Неточные совпадения
«А черт возьми это все! — подумал он вдруг в припадке неистощимой злобы. — Ну началось, так и началось, черт с ней и с новою жизнию! Как это, господи, глупо!.. А сколько я налгал и наподличал
сегодня! Как мерзко лебезил и заигрывал давеча с сквернейшим Ильей Петровичем! А впрочем, вздор и это! Наплевать мне на них на всех, да и на то, что я лебезил и заигрывал! Совсем
не то! Совсем
не то!..»
— Да все можно давать… Супу, чаю… Грибов да огурцов, разумеется,
не давать, ну и говядины тоже
не надо, и… ну, да чего тут болтать-то! — Он переглянулся с Разумихиным. — Микстуру прочь, и всё прочь, а завтра я посмотрю… Оно бы и
сегодня… ну, да…
— Эх, досада,
сегодня я как раз новоселье справляю, два шага; вот бы и он. Хоть бы на диване полежал между нами! Ты-то будешь? — обратился вдруг Разумихин к Зосимову, —
не забудь смотри, обещал.
— Кой черт улики! А впрочем, именно по улике, да улика-то эта
не улика, вот что требуется доказать! Это точь-в-точь как сначала они забрали и заподозрили этих, как бишь их… Коха да Пестрякова. Тьфу! Как это все глупо делается, даже вчуже гадко становится! Пестряков-то, может,
сегодня ко мне зайдет… Кстати, Родя, ты эту штуку уж знаешь, еще до болезни случилось, ровно накануне того, как ты в обморок в конторе упал, когда там про это рассказывали…
А
сегодня поутру, в восемь часов, — то есть это на третий-то день, понимаешь? — вижу, входит ко мне Миколай,
не тверезый, да и
не то чтоб очень пьяный, а понимать разговор может.
Он
не знал, да и
не думал о том, куда идти; он знал одно: «что все это надо кончить
сегодня же, за один раз, сейчас же; что домой он иначе
не воротится, потому что
не хочет так жить».
Так вот если бы ты
не был дурак,
не пошлый дурак,
не набитый дурак,
не перевод с иностранного… видишь, Родя, я сознаюсь, ты малый умный, но ты дурак! — так вот, если б ты
не был дурак, ты бы лучше ко мне зашел
сегодня, вечерок посидеть, чем даром-то сапоги топтать.
— Эх, батюшка! Слова да слова одни! Простить! Вот он пришел бы
сегодня пьяный, как бы
не раздавили-то, рубашка-то на нем одна, вся заношенная, да в лохмотьях, так он бы завалился дрыхнуть, а я бы до рассвета в воде полоскалась, обноски бы его да детские мыла, да потом высушила бы за окном, да тут же, как рассветет, и штопать бы села, — вот моя и ночь!.. Так чего уж тут про прощение говорить! И то простила!
Я тогда Заметова немного поколотил, — это между нами, брат; пожалуйста, и намека
не подавай, что знаешь; я заметил, что он щекотлив; у Лавизы было, — но
сегодня,
сегодня все стало ясно.
Они себя
не помнили от испуга, когда услышали, что он «
сегодня сбежал», больной и, как видно из рассказа, непременно в бреду!
Ну да, черт,
не в том дело, а вот в чем: ты
сегодня в хозяйкиной квартире ночуешь (насилу уговорил ее!), а я в кухне: вот вам случай познакомиться покороче!
Она говорит, что лучше будет, то есть
не то что лучше, а для чего-то непременно будто бы надо, чтоб и Родя тоже нарочно пришел
сегодня в восемь часов и чтоб они непременно встретились…
— Про вас же, маменька, я и говорить
не смею, — продолжал он будто заученный с утра урок, —
сегодня только мог я сообразить сколько-нибудь, как должны были вы здесь, вчера, измучиться в ожидании моего возвращения.
— Что бишь я еще хотел, — продолжал он, с усилием припоминая, — да: пожалуйста, маменька, и ты, Дунечка,
не подумайте, что я
не хотел к вам
сегодня первый прийти и ждал вас первых.
— Нет, нет… вздор… ничего!.. Немного голова закружилась. Совсем
не обморок… Дались вам эти обмороки!.. Гм! да… что бишь я хотел? Да: каким образом ты
сегодня же убедишься, что можешь уважать его и что он… ценит, что ли, как ты сказала? Ты, кажется, сказала, что
сегодня? Или я ослышался?
— Я хотел вас спросить, — обратился к ней поскорей Раскольников, — как это у вас
сегодня устроилось?
Не обеспокоили ли вас?.. например, от полиции.
— Что тело долго стоит… ведь теперь жарко, дух… так что
сегодня, к вечерне, на кладбище перенесут, до завтра, в часовню. Катерина Ивановна сперва
не хотела, а теперь и сама видит, что нельзя…
— А вот ты
не была снисходительна! — горячо и ревниво перебила тотчас же Пульхерия Александровна. — Знаешь, Дуня, смотрела я на вас обоих, совершенный ты его портрет, и
не столько лицом, сколько душою: оба вы меланхолики, оба угрюмые и вспыльчивые, оба высокомерные и оба великодушные… Ведь
не может быть, чтоб он эгоист был, Дунечка? а?.. А как подумаю, что у нас вечером будет
сегодня, так все сердце и отнимется!
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только
не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам
не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу фамилию… то и спросила
сегодня: тут господин Раскольников где живет?.. И
не знала, что вы тоже от жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
— Браво, Родька! И я тоже
не знал! — вскричал Разумихин. —
Сегодня же в читальню забегу и нумер спрошу! Два месяца назад? Которого числа? Все равно разыщу! Вот штука-то! И
не скажет!
— Я вам
не про то, собственно, говорила, Петр Петрович, — немного с нетерпением перебила Дуня, — поймите хорошенько, что все наше будущее зависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей, или нет? Я прямо, с первого слова говорю, что иначе
не могу смотреть, и если вы хоть сколько-нибудь мною дорожите, то хоть и трудно, а вся эта история должна
сегодня же кончиться. Повторяю вам, если брат виноват, он будет просить прощения.
Когда я пригласила его
сегодня, после письма вашего, непременно прийти на наше свидание, я ничего ему
не сообщила из моих намерений.
—
Не знаю, они на той квартире должны; только хозяйка, слышно, говорила
сегодня, что отказать хочет, а Катерина Ивановна говорит, что и сама ни минуты
не останется.
А сама-то весь-то день
сегодня моет, чистит, чинит, корыто сама, с своею слабенькою-то силой, в комнату втащила, запыхалась, так и упала на постель; а то мы в ряды еще с ней утром ходили, башмачки Полечке и Лене купить, потому у них все развалились, только у нас денег-то и недостало по расчету, очень много недостало, а она такие миленькие ботиночки выбрала, потому у ней вкус есть, вы
не знаете…
— Как
не может быть? — продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, —
не застрахованы же вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить и об стену где-нибудь головой стучать, как
сегодня, а дети плакать… А там упадет, в часть свезут, в больницу, умрет, а дети…
— Я
не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился, — как-то дико произнес он и отошел к окну. — Слушай, — прибавил он, воротившись к ней через минуту, — я давеча сказал одному обидчику, что он
не стоит одного твоего мизинца… и что я моей сестре сделал
сегодня честь, посадив ее рядом с тобою.
— Я
сегодня родных бросил, — сказал он, — мать и сестру. Я
не пойду к ним теперь. Я там все разорвал.
Как именно расстались бы они
сегодня, если бы
не подошла неожиданная катастрофа, через Николая?
Не имея, так сказать, одной корки насущной пищи на завтрашний день и… ну, и обуви и всего, покупается
сегодня ямайский ром и даже, кажется, мадера и-и-и кофе.
— Я
не знаю-с. Это только она сегодня-с так… это раз в жизни… ей уж очень хотелось помянуть, честь оказать, память… а она очень умная-с. А впрочем, как вам угодно-с, и я очень, очень, очень буду… они все будут вам… и вас бог-с… и сироты-с…
У папеньки Катерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть
не губернатор, стол накрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или, лучше сказать, Людвиговну, туда и на кухню бы
не пустили…» Впрочем, Катерина Ивановна положила до времени
не высказывать своих чувств, хотя и решила в своем сердце, что Амалию Ивановну непременно надо будет
сегодня же осадить и напомнить ей ее настоящее место, а то она бог знает что об себе замечтает, покамест же обошлась с ней только холодно.
Если бы
не один случай, то, может, и
сегодня бы посадили, наверно даже, может, еще и посадят
сегодня…
— А ведь я к вам уже заходил третьего дня вечером; вы и
не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, — в комнату, в эту самую, входил. Тоже, как и
сегодня, прохожу мимо — дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей
не доложился — вышел.
Не запираете?
— Вы, Порфирий Петрович, пожалуйста,
не заберите себе в голову, — с суровою настойчивостью произнес Раскольников, — что я вам
сегодня сознался. Вы человек странный, и слушал я вас из одного любопытства. А я вам ни в чем
не сознался… Запомните это.
Сегодня ничего больше
не понадобится, ступай!
— Из всех ваших полупьяных рассказов, — резко отрезал Раскольников, — я заключил положительно, что вы
не только
не оставили ваших подлейших замыслов на мою сестру, но даже более чем когда-нибудь ими заняты. Мне известно, что
сегодня утром сестра моя получила какое-то письмо. Вам все время
не сиделось на месте… Вы, положим, могли откопать по дороге какую-нибудь жену; но это ничего
не значит. Я желаю удостовериться лично…
Она
сегодня похоронила свою родственницу:
не такой день, чтобы по гостям ходить.
Если Софья Семеновна
не воротится через десять минут, то я пришлю ее к вам самое, если хотите,
сегодня же; ну вот и мой нумер.