Неточные совпадения
Богатства росли с каждым
годом — десяти
лет после братниной смерти не минуло, а Марка Данилыча стали уж считать в миллионе, и загремело по Волге имя его.
Хлестнул извозчик добрую красивую обвенку, и дробной рысцой побежала она по шоссейной дороге Сундучного ряда…
После долгих расспросов,
после многих переездов от одного трактира к другому Марко Данилыч отыскал наконец тот, где в этом
году рыбные торговцы по вечерам собирались…
— Нынешняя коммерция не то, что в старые
годы, Татьяна Андревна, — прибавил Никита Федорыч, обтираясь салфеткой
после закуски.
И родных своих по скорости чуждаться стала, не заботили ее неизбывные их недостатки; двух
лет не прошло
после свадьбы, как отец с матерью, брат и сестры отвернулись от разбогатевшей Параши, хоть, выдавая ее за богача, и много надежд возлагали, уповая, что будет она родителям под старость помощница, а бедным братьям да сестрам всегдашняя пособница.
По три
года каждым
летом в Комарове он гащивал. Каждый Божий день увещал, уговаривал ее повенчаться, каждый раз обещалась она, но до другого
года откладывала. А как
после дедовой кончины сам себе хозяином стал, наотрез ему отказала. «Побáловались и шабаш, — она молвила, — и мне, и тебе свой путь-дорога, ищи невесту хорошую». Пугала, что будет злою женой, неугодливой.
Так же точно и
после смерти — тогда ведь все равно, что день, что тысяча, миллион
лет.
Обителью целый
год правила, да и сбежала с игуменства, а
после того дошли слухи, что повенчалась.
После дяди достался ей дом-от, она его летошний
год и обрядила по-скитскому.
— Отца я мало помню, — сказала Марья Ивановна. —
После его кончины я ведь по восьмому
году осталась.
После трех-четырех
лет продавал раскормленных быков на бойню, либо сам развозил по деревням мясо, продавал бурлакам на суда солонину, а кожи сырьем отвозил на заводы.
Вот у нас полковой был — отец родной, — двадцать
лет с
годами довелось мне у него под командой служить: ротным был, потом батальонным,
после того и полковым — во все двадцать
лет слова нехорошего я от него не слыхивал.
Года два прошло
после этого, наследников нет как нет, пришла наконец бумага делить якимовскую вотчину на пятнадцать долей.
Молодая девушка, с небольшим
лет двадцати, с умными и немножко насмешливыми глазами, приняла Дуню с такой радостью, с такой лаской и приветливостью, что казалось, будто встречает она самую близкую и всей душой любимую родственницу
после долгой разлуки.
Стоя на зимних квартирах в Бендерах, Строинский, как сам
после Божьим людям рассказывал, впал в плотские грехи и, будучи с самых ранних детских
лет верующим и набожным, вдруг почувствовал в себе душевный переворот.
А здесь, в Казани, в Рыбнорядском трактире третьего дня виделся с Петром Степанычем Самоквасовым — может, не забыла, тот самый, что в прошлом
году у матери Манефы в обители с нами на Петров день кантовал, а
после того у Макарья нас с Дорониными в косной по реке катал.
Первый Спас на дворе — к Макарью пора. Собрался Марко Данилыч без дочери и поселился на Гребновской пристани в своем караване. Нехорошо попахивало, да Марку Данилычу это нипочем — с малых
лет привык с рыбой возиться. Дня через два либо через три
после его приезда пришел на Гребновскую огромный рыбный караван. Был он «Зиновья Доронина с зятьями».
— Авдотья Марковна, —
после долгого молчанья сказал отец Прохор, — доходили до меня вести, что хотя ваши
годы и молодые, а в Писании вы довольно сведущи. Не от себя и не от человеческих писаний предлагаю вам, а сказанное самим истинным Христом возвещаю. Божественные словеса неизмеримо выше всяких слов, всяких писаний и всяких деяний человеческих. Веруете ли вы во святое Евангелие?
— Первые
годы после моего странства были самые прибыльные, — сказал Герасим Силыч. — Потом истратился на семью, дом поставил, землю купил, племянников от рекрутчины освободил, от того капиталу и стало у меня много поменьше. А ведь по капиталу и барыш.
— Верно, Аграфена Петровна. Бог свидетель, что говорю не облыжно! — горячо вскликнул Самоквасов. — Господи! Хоть бы глазком взглянуть! А говорить не посмею, на глаза к ней боюсь показаться. Помнит ведь она, как я в прошлом
году за Волгу уехал, а
после того, ни с кем не повидавшись, в Казань сплыл?
— Озими хорошие, — отвечал Ннкифор. —
После Покрова зажелтели было, потому что с Семенова дня дождей не было ни капельки, погода сухая, а солнышко грело, ровно
летом, ну а как пошли дожди да подули сиверки, озимые опять зазеленели.
— Нет, — сказал Алексей. — Всего моего житья у него и полугода не было. Когда воротился я в Осиповку, хоронили старшую дочку хозяина.
После похорон немного дней прошло, как он меня рассчитал. И так рассчитал, что, проживи я у него и два
года и больше того, так по уговору и получать бы не пришлось. На этом я ему всегда на всю мою жизнь, сколько ее ни осталось, буду благодарен.
Ничего нет вернее смерти, того, что она придет для всех нас. Смерть вернее, чем завтрашний день, чем наступление ночи после дня, чем зима
после лета. Отчего же мы готовимся к завтрашнему дню, к ночи, к зиме, а не готовимся к смерти? Надо готовиться и к ней. А приготовление к смерти одно — добрая жизнь. Чем лучше жизнь, тем меньше страх смерти, и тем легче смерть. Для святого нет смерти.
Неточные совпадения
Однако
после этого // Ермил не скоро справился, // С
год как шальной ходил.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать
лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке.
После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Стародум. Так. Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда
после двадцати
лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил
после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825
году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в
год.
Спустя еще один месяц они перестали сосать лапу, а через полгода в Глупове
после многих
лет безмолвия состоялся первый хоровод, на котором лично присутствовал сам градоначальник и потчевал женский пол печатными пряниками.