Неточные совпадения
— Герои романа французской писательницы
Мари Коттен (1770—1807): «Матильда или Воспоминания, касающиеся истории Крестовых походов».], о странном трепете Жозефины, когда она, бесчувственная, лежала на
руках адъютанта, уносившего ее после объявления ей Наполеоном развода; но так как во всем этом весьма мало осязаемого, а женщины, вряд ли еще не более мужчин, склонны в чем бы то ни было реализировать свое чувство (ну, хоть подушку шерстями начнет вышивать для милого), — так и княгиня наконец начала чувствовать необходимую потребность наполнить чем-нибудь эту пустоту.
В саду Фатеева и
Мари, взявшись под
руку, принялись ходить по высокой траве, вовсе не замечая, что платья их беспрестанно зацепляются за высокий чертополох и украшаются репейниковыми шишками.
Мари приняла это известие с неописанным восторгом; как бы помешанная от радости, она начала целовать
руки у отца, начала целовать Анну Гавриловну.
— Все есть, там блаженство! — проговорила
Мари и, закрыв себе лицо
руками, убежала.
— Ну-с, извольте, во-первых, хорошенько учиться, а во-вторых, приезжайте в Москву! — сказала
Мари и подала Павлу
руку.
Новая, навощенная и — вряд ли не солдатскими
руками — обитая мебель; горка с серебром, накупленным на разного рода экономические остатки; горка другая с вещами
Мари, которыми Еспер Иваныч наградил ее очень обильно, подарив ей все вещи своей покойной матери; два — три хорошеньких ковра, карселевская лампа и, наконец, столик молодой с зеркалом, кругом которого на полочках стояли духи; на самом столе были размещены: красивый бювар, перламутровый нож для разрезания книг и черепаховый ящик для работы.
— Ну-с, так, так, значит, и будем являться. До свиданья! — И Павел протянул
Мари руку; она ему тоже подала свою, но — довольно холодно.
— Дайте мне ваш пульс, — сказал он вдруг и, взяв
Мари за
руку, долго держал ее в своей
руке. — Пульс очень неровный, очень! Нервы ваши совершенно разбиты! — произнес он.
— Ах, непременно и, пожалуйста, почаще! — воскликнула
Мари, как бы спохватившись. — Вот вы говорили, что я с ума могу сойти, я и теперь какая-то совершенно растерянная и решительно не сумела, что бы вам выбрать за границей для подарка; позвольте вас просить, чтобы вы сами сделали его себе! — заключила она и тотчас же с поспешностью подошла, вынула из стола пачку ассигнаций и подала ее доктору: в пачке была тысяча рублей, что Ришар своей опытной
рукой сейчас, кажется, и ощутил по осязанию.
Мари, когда ушел муж, сейчас же принялась писать прежнее свое письмо:
рука ее проворно бегала по бумаге; голубые глаза были внимательно устремлены на нее. По всему заметно было, что она писала теперь что-то такое очень дорогое и близкое ее сердцу.
— Ну вот, слава богу, приехал, — говорила
Мари, вставая и торопливо подавая ему
руку, которую он стал с нежностью несколько раз целовать.
— Так так и сделаем! — сказал Вихров, вставая и целуя у
Мари руку.
— Это я слышала, и меня, признаюсь, это больше всего пугает, — проговорила мрачно
Мари. — Ну, послушай, — продолжала она, обращаясь к Вихрову и беря его за
руку, — ты говоришь, что любишь меня; то для меня, для любви моей к тебе, побереги себя в этом случае, потому что все эти несчастия твои пройдут; но этим ты погубишь себя!
Мари поняла наконец, что слишком далеко зашла, отняла
руку, утерла слезы, и старалась принять более спокойный вид, и взяла только с Вихрова слово, чтоб он обедал у них и провел с нею весь день. Павел согласился. Когда самому Эйсмонду за обедом сказали, какой проступок учинил Вихров и какое ему последовало за это наказание, он пожал плечами, сделал двусмысленную мину и только, кажется, из боязни жены не заметил, что так и следовало.
Вихров дрожащими
руками распечатал письмо
Мари и начал его читать.
Мари входила уже на лестницу дома, держа сына за
руку; она заметно была сильно встревожена. Катишь, дожидавшаяся ее на верхней ступени, модно присела перед ней.
— Ну, так надобно позвать Симонова, — произнесла
Мари, но Симонов дожидался уже у двери и держал даже бумагу в
руках.
Вихров догадался, что письмо это было от
Мари; он дрожащими
руками принял его от Абреева и поспешно распечатал его.
Мари писала ему...
Вихров сидел довольно долгое время, потом стал понемногу кусать себе губы: явно, что терпение его начинало истощаться; наконец он встал, прошелся каким-то большим шагом по комнате и взялся за шляпу с целью уйти; но
Мари в это мгновение возвратилась, и Вихров остался на своем месте, точно прикованный, шляпы своей, однако, не выпускал еще из
рук.
Неточные совпадения
При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая
Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на плече, с мылом в одной
руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:
Мы вбежали с Тришатовым в кухню и застали
Марью в испуге. Она была поражена тем, что когда пропустила Ламберта и Версилова, то вдруг как-то приметила в
руках у Ламберта — револьвер. Хоть она и взяла деньги, но револьвер вовсе не входил в ее расчеты. Она была в недоуменье и, чуть завидела меня, так ко мне и бросилась:
Бурмин нашел
Марью Гавриловну у пруда, под ивою, с книгою в
руках и в белом платье, настоящей героинею романа.
Кирила Петрович ходил взад и вперед по зале, громче обыкновенного насвистывая свою песню; весь дом был в движении, слуги бегали, девки суетились, в сарае кучера закладывали карету, на дворе толпился народ. В уборной барышни перед зеркалом дама, окруженная служанками, убирала бледную, неподвижную
Марью Кириловну, голова ее томно клонилась под тяжестью бриллиантов, она слегка вздрагивала, когда неосторожная
рука укалывала ее, но молчала, бессмысленно глядясь в зеркало.
Когда кончилась панихида, матушка сунула священнику в
руку полтинник и сказала: «Уж вы, батюшка, постарайтесь!» Затем все на минуту присели, дали Аннушке и старосте надлежащие наставления, поклонились покойнице и стали поспешно сбираться домой.
Марью Порфирьевну тоже взяли с собой в Заболотье.