Неточные совпадения
Озлоблению его при этом пределов не
было: проклиная бар своих и
гостей ихних, он подливал, иногда по неимению, а иногда и из досады, в котлеты, вместо масла, воды; жареное или не дожаривал или совсем пережаривал; в сбитые сливки — вероятно, для скорости изготовления — подбавлял немного мыла; но, несмотря на то, ужин и подаваемое к нему отвратительное вино уничтожались дочиста.
— И не
были ли вы там ранены?.. Я припоминаю это по своей службе в штабе! — продолжал сенатор, желая тем, конечно, сказать любезность
гостю.
— Вы, надеюсь, обедаете у нас? —
было первое слово ее
гостю.
— Правило прекрасное! — заметила Катрин и надулась; Крапчик же заметно сделался любезнее с своим
гостем и стал даже подливать ему вина. Ченцов, с своей стороны, хоть и чувствовал, что Катрин сильно им недовольна, но что ж делать? Поступить иначе он не мог: ощутив в кармане своем подаренные дядею деньги, он не в силах
был удержаться, чтобы не попробовать на них счастия слепой фортуны, особенно с таким золотым мешком, каков
был губернский предводитель.
Владыко позвонил стоявшим на столе колокольчиком. Вошел служка в длиннополом сюртуке. Владыко ничего ему не проговорил, а только указал на
гостя. Служка понял этот знак и вынес губернскому предводителю чай, ароматический запах которого распространился по всей комнате. Архиерей славился тем, что у него всегда подавался дорогой и душистый чай, до которого он сам
был большой охотник. Крапчик, однако, отказался от чаю,
будучи, видимо, чем-то озабочен.
Сверстов побежал за женой и только что не на руках внес свою gnadige Frau на лестницу. В дворне тем временем узналось о приезде
гостей, и вся горничная прислуга разом набежала в дом. Огонь засветился во всех почти комнатах. Сверстов, представляя жену Егору Егорычу, ничего не сказал, а только указал на нее рукою. Марфин, в свою очередь, поспешил пододвинуть gnadige Frau кресло, на которое она села,
будучи весьма довольна такою любезностью хозяина.
— Садитесь,
будете гостем! — сказала она ему и стала наливать чай в стакан.
— Решительным благодеянием, если бы только ревизующий нашу губернию граф Эдлерс… — хотел
было Крапчик прямо приступить к изветам на сенатора и губернатора; но в это время вошел новый
гость, мужчина лет сорока пяти, в завитом парике, в черном атласном с красными крапинками галстуке, в синем, с бронзовыми пуговицами, фраке, в белых из нитяного сукна брюках со штрипками и в щеголеватых лаковых сапожках. По своей гордой и приподнятой физиономии он напоминал несколько англичанина.
Князь вежливо пустил всех
гостей своих вперед себя, Крапчик тоже последовал за другими; но заметно
был смущен тем, что ни одного слова не в состоянии
был приспособить к предыдущему разговору. «Ну, как, — думал он, — и за столом
будут говорить о таких же все пустяках!» Однако вышло не то: князь, скушав тарелку супу, кроме которой, по болезненному своему состоянию, больше ничего не
ел, обратился к Сергею Степанычу, показывая на Петра Григорьича...
— Что вам за дело до меня? — закричал
было он; но в это время Антип Ильич, почтительно предшествуя, ввел в нумер к барину высокого старика в белом жабо и с двумя звездами, при одном виде которого Крапчик догадался, что это, должно
быть, какой-нибудь сановник, а потому мгновенно же исполнился уважения и некоторого страха; но Егор Егорыч сказал прибывшему
гостю довольно фамильярно...
Михаил Михайлыч поклонился и Крапчику довольно благосклонно, но в
гости его к себе не позвал. Уехал он, опять-таки почтительно провожаемый Антипом Ильичом до самого экипажа. Старый камердинер, чуждый всякой личной суетности, всегда однако
был доволен, когда его господина посещали именитые особы, понимая так, что в этом случае достойные достойному честь воздавали.
Антип Ильич оставил свое занятие и вышел навстречу к приехавшему
гостю, который с виду оказался молодым человеком и уже всходил по лестнице,
будучи весь закидан грязью.
— Ах, это вы!.. Вот кто приехал! — произнесла как бы с удивлением Муза, но вряд ли она искренно удивилась. — Подождите тут, я предуведомлю об вас мамашу и Сусанну! — присовокупила она, но и тут ей, кажется, предуведомлять
было не для чего, — по крайней мере Сусанну, — потому что та, услыхав от сестры, кто приехал, не выразила никакого недоумения касательно приезда неожиданного
гостя, а сейчас же и прежде всего пошла к Егору Егорычу.
— Нет, — отвечала Сусанна, — но мы в тот год целое лето
гостили у него, а покойная сестра Людмила
была ужасная шалунья, и он с ней
был всегда очень откровенен, — она меня тихонько провела в его комнату и вынула из его стола какой-то точно передник, белый-пребелый!..
Беру смелость напомнить Вам об себе: я старый Ваш знакомый, Мартын Степаныч Пилецкий, и по воле божией очутился нежданно-негаданно в весьма недалеком от Вас соседстве — я
гощу в усадьбе Ивана Петровича Артасьева и несколько дней тому назад столь сильно заболел, что едва имею силы начертать эти немногие строки, а между тем, по общим слухам, у Вас
есть больница и при оной искусный и добрый врач. Не
будет ли он столь милостив ко мне, чтобы посетить меня и уменьшить хоть несколько мои тяжкие страдания.
Это
был, по-видимому, весьма хилый старик, с лицом совершенно дряблым; на голове у него совсем почти не оказывалось волос, а потому дома, в одиночестве, Мартын Степаныч обыкновенно носил колпак, а при посторонних и в
гостях надевал парик; бакенбарды его состояли из каких-то седоватых клочков; уши Мартын Степаныч имел большие, торчащие, и особенно правое ухо, что
было весьма натурально, ибо Мартын Степаныч всякий раз, когда начинал что-либо соображать или высказывал какую-нибудь тонкую мысль, проводил у себя пальцем за ухом.
— Это по-польски значит: неловкий, — пояснил ей Аггей Никитич, — хотя Канарский
был очень ловкий человек, говорил по-русски, по-французски, по-немецки и беспрестанно то тут, то там появлялся, так что государь,
быв однажды в Вильне, спросил тамошнего генерал-губернатора Долгорукова: «Что творится в вашем крае?» — «Все спокойно, говорит, ваше императорское величество!» — «Несмотря, говорит, на то, что здесь
гостит Канарский?» — и показал генерал-губернатору полученную депешу об этом соколе из Парижа!
Потом все вошли в гостиную, где сидели вдвоем Егор Егорыч и Сусанна Николаевна, которые, увидав, кто к ним приехал, без сомнения, весьма удивились, и затем началась обычная сцена задушевных, хоть и бестолковых, деревенских свиданий: хозяева и
гости что-то такое восклицали; все чуть-чуть не обнимались; у Сусанны Николаевны оба прибывшие
гостя поцеловали с чувством руку; появилась тут же вдруг и gnadige Frau, у которой тоже оба кавалера поцеловали руку; все о разных разностях отрывочно спрашивали друг друга и, не получив еще ответа, рассказывали, что с ними самими
было.
Егор Егорыч даже к обедне не пришел, а
была только Сусанна Николаевна с приехавшими
гостями, Пилецким и Зверевым и Сверстовы.
— Отобедали бы вы у меня, там
есть и другие
гости! — сказал тот.
Затем хозяин и
гости чинно уселись по местам и стали рассуждать о том, как предстоящее дело устройства дворянского пансиона при гимназии осуществить, и тут сразу же затеялся спор между Иваном Петровичем и губернским предводителем, из коих последний объявил, что капитал, жертвуемый господином Тулузовым, должен
быть внесен в депутатское дворянское собрание и причислен к дворянским суммам.
Войдя в двери парадного крыльца, которые, как водится,
были не заперты, наши
гости увидали, что за длинным столом в зале завтракало все семейство хозяина, то
есть его жена, бывшая цыганка, сохранившая, несмотря на свои сорок пять лет, здоровый и красивый вид, штуки четыре детей, из которых одни
были черномазенькие и с курчавыми волосами, а другие более белокурые, и около них восседали их гувернантки — француженка с длинным носом и немка с скверным цветом лица.
— У меня на вечере; человек пятьдесят
гостей было. Я, по твоему доброму совету, не играю больше в банк, а хожу только около столов и наблюдаю, чтобы в порядке все
было.
M-me Углакова грустно улыбнулась и встала
было, чтобы идти навстречу
гостю; но Егор Егорыч сам влетел в комнату больного.
Это они говорили, уже переходя из столовой в гостиную, в которой стоял самый покойный и манящий к себе турецкий диван, на каковой хозяйка и
гость опустились, или, точнее сказать, полуприлегли, и камер-юнкер обнял
было тучный стан Екатерины Петровны, чтобы приблизить к себе ее набеленное лицо и напечатлеть на нем поцелуй, но Екатерина Петровна, услыхав в это мгновение какой-то шум в зале, поспешила отстраниться от своего собеседника и даже пересесть на другой диван, а камер-юнкер, думая, что это сам Тулузов идет, побледнел и в струнку вытянулся на диване; но вошел пока еще только лакей и доложил Екатерине Петровне, что какой-то молодой господин по фамилии Углаков желает ее видеть.
— Александр Яковлич пишет, что нежно любимый им Пьер возвратился в Москву и страдает грудью, а еще более того меланхолией, и что врачи ему предписывают провести нынешнее лето непременно в деревне, но их усадьба с весьма дурным климатом; да и живя в сообществе одной только матери, Пьер, конечно,
будет скучать, а потому Александр Яковлич просит, не позволим ли мы его милому повесе приехать к нам
погостить месяца на два, что, конечно, мы позволим ему с великою готовностью.
Всю ночь Аггей Никитич придумывал, как ему вывернуться из затруднительного положения, в которое он поставлен
был любопытством пани Вибель, и в итоге решился переговорить о том, не прямо, конечно, но издалека с старым аптекарем, придя к которому, на этот раз застал его сидящим в кабинете и, видимо, предвкушавшим приятную для себя беседу. Увидев вошедшего
гостя, Вибель немедля же предложил ему сигару, но Аггей Никитич, прежде чем закурить ее, спросил...
Дмитрий Васильич всех их оприветствовал весьма любезно и попенял только откупщику, зачем тот трудился присылать запасы, и что он должен
был бы только известить Дмитрия Васильича, что такие приятные
гости желают посетить его сад, тогда, конечно, все бы
было приготовлено.
После мазурки вплоть до ужина, без которого хозяева никого из
гостей своих не хотели пустить домой, Марьей Станиславовной завладел откупщик и стал объяснять ей, что вот жена его столь счастлива, что
была с визитом у пани, но что он не смеет себе позволить этого.
Екатерина же Петровна совершенно забыла своих почтенных
гостей, каковы
были откупщик и откупщица, и, вовсе не обращая внимания на инвалидного поручика, явно желавшего ей понравиться, стремилась к Аггею Никитичу.
В настоящем случае мы видели, как он уклонился от вызова Аггея Никитича, и, не ограничиваясь тем, когда все
гости уехали из Синькова, он поспешил войти в спальню Екатерины Петровны, куда она ушла
было.
— Она еще в прошлом месяце уехала с нашим откупщиком в их именье и
будет гостить у них все лето.
— Отчего я вас вижу в монашеской одежде? Вы, мне говорили, прежде
были военный? — спросила Муза Николаевна своего
гостя.