Неточные совпадения
Вышла я
сегодня на базар, пришла раным-ранешенько, возá еще
не развязывали, хотелось подешевле купить кой-чего на Масленицу…
—
Сегодня поста перелом, Христов праздник
не за горами. Кого располагаете звать страстную службу да светлу заутреню в моленной отправить?..
—
Не раньше, — согласился Смолокуров. — И в самом деле к Лещовым на Ветлугу разве писать. Никите Петровичу точно все Керженски обители знакомы, для меня он сладит дело,
сегодня же погоню к нему нарочного.
—
Сегодня ж изготовлю, — молвила Макрина и, простясь с Марком Данилычем, предовольная пошла в свою горницу. «Ладно дельцо обделалось, — думала она. — После выучки дом-от нам достанется. А он, золотая киса, домик хороший поставит, приберет на богатую руку, всем разукрасит, души ведь
не чает он в дочке… Скажет матушка спасибо, поблагодарит меня за пользу святой обители».
А так вести дела, как Митенька ведет,
не без опаски:
сегодня удастся, завтра удастся, а когда-нибудь и сорвется…
Сегодня по рублю по двадцати даю, а может, дня через три и рубля
не дам.
—
Не в пример бы лучше теперь же здесь на досуге нам порешить это дельце, — с заискивающей улыбкой молвил Морковников. — Вот бы мы сейчас с вами пошли в общу каюту да ушицу бы стерляжью али московскую соляночку заказали, осетринки бы хорошенькой, у них, поди, и белорыбицы елабужской можно доспеть. Середа ведь
сегодня — мясного
не подобает, а пожелаете, что же делать? Можем для вас и согрешить — оскоромиться. Бутылочку бы холодненького распили — все бы как следует.
С год прошло, как
не вспоминал англичанина, а
сегодня он у него беспрестанно на уме…
—
Не отрекусь от слова, по уговору отдам, по той цене, что
сегодня будет, — ответил Меркулов. — Мы вот как сделаем, Василий Петрович. Ужо часа в три будьте дома, я зайду за вами, и вместе поедем на биржу. Там узнаем настоящую цену, там, пожалуй, и условие напишем.
— Побыть бы тебе в моей шкуре, так
не стал бы подшучивать, — сказал на то Меркулов. — Пишут: нет никаких цен, весь товар хоть в воду кидай… Посоветоваться
не с кем… Тут
не то что гривну, полтину с рубля спустишь, только хоть бы малость какую выручить… Однако ж мне пора… Где
сегодня свидимся?
И то сказать, чем белицам
сегодня с одним, завтра с другим баловаться,
не в пример им лучше замуж выходить… тут по крайней мере закон.
«Какими бы речами уговорить упрямую, несговорчивую, чтобы бежала со мной
сегодня же и
не куколем, а брачным венцом покрыла победную свою голову?.. Упряма — и в малом и в большом любит она на своем поставить!..»
— По́стриг, — молвил Ермило Матвеич. — Постриг
сегодня у них…
Не знавали ль вы, сударь, мать Софию, что прежде в ключах у Манефы ходила? Тогда, Великим постом как болела матушка, в чем-то она провинилась. Великий образ теперь принимает… Девки мои на днях у Виринеи в келарне на посидках сидели. Они сказывали, что мать София к постриженью в большой образ готовится. Вечор из Городца черного попа привезли.
— Нельзя без того, друг любезный, — он говорил, — дело торговое, опять же мы под Богом ходим.
Не ровен случай, мало ль что с тобой аль со мной
сегодня же может случиться? Сам ты, Герасим Силыч, понимать это должо́н…
— Поговорю, надо поговорить. В самом деле, так
не годится… Как можно Бога забывать!.. — ходя взад и вперед, говорил Марко Данилыч. —
Сегодня же поговорю… напрасно прежде
не сказали… Молода еще… И надо поначалить, надо.
— Украду, что ль, я твои две тысчонки? — вскинулся на него Марко Данилыч. — Зажилю?
Сегодня вечером получай товаром, а теперь —
не смей задерживать!
— Поди вот с ним!.. — говорил Марко Данилыч. — Сколько ни упрашивал, сколько ни уговаривал — все одно что к стене горох. Сам
не знаю, как теперь быть. Ежель
сегодня двадцати пяти тысяч
не добудем — все пойдет прахом, а Орошин цены какие захочет, такие и уставит, потому будет он тогда сила, а мы все с первого до последнего в ножки ему тогда кланяйся, милости у него проси. Захочет миловать — помилует,
не захочет — хоть в гроб ложись.
— В лес по грибы
сегодня ходила я, — молвила рябая Даренушка. — Всю Фатьянскую долину вдоль и поперек исходила. В барском дому окошки все скрыты. Должно быть, барыня еще
не приезжала. И никакого знака нет, чтобы дом был жилой.
— Сам
не хуже меня знаешь, Марко Данилыч, каковы ноне люди. Конечно, Авдотья Марковна
не скажет ни слова, а
не сыщется разве людей, что зачнут сорочи́ть, будто мы вот хоть бы с Дарьей Сергевной миллионы у тебя выкрали?.. Нет, без сторонних вскрывать нельзя. Подождем Авдотью Марковну. Груня
сегодня же поедет за ней.
— Ничего, благодетель,
не знаю, никогда до этого
не доходила, — отвечала Дарья Сергевна. — Где бы, кажись, кончить?.. В прежни годы к Покрову да на Казанскую работников отпускали, а теперь еще и Вздвиженье
не пришло и хлеб с поля на гумна еще
не двинулся. Поговорите с приказчиком, с Васильем Фадеевым, он должен знать.
Сегодня же велю ему побывать к вам.
— А почем знать? Может быть, на ту либо на другую вдруг накатит, а мы отвергнем избрáнный сосуд? — восторженно сказала Варенька. — Сила в немощах является. Теперь они дурачатся; может быть,
сегодня же из уст их потекут живоносные струи премудрости… Пока мы во плоти, нам
не дано предведенья…
— Всего
не могу
сегодня рассказать, — молвил Егор Сергеич. — Дай успокоиться, дай в себя прийти, с мыслями собраться. Духом бодр, но плоть немощна. Отдохну, успокоюсь, завтра все расскажу, что видел и слышал за Кавказом, чему был очевидцем и что слыхал от людей, стоящих доверия.
— А Дуня? — обратился Николай Александрыч к Марье Ивановне. — И
сегодня не придет?
— Хорошо-с. Постараемся услужить, — молвил Патап Максимыч. — Теперь люди нужнее всего: Корнея да Василья Фадеева я рассчитал: минуты невозможно было терпеть — отъявленные мошенники! Понять
не могу, как столько времени терпел их Марко Данилыч! Одного человека я нашел,
сегодня ж к нему напишу, и ден этак через пяток либо через неделю он будет здесь. А другого надо приискивать, а этого скоро
не сделаешь. Я, Груня, полагаю Никифора сюда прислать.
—
Сегодня прынцесса твоя воротилась, значит, завтра и
не то послезавтра она с заволжским твоим приятелем вскроют сундук-от, тогда мне полушки
не получить. Так разочтемся же теперь. Двести тысяч подавай,
не то сам возьму… Давай ключи-то!
— В светелке наверху сидит. Сейчас кликну ее. Сама еще
не видала
сегодня ее, — сказала Аграфена Петровна, выходя из горницы. — Только будь ты с ней, тятенька, осторожней да опасливей, шуточки-то
не больно распускай. Она такая стыдливая, совестливая. И с женихом даже стыдится словом перекинуться. Говорила я ей, что так нельзя, —
не слушается.
— А
сегодня, перед тем как нам сюда идти, — продолжала осиповская девица, — страсть сколько сундуков к Патапу Максимычу привезли, целый обоз. И говорили, что в тех сундуках сложено приданое Смолокуровой.
Не на одну, слышь, сотню тысяч лежит в них. Все в каменну палатку доставили, от огня, значит, бéрежнее.
— Прощайте, Семен Петрович, — сказала ему она. — Ермолаю Васильичу и всем домашним его поклонитесь от меня и ото всей нашей обители. Скажите им, что мы всегдашние их молитвенники. А ответ
сегодня же вам пришлю. Только насчет будущего времени, прошу я вас, у матери Таисеи и ни в какой другой обители
не останавливайтесь, а случится приехать в наш скит, взъезжайте к Ермилу Матвеичу, иконнику. Строго об этом накажу и матери Таисее и прочим игуменьям. Прощайте, Семен Петрович, всякого вам благополучия.