Неточные совпадения
— Это вздор-с вы говорите! — забормотал он. — Я знаю и исполняю правила масонов
не хуже вашего! Я
не болтун, но перед государем моим я счел бы себя за подлеца говорить неправду или даже
скрывать что-нибудь от него.
Цель была достигнута: Катрин все это стихотворение от первого до последнего слова приняла на свой счет и даже выражения: «неправедные ночи» и «мучительные сны». Радость ее при этом была так велика, что она
не в состоянии была даже
скрыть того и, обернувшись к Ченцову, проговорила...
—
Не позволю, дядя, — успокоил его Ченцов, небрежно скомкав денежную пачку и суя ее в карман. — А если бы такое желание и явилось у меня, так я
скрою его и задушу в себе, — присовокупил он.
Тщательно
скрывая от дочерей положение несчастной горничной, она спешила ее отправить в деревню, и при этом
не только что
не бранила бедняжку, а, напротив, утешала, просила
не падать духом и беречь себя и своего будущего ребенка, а сама между тем приходила в крайнее удивление и восклицала: «Этого я от Аннушки (или Паши какой-нибудь) никак
не ожидала, никак!» Вообще Юлия Матвеевна все житейские неприятности — а у нее их было немало — встречала с совершенно искренним недоумением.
Встретился длинный мост, на котором, при проезде кибитки, под ногами коренной провалилась целая накатина; лошадь, вероятно, привыкнувшая к подобным случаям,
не обратила никакого внимания на это, но зато она вместе с передней лошадью шарахнулась с дороги прямо в сумет, увидав ветряную мельницу, которая молола и махала своими
крыльями.
Сверстову до невероятности понравилось такое поэтическое описание Егором Егорычем своих чувств, но он,
не желая еще более возбуждать своего друга к печали,
скрыл это и сказал даже укоризненным тоном...
Сколько ни досадно было Крапчику выслушать такой ответ дочери, но он
скрыл это и вообще за последнее время стал заметно пасовать перед Катрин, и
не столько по любви и снисходительности к своему отпрыску, сколько потому, что отпрыск этот начал обнаруживать характер вряд ли
не посердитей и
не поупрямей папенькина, и при этом еще Крапчик
не мог
не принимать в расчет, что значительная часть состояния, на которое он, живя дурно с женою,
не успел у нее выцарапать духовной, принадлежала Катрин, а
не ему.
Миропа Дмитриевна при этом
не могла
скрыть своей досады.
Кроме того, она держала кур с беспощадно остриженными
крыльями, чтобы они
не залетали в садик, держала несколько индеек, петух которых постоянно расхаживал у нее на дворе с налитыми кровью балаболками над носом, и, наконец, в дальнем хлевушке провизгивал по временам юный поросенок, купленный Миропою Дмитриевною для домашнего откорма в последнее воскресенье недели православия, — вообще, надобно отдать честь Миропе Дмитриевне, она была опытная, расчетливая и умная хозяйка.
Впрочем, прежде чем я пойду далее в моем рассказе, мне кажется, необходимо предуведомить читателя, что отныне я буду именовать Зверева майором, и вместе с тем открыть тайну, которой читатель, может быть, и
не подозревает: Миропа Дмитриевна давно уже была, тщательно
скрывая от всех, влюблена в майора, и хоть говорила с ним, как и с прочими офицерами, о других женщинах и невестах, но в сущности она приберегала его для себя…
Любя подражать в одежде новейшим модам, Петр Григорьич, приехав в Петербург, после долгого небывания в нем, счел первою для себя обязанностью заказать наимоднейший костюм у лучшего портного, который и одел его буква в букву по рецепту «Сына отечества» [«Сын Отечества» — журнал, издававшийся с 1812 года Н.И.Гречем (1787—1867).], издававшегося тогда Булгариным и Гречем, и в костюме этом Крапчик —
не хочу того
скрывать — вышел ужасен: его корявое и черномазое лицо от белого верхнего сюртука стало казаться еще чернее и корявее; надетые на огромные и волосатые руки Крапчика палевого цвета перчатки
не покрывали всей кисти, а держимая им хлыстик-тросточка казалась просто чем-то глупым.
Когда это объяснение было прочитано в заседании, я, как председатель и как человек, весьма близко стоявший к Иосифу Алексеичу и к Федору Петровичу, счел себя обязанным заявить, что от Иосифа Алексеича
не могло последовать разрешения, так как он, удручаемый тяжкой болезнью, года за четыре перед тем передал все дела по ложе Федору Петровичу, от которого Василий Дмитриевич, вероятно,
скрыл свои занятия в другой ложе, потому что, как вы сами знаете, у нас строго воспрещалось быть гроссмейстером в отдаленных ложах.
— Это совершенно справедливо, — поддержала такое мнение Егора Егорыча Миропа Дмитриевна, — но душевно Аггей Никитич
не может быть покоен, — это что тут?..
Скрывать нечего.
—
Не то что башмак, я
не так выразился, — объяснил доктор. — Я хотел сказать, что вы могли остаться для нее добрым благотворителем, каким вы и были. Людмилы я совершенно
не знал, но из того, что она
не ответила на ваше чувство, я ее невысоко понимаю; Сусанна же ответит вам на толчок ваш в ее сердце, и скажу даже, — я тоже, как и вы, считаю невозможным
скрывать перед вами, — скажу, что она пламенно желает быть женой вашей и масонкой, — это мне,
не дальше как на днях, сказала gnadige Frau.
Все это старуха Арина
скрыла от Ченцова, рассчитывая так, что бесстыжая Маланья языком только брешет, ан вышло
не то, и раз, когда Валерьян Николаич, приехав к Арине, сидел у нее вместе с своей Аксюшей в особой горенке, Маланья нагрянула в избу к Арине, подняла с ней ругню, мало того, — добралась и до Ченцова.
Что касается до имущественного вопроса, то хотя Тулузов и заграбастал все деньги Петра Григорьича в свои руки, однако недвижимые имения Екатерина Петровна сумела сберечь от него и делала это таким образом, что едва он заговаривал о пользе если
не продать, то, по крайней мере, заложить какую-нибудь из деревень, так как на деньги можно сделать выгодные обороты, она с ужасом восклицала: «Ах, нет, нет, покойный отец мой никогда никому
не был должен, и я
не хочу должать!» Сообразив все это, Екатерина Петровна определила себе свой образ действия и
не сочла более нужным
скрывать перед мужем свое до того таимое от него чувство.
Когда Сусанна Николаевна увидала, что Егор Егорыч подъехал к крыльцу, она, чтобы
скрыть от него свои слезы, бросилась опрометью к себе наверх и
не сходила оттуда весь остальной вечер.
— Крестись! — почти приказала она потом gnadige Frau, которая поняла, что больная требует от нее клятвенного подтверждения того, что она ей говорила; gnadige Frau на мгновение поколебалась, но, вспомнив, что
скрывать от старушки несчастие зятя была
не ее воля, а воля Сусанны Николаевны, перекрестилась.
Возвратясь в свой отель, она нашла Егора Егорыча хоть в постели, но еще
не спящим, и
не удержалась, чтобы
не рассказать ему о смерти Углакова. Егор Егорыч первое, что устремил на нее внимательный и беспокойный взгляд; Сусанна Николаевна однако употребила все силы, чтобы
скрыть взволновавшие ее печальные чувствования.
Пани Вибель, хоть она
скрывала это от Аггея Никитича, ужасно хотелось быть приглашенною на эти вечера; но она
не знала еще, удостоят ли ее этой чести, так как она была заявленною разводкой и весьма справедливо предполагала, что об ее отношениях к Аггею Никитичу трезвонит весь город; по воле судеб, однако, последнее обстоятельство было причиною, что ее пригласили, и пригласили даже с особым почетом.