Неточные совпадения
«И то еще я замечал, — говорил он, — что пенсионная, выйдя замуж, рано ли поздно, хахаля
заведет себе, а не то и двух, а котора
у мастерицы была в обученье, дура-то дурой окажется, да к тому же и злобы много накопит в
себе…» А Макрина тотчáс ему на те речи: «С мужьями
у таких жен, сколько я их ни видывала, ладов не бывает: взбалмошны, непокорливы, что ни день, то в дому содом да драна грамота, и таким женам много от супружеских кулаков достается…» Наговорившись с Марком Данилычем о таких женах и девицах, Макрина ровно обрывала свои россказни,
заводила речь о стороннем, а дня через два опять, бывало, поведет прежние речи…
— А ты не вдруг… Лучше помаленьку, — грубо ответил Корней. — Ты, умная голова, то разумей, что я Корней и что на всякий спех
у меня свой смех. А ты бы вот меня к
себе в дом повел, да хорошеньку фатеру
отвел, да чайком бы угостил, да винца бы поднес, а потом бы уж и спрашивал, по какому делу, откуда и от кого я прибыл к тебе.
Старые рыбники на них обоих глядели свысока, подшучивали над их ученьем и крепко недолюбливали за новые, неслыханные дотоль на Волге порядки, что
завели они
у себя на промыслах и в караванах.
— Широко, значит, жить захотелось, — с усмешкой ответил Феклист Митрич. — Навезет с
собой целый табор келейниц. Все
заведет, как надо быть скиту. Вон и скотный двор ставит, и конный!.. Часовни особной только нельзя, так внутри келий моленну
заведет… Что ей, Манефе-то?.. Денег не займовать… И
у самой непочатая куча, и
у брата достаточно.
И сыновья и племянница хоть и
проводили все почти время с гувернерами и учительницами, но после, начитавшись сначала «Четьи-миней» и «Патериков» об умерщвлении плоти угодниками, а потом мистических книг, незаметно для самих
себя вошли в «тайну сокровенную». Старший остался холостым, а меньшой женился на одной бедной барышне, участнице «духовного союза» Татариновой. Звали ее Варварой Петровной,
у них была дочь, но ходили слухи, что она была им не родная, а приемыш либо подкидыш.
— Вот всякий гляди да кáзнись, — тараторила разбитная приживалка чиновница Ольга Панфиловна. — Всяким добром ублаготворял мерзких паскуд, как вон эта злоязычница Аниська Красноглазиха… Не чем другим, а этим самым и навел на
себя гнев Господень. И осетрины-то ей, бывало, и белужины, и икры, и дров, и муки, и всякой всячины. Чем бы настоящим бедным подать, тем, что в нищете
проводят жизнь благородную, он только этой гадине. А пошарь-ка в коробье
у проклятой Аниськи, увидишь, сколь бедна она.
А он в первый раз еще был в доме
у Марка Данилыча, да и Марко Данилыч ни в Осиповке, ни в Красной Рамени
у Чапурина не бывал никогда. Были в знакомстве, но таких знакомств
у Патапа Максимыча было многое множество. Хлеб-соль меж
собой водили, но всегда где-нибудь на стороне.
— Тоже Максим
завел. Теперь
у него две жены, а
у иных и по три и больше есть, — нисколько не смущаясь, ответил Егор Сергеич. — Говорят там: «Мы люди Божьи, водимые духом, мы — новый Израиль, а
у Израиля было две жены, родные между
собой сестры, и, кроме того, две рабыни, и ото всех четырех произошли равно благословенные племена израильские».
— Я
отвезу вас в губернию. Там будет безопасно — еретики там ничего не посмеют сделать. Привезу я вас в хороший купеческий дом. Семейство Сивковых есть, люди благочестивые и сердобольные, с радостью приютят вас
у себя. Только уж вы, пожалуйста, ни про наших господ, ни про Денисова, ни про их богохульную веру ничего им не рассказывайте. Ежели донесется об этом до Луповиц, пострадать могу. Так уж вы, пожалуйста, Богом прошу вас, Авдотья Марковна.
— Беленькая такая, — продолжал Алексей, говоря с самарцами, — нежная, из
себя такая красавица, каких на свете мало бывает. А я был парень молодой и во всем удатный. И гостила тогда
у Чапурина послушница Комаровской обители Фленушка, бой-девка, молодец на все руки, теперь уж, говорят, постриглась и сама в игуменьи поступила. Она в первый раз и
свела нас.
Неточные совпадения
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла
у нее два часа, Анна
провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что
у нее голова болит, загадала
себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским.
У князя Чеченского была жена и семья — взрослые пажи дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал
себя счастливее во второй семье. И он
возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
— Вон опять один умник — что вы думаете
у себя завел?
Остап тут же,
у его же седла, отвязал шелковый шнур, который
возил с
собою хорунжий для вязания пленных, и его же шнуром связал его по рукам в по ногам, прицепил конец веревки к седлу и поволок его через поле, сзывая громко всех козаков Уманского куреня, чтобы шли отдать последнюю честь атаману.
Дверь в залу запиралась; Свидригайлов в этой комнате был как
у себя и
проводил в ней, может быть, целые дни.