Неточные совпадения
Для этой цели она напросилась у мужа, чтобы он взял ее с собою, когда поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский город, написала какое-то странное письмо к Есперу Иванычу, потом —
еще страннее, наконец, просила его
приехать к ней.
—
Приехали; сегодня представлять будут. Содержатель тоже тут пришел в часть и просил, чтобы драчунов этих отпустили к нему на вечер — на представление. «А на ночь, говорит, я их опять в часть доставлю, чтобы они больше чего
еще не набуянили!»
Публика начала сбираться почти не позже актеров, и первая
приехала одна дама с мужем, у которой, когда ее сыновья жили
еще при ней, тоже был в доме театр; на этом основании она, званая и незваная, обыкновенно ездила на все домашние спектакли и всем говорила: «У нас самих это было — Петя и Миша (ее сыновья) сколько раз это делали!» Про мужа ее, служившего контролером в той же казенной палате, где и Разумов, можно было сказать только одно, что он целый день пил и никогда не был пьян, за каковое свойство, вместо настоящего имени: «Гаврило Никанорыч», он был называем: «Гаврило Насосыч».
Бедный Еспер Иваныч и того уж не мог сообразить;
приезжай к нему Мари, когда он
еще был здоров, он поместил бы ее как птичку райскую, а теперь Анна Гавриловна, когда уже сама сделает что-нибудь, тогда привезет его в креслах показать ему.
Веселенький деревенский домик полковника, освещенный солнцем, кажется,
еще более обыкновенного повеселел. Сам Михайло Поликарпыч, с сияющим лицом, в своем домашнем нанковом сюртуке, ходил по зале: к нему вчера только
приехал сын его, и теперь, пока тот спал
еще, потому что всего было семь часов утра, полковник разговаривал с Ванькой, у которого от последней, вероятно, любви его появилось даже некоторое выражение чувств в лице.
— Что муж-то?.. Он добрый; пьяный только… Пишет, вон, к Есперу Иванычу: «Дяденька, Клеопаша опять ко мне
приехала; я ей все простил, потому что сам неправ против нее был», — проговорила Анна Гавриловна: она все
еще продолжала сердиться на Фатееву за дочь.
— А что, господа, пока никто
еще не
приехал, не сыграть ли нам в карты? — спросил Салов совершенно легким и непринужденным голосом, обращаясь к братьям Захаревским.
— Погодите, постойте! — перебил его Павел. — Будем говорить
еще откровеннее. С этою госпожою, моею землячкою, которая
приехала сюда в номера… вы, конечно, догадываетесь, в каких я отношениях; я ее безумно люблю, а между тем она, зная меня и бывши в совершенном возрасте, любила другого.
— Какая-то дама
еще приехала… Ах, это Клеопатра Петровна! — прибавила она и почему-то сконфузилась.
— Вы вот
приехали сюда, — начал он с улыбкой, — а панихиды по папеньке до сей поры
еще не отслужили.
—
Еще бы вы не
приехали, — сказала Клеопатра Петровна. — Это monsieur Цапкин, доктор наш! — отрекомендовала она Вихрову молодого человека. — Вихров! — прибавила она тому.
Вихров пошел наверх. Он застал Юлию в красивенькой столовой инженера за столом, завтракающую; она только что
приехала и была
еще в теплом, дорожном капоте, голова у ней была в папильотках. Нетерпение ее видеть Вихрова так было велико, что она пренебрегла даже довольно серьезным неудобством — явиться в первый раз на глаза мужчины растрепанною.
— От души благодарю вас, что
приехали запросто!.. — говорила хозяйка дома, делая ему ручкой из-за стола, за которым она сидела, загороженная с одной стороны Юлией, а с другой — начальником губернии. — А у меня к вам
еще просьба будет — и пребольшая, — прибавила она.
— Каналья этакий! — произнес он. — Да и вы, господа чиновники, удивительное дело, какой нынче пустой народ стали! Вон у меня покойный дядя исправником был… Тогда, знаете, этакие французские камзолы
еще носили… И как, бывало, он из округи
приедет, тетушка сейчас и лезет к нему в этот камзол в карманы: из одного вынимает деньги, что по округе собрал, а из другого — волосы человечьи — это он из бород у мужиков надрал. У того бы они квасу не выпустили!
— Видно,
еще кто-то
приехал! — проговорила Груша и проворно вышла, чтобы посмотреть, кто.
— Я только сейчас услыхала, что вы
приехали в деревню и будете здесь жить, — говорила она, втягивая в себя воздух носом, — и мне будет
еще нужно серьезно об одной вещи поговорить с вами!.. — прибавила она.
—
Еще бы не
приехать! — подхватила Катишь. — Однако вы сегодня изволите сидеть, а не лежать! — прибавила она Фатеевой.
При этой мысли он взглянул и на себя в зеркало: голова его была седа, лицо испещрено морщинами; на лбу выступили желчные пятна, точно лет двадцать или тридцать прошло с тех пор, как он
приехал в этот город, в первый раз
еще в жизни столь сильно потрясенный.
Возвратившись из театра в свой неприглядный номер, герой мой предался самым грустным мыслям; между ним и Мари было условлено, что он первоначально спросит ее письмом, когда ему можно будет
приехать в Петербург, и она ему ответит, и что
еще ответит… так что в этой переписке, по крайней мере, с месяц пройдет; но чем же занять себя в это время?
Неточные совпадения
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она
приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович
еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи
приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
— Ах, какой вздор! — продолжала Анна, не видя мужа. — Да дайте мне ее, девочку, дайте! Он
еще не
приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете его. Никто не знал. Одна я, и то мне тяжело стало. Его глаза, надо знать, у Сережи точно такие же, и я их видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут. Он бы не забыл. Надо Сережу перевести в угольную и Mariette попросить с ним лечь.
― Ну, как же! Ну, князь Чеченский, известный. Ну, всё равно. Вот он всегда на бильярде играет. Он
еще года три тому назад не был в шлюпиках и храбрился. И сам других шлюпиками называл. Только
приезжает он раз, а швейцар наш… ты знаешь, Василий? Ну, этот толстый. Он бонмотист большой. Вот и спрашивает князь Чеченский у него: «ну что, Василий, кто да кто
приехал? А шлюпики есть?» А он ему говорит: «вы третий». Да, брат, так-то!
Написать, что он
приедет, — нельзя, потому что он не может
приехать; написать, что он не может
приехать, потому что что-нибудь мешает или он уезжает — это
еще хуже.
«Что-нибудь
еще в этом роде», сказал он себе желчно, открывая вторую депешу. Телеграмма была от жены. Подпись ее синим карандашом, «Анна», первая бросилась ему в глаза. «Умираю, прошу, умоляю
приехать. Умру с прощением спокойнее», прочел он. Он презрительно улыбнулся и бросил телеграмму. Что это был обман и хитрость, в этом, как ему казалось в первую минуту, не могло быть никакого сомнения.