнав в живот ему червя чревака, для того чтобы он, Дронов, всю жизнь мучился неутолимым голодом. Он рассказал также, что родился в год, когда отец его воевал с турками, попал в плен, принял турецкую веру и теперь живет богато; что ведьма тетка, узнав об этом, выгнала из дома мать и бабушку и что мать очень хотела уйти в Турцию, но бабушка
не пустила ее.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное,
не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Неточные совпадения
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого
не велено
пускать».
Да распрямиться дедушка //
Не мог: ему уж стукнуло, // По сказкам, сто годов, // Дед жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В свой угол
не пускал;
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
— Пускать-то вас
не велено, // Да… ничего!.. толкнись-ка ты // Так… через два часа…
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки в бор, // В полях трудятся пахари, // В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит —
пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи, силу запасай!