Неточные совпадения
— Мне повелено было объяснить, — продолжал Марфин, кладя свою миниатюрную руку
на могучую ногу Крапчика, —
кто я, к какой принадлежу ложе, какую занимаю степень и должность в ней и какая разница между масонами и энциклопедистами, или, как там выражено, волтерианцами, и почему в обществе между ими и нами существует такая вражда. Я
на это написал все,
не утаив ничего!
—
Не говорите этого!
Не говорите!.. Это или неправда, или какое-то непонятное заблуждение ваше! — прикрикнул
на него Марфин. — Я, впрочем, рад этим невзгодам
на нас, очень рад!.. Пусть в них все, как металлы в горниле, пообчистятся, и увидится, в
ком есть золото и сколько его!
—
Не нюхаю! — отвечал тот отрывисто, но
на табакерку взглянул и, смекнув, что она была подарок из дворцового кабинета, заподозрил, что сенатор сделал это с умыслом, для внушения вящего уважения к себе: «Вот
кто я, смотри!» — и Марфин, как водится, рассердился при этой мысли своей.
Адмиральша тут солгала: Людмила прямо ей сказала, что она никогда
не согласится
на брак с Марфиным, точно так же, как и ни с
кем другим.
Напрасно к нему приезжали сенатор, губернатор, губернский предводитель, написавший сверх того Егору Егорычу письмо, спрашивая, что такое с ним, —
на все это Антип Ильич, по приказанию барина, кротко отвечал, что господин его болен,
не может никого принимать и ни с
кем письменно сноситься; но когда пришло к Егору Егорычу письмо от Сверстова, он как бы ожил и велел себе подать обед, питаясь до этого одним только чаем с просфорой, которую ему, с вынутием за здравие, каждое утро Антип Ильич приносил от обедни.
— Но так как господин губернатор тогда был еще со мной хорош и ему прямо
на моих глазах совестно было обнаружить себя, то он и принял мою сторону, — розыски действительно прошли очень сильные; но я этим
не удовольствовался, и меня больше всего интересовало,
кто ж над этими несчастными дураками совершает это?..
Сверстов немедля же полез
на голбец, и Иван Дорофеев, влезши за ним, стал ему светить лучиной. Бабушка была совсем засохший, сморщенный гриб. Сверстов повернул ее к себе лицом. Она только простонала,
не ведая,
кто это и зачем к ней влезли
на печь. Сверстов сначала приложил руку к ее лбу, потом к рукам, к ногам и, слезая затем с печи, сказал...
Миропа Дмитриевна, прямо принявшая эти слова
на свой счет, очень недолго посидела и ушла, дав себе слово больше
не заходить к своим постояльцам и за их грубый прием требовать с них квартирные деньги вперед; но демон любопытства, терзавший Миропу Дмитриевну более, чем кого-либо,
не дал ей покою, и она строго приказала двум своим крепостным рабам, горничной Агаше и кухарке Семеновне, разузнать,
кто же будет готовить кушанье и прислуживать Рыжовым.
— Вам попадись только
на глаза хорошенькая женщина, так вы ничего другого и
не замечаете! — возразила она. — А я вам скажу, что эту другую хорошенькую сестру Людмилы привез к адмиральше новый еще мужчина, старик какой-то, но
кто он такой…
Адмиральша, Сусанна и майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф,
кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с майором
на диване и только что
не склонившею голову
на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол,
на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и говорить нечего:
не говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего
на коне и с рубящей наотмашь саблей.
— Происходило, — ответил Крапчик, сразу вошедший в свою колею, — что Сергей Степаныч стал меня, как
на допросе, спрашивать, какие же я серьезные обвинения имею против сенатора. Я тогда подал мою заранее составленную докладную записку, которой, однако, у меня
не приняли ни князь, ни Сергей Степаныч, и сказали мне, чтобы я ее представил министру юстиции Дашкову, к которому я
не имел никаких рекомендаций ни от
кого.
Когда молодой человек, отпущенный, наконец, старым камердинером, вошел в залу, его с оника встретила Муза, что было и
не мудрено, потому что она целые дни проводила в зале под предлогом якобы игры
на фортепьяно,
на котором, впрочем, играла немного и все больше смотрела в окно, из которого далеко было видно,
кто едет по дороге к Кузьмищеву.
Знаете, как послушаешь эти слова, то у
кого на душе
не совсем чисто и решение его
не очень твердо, так мороз пробежит по коже.
Плакала, слушая эту проповедь, почти навзрыд Сусанна; у Егора Егорыча также текли слезы; оросили они и глаза Сверстова, который нет-нет да и закидывал свою курчавую голову назад;
кого же больше всех произнесенное отцом Василием слово вышибло, так сказать, из седла, так это gnadige Frau, которая перед тем очень редко видала отца Василия, потому что в православную церковь она
не ходила, а когда он приходил в дом, то почти
не обращала
на него никакого внимания; но тут, увидав отца Василия в золотой ризе, с расчесанными седыми волосами, и услыхав, как он красноречиво и правильно рассуждает о столь возвышенных предметах, gnadige Frau пришла в несказанное удивление, ибо никак
не ожидала, чтобы между русскими попами могли быть такие светлые личности.
Удар для самолюбия Крапчика был страшный, так что он перестал даже выезжать в общество: ему стыдно было показаться
кому бы то ни было из посторонних
на глаза; но гнев божий за все темные деяния Петра Григорьича этим еще
не иссяк, и в одно утро он получил письмо от Катрин, надписанное ее рукою и запечатанное.
Не для услады своей и читателя рассказывает все это автор, но по правдивости бытописателя, ибо картина человеческой жизни представляет
не одни благоухающие сердечной чистотой светлые образы, а большею частию она кишит фигурами непривлекательными и отталкивающими, и в то же время
кто станет отрицать, что
на каждом авторе лежит неотклонимая обязанность напрягать все усилия, чтобы открыть и в неприглядной группе людей некоторые, по выражению Егора Егорыча, изящные душевные качества, каковые, например, действительно и таились в его племяннике?
— Святые эти денежки, святые! — говорил тот, смотря
на билет. —
Кто внушил вам эту благую мысль, я
не знаю!
— Конечно, через него!.. А то через
кого же? — воскликнул Аггей Никитич. — Словом-с, он мой духовный и вещественный благодетель. Я даже
не сумею вам передать, что со мной произошло перед знакомством моим с Егором Егорычем… Я еще прежде того имел счастье встретить семейство Сусанны Николаевны, а потом уж увидел у них Егора Егорыча, и мне показалось, что я прежде ходил и влачился по земле между людьми обыкновенными, но тут вдруг очутился
на небе между святыми.
— Да, непременно!.. Что тут и говорить!..
Кого же и назначить, как
не вас?.. — воскликнул Иван Петрович, одновременно потрясая своим красным носом и толстым животом своим, но потом, сообразив, присовокупил несколько опешенным голосом: — Только вот тут одно:
на эти места назначает
не министерство наше, а выбирают дворяне!..
— Вы ошибаетесь!.. Это
не предрассудок! Тогда какое же это будет дворянское сословие, когда в него может поступить каждый,
кто получит крест, а кресты стали давать нынче за деньги… Признаюсь, я
не понимаю правительства, которое так поступает!.. Иначе уж лучше совсем уничтожить дворянское сословие, а то где же тут будет какая-нибудь преемственность крови?.. Что же касается до вашего жертвователя, то я
не знаю, как
на это взглянет дворянство, но сам я лично положу ему налево.
— Страх этот совершенно неоснователен; можно выходить во второй раз и в третий; надобно только знать, за
кого выходите вы; и я, кажется, в этом отношении
не похож нисколько
на господина Ченцова.
Ни
на кого в целом губернском городе
не произвело известие о самоубийстве Ченцова такого потрясающего впечатления, как
на нее.
— Ах, Сусанна, ты после этого
не знаешь, что значит быть несчастною в замужестве! Говорить об этом
кому бы то ни было бесполезно и совестно… Кроме того, я хорошо знаю, что Лябьев, несмотря
на все пороки свои, любит меня и мучается ужасно, что заставляет меня страдать; но если еще он узнает, что я жалуюсь
на него, он убьет себя.
По гостиной шел своей барской походкою князь Индобский.
На лице хозяина как бы изобразилось: «Вот
кого еще черт принес!» Князь, чуть ли
не подметивши неприятного впечатления, произведенного его приездом, поспешил проговорить...
Члены комитета начали съезжаться каждодневно, и
на этих собраниях было произнесено много теплых речей, но самое дело подвигалось медленно; подписка
на пожертвования шла, в свою очередь,
не обильно, а о каких-либо фактических распоряжениях касательно удешевления пищи пока и помину
не было; об этом все еще спорили: одни утверждали, что надобно послать закупить хлеба в такие-то местности; другие указывали
на совершенно иные местности; затем возник вопрос,
кого послать?
— Это ничего
не значит! — возразил Егор Егорыч, продолжая
не смотреть
на свою гостью. — Мало ли женщин выходят замуж,
не отдавая себе отчета, за
кого они идут.
Кто такой собственно ваш супруг, я
не знаю, но мне досконально известно, что та фамилия, которую он принял
на себя, принадлежала одному молодому мещанину, убитому какими-то бродягами, похитившими у него деньги и паспорт.
— Ах, барин, барин!..
Не ты бы говорил,
не я бы слушала! — воскликнула вдруг восседавшая
на месте хозяйки Аграфена Васильевна. —
Кто больше твоего огладывал Аркашу?.. Ты вот говоришь, что он там милый и размилый, а тебе, я знаю, ничего, что он сидит теперь в тюрьме.
— Э, зови меня, как хочешь! Твоя брань ни у
кого на вороту
не повиснет… Я людей
не убивала, в карты и
на разные плутни
не обыгрывала, а что насчет баломута ты говоришь, так это ты, душенька,
не ври, ты его подкладывал Лябьеву: это еще и прежде замечали за тобой. Аркаша, я знаю, что
не делал этого, да ты-то хотел его руками жар загребать. Разве ты
не играл с ним в половине, одно скажи!
Муза Николаевна, сама
не помня от
кого получившая об этом уведомление,
на первых порах совсем рехнулась ума; к счастию еще, что Сусанна Николаевна,
на другой же день узнавшая о страшном событии, приехала к ней и перевезла ее к себе; Егор Егорыч, тоже услыхавший об этом случайно в Английском клубе, поспешил домой, и когда Сусанна Николаевна повторила ему то же самое с присовокуплением, что Музу Николаевну она перевезла к себе, похвалил ее за то и поник головой.
Что Сверстов так неожиданно приехал, этому никто особенно
не удивился: все очень хорошо знали, что он с быстротой борзой собаки имел обыкновение кидаться ко всем,
кого постигло какое-либо несчастье, тем более спешил
на несчастье друзей своих; но
на этот раз Сверстов имел еще и другое в виду, о чем и сказал Егору Егорычу, как только остался с ним вдвоем.
— Конечно, — подхватил Углаков, — князь, наверное, это сделает, он такой человек, что
на всякое доброе дело сейчас пойдет; но принять какую-нибудь против
кого бы ни было строгую меру совершенно
не в его характере.
Он к пани Вибель
не подходил даже близко и шел в толпе с
кем ни попало, но зато, когда балкона стало
не видать, он, как бы случайно предложив пани Вибель свою руку, тотчас же свернул с нею
на боковую дорожку, что, конечно, никому
не могло показаться странным, ибо еще ранее его своротил в сторону с своей невестой инвалидный поручик; ушли также в сторону несколько молодых девиц, желавших, как надо думать, поговорить между собою о том, что они считали говорить при своих маменьках неудобным.
—
Кто вводит? — пытал его наставник.
На это Аггей Никитич решительно
не мог ответить и счел за лучшее признаться...
Он держал ее, чтобы только размыкать горе; говорить тут нечего: все вы, барыни, как-то
на это нежалостливы; вам бы самим было хорошо да наряжаться было бы во что, а там хошь трава
не расти — есть ли около вас,
кого вы любите, али нет, вам все равно!
Великий мастер, который был
не кто иной, как Сергей Степаныч, в траурной мантии и с золотым знаком гроссмейстера
на шее, открыв ложу обычным порядком, сошел со своего стула и, подойдя к гробу, погасил
на западе одну свечу, говоря: «Земля еси и в землю пойдеши!» При погашении второй свечи он произнес: «Прискорбна есть душа моя даже до смерти!» При погашении третьей свечи он сказал: «Яко возмеши дух, и в персть свою обратится».
Великий мастер. Брат первый надзиратель,
не имеет ли
кто чего предложить
на пользу ложи?