Долго бы лежать тут Марку Данилычу, да увидела его соседка Акулина Прокудина. Шла Акулина с ведрами по воду близ того места, где упал Марко Данилыч. Вгляделась… «Батюшки светы!.. Сам Смолокуров лежит». Окликнула — не отвечает, в другой, в третий раз окликнула — ни словечка в ответ. Поставила Акулина ведра, подошла: недвижим Марко Данилыч, безгласен, рот на сторону, а сам глухо хрипит. Перепугалась Акулина,
взяла за руку Марка Данилыча — не владеет рука.
Неточные совпадения
С радостным чувством поздравил Веденеев невесту, сказал ей, что теперь они будто свои, ежели Никита Федорыч ему
за брата, так она будет ему
за сестру. И,
взяв невестину
руку, крепко поцеловал ее.
Идя сзади всех,
взял он ее
за руку,
взял выше локтя, чтобы не оступилась впотьмах, и, когда почувствовал теплоту ее тела, невыразимо сладостное чувство разлилось по всему существу его…
И,
взяв Самоквасова
за руку, повела его по темным переходам. Распахнув дверь во Фленушкины горницы, втолкнула туда его, а сама тихим, смиренным шагом пошла в сторону.
— Фленушка! — нежно молвил ей Петр Степаныч, тихо
взяв ее
за руку.
Тихо, бережно
взял он ее
за руку. Опустив передник, она взглянула на него робким, печальным взором… Слезу заметила на реснице друга.
— Марье Ивановне наше наиглубочайшее! — входя в комнату, весело молвил Марко Данилыч. — А я сегодня, матушка, на радостях: останную рыбку, целых две баржи, продал и цену
взял порядочную. Теперь еще бы полбаржи спустить с
рук, совсем бы отделался и домой бы сейчас. У меня же там стройка к концу подходит… избы для работников ставлю, хозяйский глаз тут нужен беспременно.
За всем самому надо присмотреть, а то народец-от у нас теплый. Чуть чего недоглядел, мигом растащут.
— Это вот Устя, а это Дуняша, — положив
руку на белокурую головку старшей дочери и
взявши за плечо младшую, сказала Пелагея Филиппьевна.
Иванушку
взял в дети, обучил его грамоте, стал и к старым книгам его приохачивать. Хотелось Герасиму, чтоб из племянника вышел толковый, знающий старинщик, и был бы он ему в торговле
за правую
руку. Мальчик был острый, умен, речист, память на редкость. Сытей хлеба стали ему книги; еще семнадцати лет не минуло Иванушке, а он уж был таким сильным начетчиком, что, ежели кто не гораздо боек в Писании, — лучше с ним и не связывайся, в пух и прах такого загоняет малец.
Чубалов не прекословил. Сроду не бирал денег взаймы, сроду никому не выдавал векселей, и потому не очень хотелось ему исполнить требование Марка Данилыча, но выгодная покупка тогда непременно ускользнула бы из
рук. Согласился он. «Проценты
взял Смолокуров
за год вперед, — подумал Герасим Силыч, — стало быть, и платеж через год… А я, не дожидаясь срока, нынешним же годом у Макарья разочтусь с ним…»
И,
взявши Дуню под
руку, скорыми шагами пошла из саду,
за ней тихими неровными стопами поплелась и Дарья Сергевна.
А ежель
возьмет что в лавке Софронушка, не то чтобы деньги с него спросить, накланяются еще досыта
за такую милость,
руки и полы расцелуют, потому что если он хоть самую малость
возьмет, значит хозяин весь залежалый товар поскорости с барышом распродаст.
— Когда я в первый раз увидала тебя, Дунюшка, была я тогда в духе, и ничто земное тогда меня не касалось, ни о чем земном не могла и помышлять, — сказала Катенька,
взявши Дуню
за руку. — Но помню, что как только я взглянула на тебя, — увидала в сердце твоем неисцелевшие еще язвы страстей… Знаю я их, сама болела теми язвами, больше болела, чем ты.
Дуня подошла к столу. Положив крест и Евангелие, кормщик
взял ее зá
руку и трижды по́солонь обвел вокруг стола. Марья Ивановна шла
за нею. Все пели: «Елицы от Христа в Христа крестистеся, во Христа облекостеся».
Взял его Патап Максимыч
за руку, и показалось ему, что она маленько вздрогнула и больной чуть заметно пожал его
руку.
— Благодетель вы наш, — отвечала плачущая и взволнованная Дарья Сергевна. — Нежданный-эт гость лучше жданных двух, а вы к нам не гостить, а с Божьей милостью приехали. Мы до вас было думали, что Марк-от Данилыч ничего не понимает, а только вы подошли, и
за руку-то вас
взял, и радостно таково посмотрел на вас, и слезыньки покатились у него. Понимает, значит, сердечный, разум-от, значит, при нем остался. Челом до земли
за ваше неоставленье!
И,
взявши Дуню
за руку, почти насильно повела ее
за собой.
— Вот это его дочка, — сказал отец Прохор,
взявши Дуню
за руку.
Знакомым ходом прошел он к Марку Данилычу. Тот спал, но пришлый подошел к нему,
взял за здоровую
руку и сказал вполголоса...
Бывший рогожский посол еще поближе подвинулся к Лизавете, положил ей
руку на плечо и стал полегоньку трепать его, не говоря ни слова. Отецкая дочь не противилась. С веселой вызывающей улыбкой поглядывала она исподлобья, и, когда Василий Борисыч стал мешать ей шить, она
взяла его
за руку и крепко пожала ее. Сладострастно засверкали быстрые маленькие глазки бывшего посла архиерейского. Горазд бывал он на любовные похожденья, навы́к им во время ближних и дальних разъездов по женским скитам и обителям.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему,
возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип,
возьми себе. (Режет жаркое.)Что это
за жаркое? Это не жаркое.
Так как я знаю, что
за тобою, как
за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в
руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе
взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Тогда Домашку
взяли под
руки и привели к тому самому анбару, откуда она была,
за несколько времени перед тем, уведена силою.
— А скоро? Как ты чувствуешь? — прошептал он,
взяв ее
за обе
руки.
Она
взяла его
за руку и, не спуская глаз, смотрела на него, отыскивая в мыслях, что бы сказать, чтоб удержать его.