Неточные совпадения
Называла по именам дома богатых раскольников, где от того либо другого рода воспитания вышли дочери такие, что не приведи Господи: одни Бога
забыли, стали пристрастны к нововводным обычаям, грубы и непочтительны к родителям, покинули стыд и совесть, ударились в такие дела, что нелеть и глаголати… другие, что у мастериц обучались, все, сколько ни знала их Макрина, одна другой глупее вышли, все как есть дуры дурами — ни встать, ни сесть не умеют, а чтоб с хорошими людьми беседу вести, про то и
думать нечего.
— Говорила, — потупляя глаза и слегка вспыхнув, ответила Дарья Сергевна. — Но ведь вы и того,
думаю я, не
забыли, после каких уговоров, после какого от меня отказа про то она говорила?
Все бы, кажется, было приспособлено к потребностям торговцев, обо всем
подумали, ни о чем не
забыли, но, к изумленью строителя, купцы в Главный дом не пошли, а облюбовали себе трактиры, памятуя пословицу, что еще у Старого Макарья на Желтых Песках сложилась: «Съездить к Макарью — два дела сделать: поторговать да покуликать».
Распахнулась там занавеска… «Проснулась, встает моя дорогая… —
думает Петр Степаныч. — Спроважу Ермила, к ней пойду… Пущай их там постригают!.. А мы?.. Насладимся любовью и все в мире
забудем. Пускай их в часовне поют! Мы с нею в блаженстве утонем… Какая ножка у нее, какая…»
Домой собрáлась Аграфена Петровна. Накануне отъезда долго сидела она с Дуней, но сколько раз ни заводила речь о том, что теперь у нее на сердце, она ни одним словом не отозвалась… Сначала не отвечала ничего, потом сказала, что все, что случилось, было одной глупостью, и она давным-давно и
думать перестала о Самоквасове, и теперь надивиться не может, как это она могла так много об нем
думать. «Ну, —
подумала Аграфена Петровна, — теперь ничего. Все пройдет, все минет, она успокоится и
забудет его».
Больше недели прошло с той поры, как Марко Данилыч получил письмо от Корнея. А все не может еще успокоиться, все не может еще
забыть ставших ему ненавистными Веденеева с Меркуловым, не может
забыть и давнего недруга Орошина. С утра до ночи
думает он и раздумывает, как бы избыть беды от зятьев доронинских, как бы утопить Онисима Самойлыча, чтоб о нем и помину не осталось. Только и не серчал, что при Дуне да при Марье Ивановне, на Дарью Сергевну стал и ворчать, и покрикивать.
«Этот помягче будет, скорей Меркулова даст отсрочку, —
подумал Марко Данилыч. — Он же, поди, не
забыл, как мы в прошлом году кантовали с ним на ярманке, и ужинали, бывало, вместе, и по реке катались, разок согрешили — в театр съездили. Обласкан был он у меня… Даст, чай, вздохнуть, согласится на маленькую отсрочку!.. Ох, вынеси, Господи!» — сказал он сам про себя, взлезая на палубу.
А сама, лежа на постели,
думает: «Тятенька зовет… Сейчас же зовет. Пишет: «Ежель не скоро привезет тебя Марья Ивановна, сам приеду за тобой…» Господи!.. Если в самом деле приедет! Насквозь увидит все, никакая малость не ухоронится от него… И Дарья Сергевна торопит. А как уедешь? Одной нельзя, а Марья Ивановна совсем, кажется,
забыла про Фатьянку… А оставаться нельзя. Обман, неправда!.. Как же быть? Научи, Господи, вразуми!..»
— И
думать о них
забыла, — сказала Дуня. — Но зря за первого встречного замуж не пойдешь.
— Ты теперь в достатках, — сказала Дарья Сергевна, — и на будущее время Дуня тебя никогда не оставит своей помощью. Ежели захочешь жениться, за невестами дело не станет, найдется много. А мой бы совет: к Богу обратиться, ты уж ведь не молоденький. Ты же, я
думаю, живучи в полону, пожалуй, и Христову-то веру маленько
забыл. Так и надо бы тебе теперь вспомнить святоотеческие предания и примирить свою совесть с Царем Небесным.
Лежа в соседней каюте, Патап Максимыч от слова до слова слышал слова Алексея. «Вот, —
думает он, — хотя после и дрянным человеком вышел, а все-таки старого добра не
забыл. А небойсь, словом даже не помянул, как я к его Марье Гавриловне приходил самую малую отсрочку просить по данному векселю. А добро помнит. Хоть и совсем человек испортился, а все-таки помнит».
Неточные совпадения
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси,
забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не
думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
— Как не
думала? Если б я была мужчина, я бы не могла любить никого, после того как узнала вас. Я только не понимаю, как он мог в угоду матери
забыть вас и сделать вас несчастною; у него не было сердца.
— Тебе это нужно для детей, а обо мне ты не
думаешь? — сказала она, совершенно
забыв и не слыхав, что он сказал: «для тебя и для детей».
Анна
забыла о своих соседях в вагоне и, на легкой качке езды вдыхая в себя свежий воздух, опять стала
думать:
Вронский теперь
забыл всё, что он
думал дорогой о тяжести и трудности своего положения.