Неточные совпадения
Груша подала ему довольно толстый пакет. У Вихрова задрожали уж и руки: письмо
было надписано рукою Мари.
— Может
быть, и совсем, — ответил Вихров и увидел, что
Груша оперлась при этом на косяк, как бы затем, чтобы не упасть, а сама между тем побледнела, и на глазах ее навернулись слезы.
Иван
был отправлен в деревню, и вместо его
были привезены оттуда комнатный мальчик, старуха-ключница и горничная
Груша.
Стряпчий взял у него бумагу и ушел. Вихров остальной день провел в тоске, проклиная и свою службу, и свою жизнь, и самого себя. Часов в одиннадцать у него в передней послышался шум шагов и бряцанье сабель и шпор, — это пришли к нему жандармы и полицейские солдаты; хорошо, что Ивана не
было, а то бы он умер со страху, но и
Груша тоже испугалась. Войдя к барину с встревоженным лицом, она сказала...
— И что будто бы, барин, — продолжала
Груша, — цепь эту, чтобы разломать ее, дьяволы круглый год
пилят, — и как только самая малость у них останется, с ушко игольное, вдруг подойдет христов день, пропоют «Христос воскресе!», цепь опять цела и сделается?..
Вихров недоумевал, что ему отвечать: разочаровывать
Грушу в этих ее верованиях ему не хотелось, а оставлять ее при том ему тоже
было жаль.
— Мне-то, барин, сумнительно, — отвечала
Груша, — что, неужели в аду-то кисти и краски
есть, которыми царь Соломон образ-то нарисовал.
— Он и
есть, надо
быть, — медведь этакой! — сказала
Груша и поспешила захватить работу и встать с своего места.
—
Груша, слышишь: барин твой прежний
будет сюда назначен губернатором.
— Это письмо к вам-с, — сказала она заметно сухим тоном. — От Марьи Николаевны, надо
быть, — прибавила она, и как будто бы что-то вроде грустной улыбки промелькнуло у нее на губах.
Груша, несмотря на то, что умела только читать печатное, почерк Марьи Николаевны знала уже хорошо.
— Ну-с, мой милый, у меня всегда
было священнейшим правилом, что с друзьями
пить сколько угодно, а одному — ни капли. Au revoir! Успеем еще, спрыснем как-нибудь! — проговорил Петр Петрович и, поднявшись во весь свой огромный рост, потряс дружески у Вихрова руку, а затем он повернулся и на своих больных ногах присел перед
Грушей.
Груша ушла, и через несколько минут робкими и негромкими шагами на балкон вошла старая-престарая старушка, с сморщенным лицом и с слезливыми глазами. Как водится, она сейчас же подошла к барину и взяла
было его за руку, чтобы поцеловать, но он решительно не дал ей того сделать; одета Алена Сергеевна
была по-прежнему щепетильнейшим образом, но вся в черном. Супруг ее, Макар Григорьич, с полгода перед тем только умер в Москве.
Вихров еще несколько времени потолковал с Аленой Сергеевной, расспросил ее — на каком кладбище похоронен Макар Григорьев, дал ей денег на поминовение об нем и, наконец, позвал
Грушу и велел ей, чтобы она
напоила Алену Сергеевну чаем.
— Не
буду, барин, — отвечала
Груша; а потом, помолчав несколько, прибавила: — Мне можно, барин, сходить к ним на похороны-то?
Вихров понимал, что приезд ее
будет тяжел для
Груши, а он не хотел уже видеть жертв около себя — и готов
был лучше бог знает от какого блаженства отказаться, чтобы только не мучить тем других.
—
Есть надо быть-с! — отвечал Иван, сейчас же вскакивая на ноги: он все время
был чрезвычайно почтителен к
Груше и относился к ней, совершенно как бы она барыня его
была.
Кергель прибежал тоже посмотреть
Грушу и, к ужасу своему, увидел, что рана у ней
была опасна, а потому сейчас же поспешил свезти ее в своем экипаже в больницу; но там ей мало помогли: к утру
Груша умерла, дав от себя показание, что Иван выстрелил в нее совершенно нечаянно.
Он не спрашивал ни о том, что такое с ним
было, ни о том — жива ли
Груша.
Дома мои влюбленные обыкновенно после ужина, когда весь дом укладывался спать, выходили сидеть на балкон. Ночи все это время
были теплые до духоты. Вихров обыкновенно брал с собой сигару и усаживался на мягком диване, а Мари помещалась около него и, по большей частя, склоняла к нему на плечо свою голову. Разговоры в этих случаях происходили между ними самые задушевнейшие. Вихров откровенно рассказал Мари всю историю своей любви к Фатеевой, рассказал и об своих отношениях к
Груше.
Часов в десять утра к тому же самому постоялому двору, к которому Вихров некогда подвезен
был на фельдъегерской тележке, он в настоящее время подъехал в своей коляске четверней. Молодой лакей его Михайло, бывший некогда комнатный мальчик, а теперь малый лет восемнадцати, франтовато одетый, сидел рядом с ним. Полагая, что все злокачества Ивана произошли оттого, что он
был крепостной, Вихров отпустил Михайлу на волю (он
был родной брат
Груши) и теперь держал его как нанятого.
Неточные совпадения
Неприятнее всего
была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною
грушей для жены в руке, не нашел жены в гостиной; к удивлению, не нашел ее и в кабинете и наконец увидал ее в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской в руке.
Тут
было все вместе: и клен, и
груша, и низкорослый ракитник, и чилига, и березка, и
ель, и рябина, опутанная хмелем; тут…
Казалось, слышно
было, как деревья шипели, обвиваясь дымом, и когда выскакивал огонь, он вдруг освещал фосфорическим, лилово-огненным светом спелые гроздия слив или обращал в червонное золото там и там желтевшие
груши, и тут же среди их чернело висевшее на стене здания или на древесном суку тело бедного жида или монаха, погибавшее вместе с строением в огне.
Она
была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит
быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не
ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных
груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
Самгину казалось, что все мужчины и дамы смотрят на Марину, как бы ожидая, когда она
будет танцевать. Он находил, что она отвечает на эти взгляды слишком пренебрежительно. Марина чистит
грушу, срезая толстые слои, а рядом с нею рыжеволосая дама с бриллиантами на шее, на пальцах ловко срезает кожицу с
груши слоями тонкими, почти как бумага.