Неточные совпадения
Явилась Татьяна Ивановна.
Мари, увидев свою поверенную, взяла ее за
руку и посадила около себя.
Мари тоже поцеловала
руку матери, но не говорила ни слова. На глазах ее опять показались слезы.
— Я имею и свое состояние… вы видите, я живу — и живу в столице, — отвечал Хозаров, — но этого мало: имею же я некоторые способности, которые могу употребить на службу?.. И, наконец, у меня, Катерина Архиповна, две здоровые
руки, которые готовы носить каменья для того только, чтобы сделать
Марью Антоновну счастливою.
Мари сконфузилась и бросилась обнимать мать, а потом подала жениху
руку, которую тот, как водится, страстно поцеловал.
Когда Анет пришла в залу, жених и невеста сидели все еще рядом, и Хозаров держал
Мари за
руку.
— О mon dieu, mon dieu [Боже мой, боже мой (франц.).], — воскликнул Хозаров, — какая же жалкая участь ваших женихов! Вы своего затеряли, а Павла Антоновна даже скусила своему голову! Не поступайте вы,
Мари, со мною так жестоко, — прибавил он, обращаясь к невесте, которая, с своей стороны, ничего не отвечала и только крепко пожала жениху
руку.
Увидев, что Хозаров сидит рядом с
Мари и даже держит ее за
руку, — он сообразил, что дело уже покончено, вследствие чего и решился перед будущим зятем немного поважничать.
— Ну, вот видишь, он все говорит неправду. Меня сколько он раз маленькую обманывал: пойдет в город куда-нибудь: «Погоди,
Мари, говорит, я принесу тебе конфет», — и воротится с пустыми
руками. Я уж и знаю, но нарочно и пристану: «Дай, папаша, конфет». — «Забыл», говорит, и все каждый раз забывает, такой смешной!
Мари тотчас же перестала плакать, взяла деньги и поцеловала у матери
руку, но зато расплакалась Катерина Архиповна.
Весьма естественно, что я, желая жить самостоятельным семьянином, требовал, чтобы
Мари взяла от матери принадлежащее ей имение, потому что желал бы и в усадьбе сделать некоторые улучшения и прикупить бы к ней что-нибудь, соображаясь с местностью; не тут-то было: с первых моих слов начались слезы, истерика, после которых мы не смеем и заикнуться об этом сказать маменьке, которой, конечно, весьма приятно иметь в своих
руках подобный лакомый кусок.
Аннушка (с приметным беспокойством посматривая на госпожу). Владимир Павлович! (Он услыхал и глядит на нее пристально. Она трогает за
руку Марью Дмитревну и вдруг останавливается.) Прости господи ее душу! (Крестится.) (Владимир вздрагивает, шатается и едва не упадает. Удерживается рукой за спинку стула и так остается недвижен несколько минут.) Как тихо скончалась-то, родимая моя! Что буду я теперь? (Плачет.)
Через несколько дней Павлом получено было с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды с душевным прискорбием извещают о кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу
рукой Мари было написано: «Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг человеку, столь любившему тебя». Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде зашел сказать о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.
Неточные совпадения
При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая
Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на плече, с мылом в одной
руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:
Мы вбежали с Тришатовым в кухню и застали
Марью в испуге. Она была поражена тем, что когда пропустила Ламберта и Версилова, то вдруг как-то приметила в
руках у Ламберта — револьвер. Хоть она и взяла деньги, но револьвер вовсе не входил в ее расчеты. Она была в недоуменье и, чуть завидела меня, так ко мне и бросилась:
Бурмин нашел
Марью Гавриловну у пруда, под ивою, с книгою в
руках и в белом платье, настоящей героинею романа.
Кирила Петрович ходил взад и вперед по зале, громче обыкновенного насвистывая свою песню; весь дом был в движении, слуги бегали, девки суетились, в сарае кучера закладывали карету, на дворе толпился народ. В уборной барышни перед зеркалом дама, окруженная служанками, убирала бледную, неподвижную
Марью Кириловну, голова ее томно клонилась под тяжестью бриллиантов, она слегка вздрагивала, когда неосторожная
рука укалывала ее, но молчала, бессмысленно глядясь в зеркало.
Когда кончилась панихида, матушка сунула священнику в
руку полтинник и сказала: «Уж вы, батюшка, постарайтесь!» Затем все на минуту присели, дали Аннушке и старосте надлежащие наставления, поклонились покойнице и стали поспешно сбираться домой.
Марью Порфирьевну тоже взяли с собой в Заболотье.